руки, словно делая Гарри одолжение, предлагая ему сесть. Гарри остаётся стоять, глядя на морщинистую старую руку. Она чёрная, выглядит окоченевшей и мёртвой. Он знает, что маленький жук, вероятно, не будет так внимателен ко всем деталям, поэтому спрашивает: «Что случилось с вашей рукой, директор?»
Директор смотрит на свою руку так, будто впервые её видит.
— Ах, это, мой мальчик. Я ведь говорил тебе, что столкнулся с ужасным тёмным проклятием, не так ли?
— И из-за него гниёт ваше тело? Вы нашли лекарство?
Гарри отчаянно надеется, что нет.
Директор печально качает головой.
— К сожалению, мой мальчик, это проклятие нельзя остановить, его можно только замедлить. Дорогой Северус был так любезен, что временно задержал проклятье в моей руке, но его зелья не будут работать вечно, — он тяжело вздыхает, но затем снова заметно светлеет лицом. — Но довольно об этом, мой дорогой мальчик. Давай присядем.
Как и всегда, Гарри остаётся стоять. Он искренне не понимает, почему директор, каждый раз делая одно и тоже, ожидает другого результата.
Директора, похоже, не беспокоит неповиновение Гарри. Он начинает манипулятивную тираду о послаблении наказания для пожилых и больных и о возвращении Тёмного Лорда Волдеморта. Через несколько предложений Гарри перебивает его:
— Значит, Вы пытаетесь сказать мне, что я должен забрать свои обвинения?
— Ну, мой мальчик, если так прямо говорить…
— Это злоупотребление вашей властью как директора, и поправьте меня, если я ошибаюсь, но даже в волшебном мире тому, на кого распространяется иск, запрещено шантажировать того, кто его предъявляет. Разве это не так, директор?
Гарри сурово смотрит в голубые глаза директора, которые уже давно перестали мерцать.
— Действительно, мой мальчик, но мы на войне…
Не обращая внимания на нелепость этого утверждения, Гарри перебивает его:
— Значит, во время войны никакие преступления не должны быть наказаны? Означает ли это, что то, что делала Долорес Амбридж, пытая детей и оставляя им шрамы незаконными артефактами, теперь будет законно? Не должны ли теперь профессора не останавливать драки и издевательства, если они их обнаруживают? Должны ли они оставлять обман без наказания? А если над кем-то всё время издеваются, могут ли они просто проклясть всю школу до смерти, не получив после этого никакого наказания?
Директор сердито поднимается со своего места.
— Я не это имел в виду, мой мальчик!
Гарри, хотя и вздрагивает, но собирается с духом и отказывается отступать, даже когда над ним возвышается взрослый.
— Что ещё Вы имели в виду, когда сказали это? Если Вы не имели ввиду, что все преступления во время войны должны оставаться без наказания, то тогда речь шла только о Вас? Только Вы имеете право совершать преступления, не неся после этого наказания? Так ли это?
— Я знаю, что с тобой не общаются другие студенты, Гарри. Из-за этого мне грустно, но у нас есть более важные проблемы, о которых нужно беспокоиться.
Гарри фыркает.
Директор снова садится, пытаясь вернуться к своему прежнему спокойному и счастливому выражению лица. Он терпит неудачу.
— Я нашёл один, — шепчет он, — ещё один, вернее сказать, — он прокручивает кольцо на пальце. Оно по-прежнему излучает яростную Тёмную ауру, и это, конечно, только приближает директора к смерти в несколько раз быстрее, но директор, кажется, не беспокоится об этом. — Я хочу, чтобы ты помог мне достать его.
Гарри бросает ещё один стальной взгляд на директора.
— Нет, спасибо. Учащимся запрещено покидать Хогвартс, если только речь не идёт о выходных в Хогсмиде. В противном случае студентов должны сопровождать их опекуны. У меня нет Магического Опекуна, поэтому я не могу покинуть замок.
Недосказанность в его тоне ясно говорит ты-должен-помнить-что-ты-директор.
Это утверждение является ложью. Гарри надеется, что опекунство лежит на Аласторе Грюме, реальном человеке, а не на его двойнике Пожирателе Смерти, но также рассчитывает, что директор не знает или, по крайней мере, не признаёт этого прямо сейчас, хотя бы из-за любопытного маленького жука.
Директор берёт в руки один из странных предметов на его столе и вертит его в руках, глядя на Гарри.
— В такие опасные времена, мой мальчик, важно не подчиняться всем правилам!
— Разве не говорят, что Хогвартс — самое безопасное место во всем волшебном мире? Чего вы добиваетесь, пытаясь вытащить меня отсюда?
Его голос немного охрип. Он всё ещё в ярости из-за того, что его каждый год заставляют возвращаться в семью Дурслей, несмотря на то, что Хогвартс якобы намного безопаснее.
Директор грустно качает головой.
— Самый безопасный путь не всегда самый правильный.
Гарри молчит. Он знает, что его протесты ничего не значат, и говорит он в основном для публики в виде маленького жука. И кроме того — выражение его лица говорит без слов.
— Я подозреваю, что это Чаша Хельги Пуффендуй, мой мальчик. Мы видели её в воспоминании вместе с медальоном, помнишь? Мне удалось её найти. Сейчас она находится в хранилище Беллатрисы Лестрейндж.
Под серьёзным взглядом, направленным на него, Гарри в замешательстве моргает.
— Хранилище? Как хранилище Гринготтса? Как в банке гоблинов? Который является самым защищённым от воров и грабителей местом в мире? И вы хотите в него вломиться? В хранилище Беллатрисы Лестрейндж, печально известной Пожирательницы Смерти?
Директор серьёзно кивает.
— Я знаю, что это будет трудно, мой мальчик…
— Вы собираетесь проникнуть в Гринготтс и хотите, чтобы я пошёл с вами?
— Твои таланты исключительны…
Гарри качает головой.
— Нет. Я не хочу, чтобы меня принуждали к совершению преступления. И если уж вы решили проникнуть в Гринготтс, почему вы хотите взять с собой меня, а не кого-нибудь из более талантливых и опытных ведьм и волшебников под вашим командованием? Профессор Флитвик — полугоблин! У профессора МакГонагалл на десятки лет больше опыта, чем у меня!
Директор, встав, добродушно улыбается.
— Иногда, мой мальчик, нужен свежий взгляд.
Руки Гарри сжимаются в кулаки, и он изо всех сил старается, чтобы его голос звучал ровно, но громкость всё равно возрастает, и он не может полностью сдержать свой гнев.
— Тогда возьмите кого-нибудь из своего Ордена! Они, по крайней мере, все старше и могут использовать магию, и их за это не выгонят из школы!
Директор грустно качает головой.
— Это должен быть ты, мой мальчик. Нет никого, кто мог бы заменить тебя.
— Я отказываюсь! Вы не можете заставить меня совершить преступление!
Гарри поворачивается, чтобы уйти, осторожный и подозрительный, но он оказывается не настолько быстр, чтобы уклониться ни от невербального обезоруживающего заклинания без палочки, ни от следующего проклятия, связывающего его руки за спиной, ни от проклятия, которое на
