Рен разве что не дымилась от возмущения и недовольства. Ей совсем не нравилось раскрывать свою иллюзию и показывать дом. Чонгук же напротив сиял от гордости за своего фамильяра, демонстрируя довольную морду Тэхёну. Но последний, казалось игнорировал это сияние напрочь, лишь поклонился ногицунэ и принес извинения, что так вот напросился в гости. Рен моментально натянула скучающее лицо и пожала плечами, оставляя их наедине в кухне.
— Как дома дела? — насмешливо изогнув брови, спросил Чонгук, который лучше всех знал — дела обстоят у них херово. Причем у всех, вне зависимости от места обитания. Его переезд сродни пластырю в цветочек, которым залепили пулевое ранение — толку ноль, лишь видимость создавал.
Вспышка голубого огонька газовой конфорки, металическая джезва медленно прогревалась — Чонгук отошел, чтобы подготовить ингредиенты: кофе, сахар, мускатный орех и кардамон. Тэхён бросил ему скупое «плохо» в ответ на его вопрос. Потом правда сдался и рассказал в подробностях: Чимин щемился от всех по углам, Юнги нон-стопом ворчал, пинал мебель и отказывался идти в Академию, Хосок жил обычной жизнью, лишь изредка пиная Шугу, чтобы тот не забывал и не расслаблялся, Намджун традиционно пропадал в Академии, а когда нет — на диване, в объятиях своей прекрасной Дохи.
Сахар плавился на дне джезвы, припыленный смесью специй и кофейных зерен. Чонгук опирался о столешницу и ждал, когда «зелье» подойдет, а Тэхён, наконец, спросит уже то, зачем пришел. Взгляд скользнул по старшему, переместился плавно на окно, на стыки плиток в полу — кажется он за такое маленькое время прилично врос в это пространство, обжился, привык. Увяз, как муха в меду, потому что с Рен всё просто и кристально понятно. Когда она недовольна, то говорила обо всем прямо, потом тащила его в лапшичную и заказывала удон с тофу, запивала литром сакэ и вуаля — счастливая Рен. И никакой магии.
— А у вас как дела? — аккуратно спросил Тэхён, выдергивая его из раздумий. Чонгук спешно опустил взгляд: кипит. Снял с плиты кофе, разливая ароматный напиток по чашкам и, наконец, пожал плечами.
— Нормально, — ответил вслух Чонгук, боясь сказать «хорошо», чтоб не сглазить.
Про дурацкий поцелуй они забыли через десять минут и больше не поднимали эту тему. Они постоянно тренировались и готовились к обряду соединения мага и фамильяра.
— Назначили дату обряда, — дно кружки скользнуло по направлению к Тэхёну, Чонгук улыбнулся и многозначительно задвигал бровями. Друг лишь усмехнулся, в ожидании продолжения. — В эту субботу.
— Через два дня? — Чонгук согласно качнул головой. — Чимин знает?
— Мы ему приглашение выслали и обвязали голубой ленточкой.
— Зачем?
— Чтоб благословил, блин! — восклицание утонуло в чонгуковском фырчании, руки быстро поднялись в воздухе и также быстро опустились по швам. Он хлопнул себя по бедрам, в поисках сигарет, но там пусто. — Хён, ты такие глупые вопросы задаешь, я прям поражаюсь. Очевидно же! Разве нет?!
Эмоции били через край на равнодушного Тэхёна, который поднёс чашку к губам и сделал глоток. Чонгук схватился за ручку ящика и потянул на себя, вынимая заветную пачку. Упаковка режущим звуком слетела с картона, раковая палочка оказалась меж сухих губ, зажигалка щелкнула, последовал облегченный выдох и пояснения:
— Он так или иначе собирается испортить церемонию, так что смысл пытаться скрыть её? — снова делая затяжку и выдыхая, прикрыл от наслаждения глаза. — Наоборот, я хочу, чтобы он знал: мы его не боимся! Пусть приходит и попробует нагадить на пороге прям перед всем честным народом, а я посмотрю и может даже на видео запишу. Для потомков.
— Мы? — вопросительно вставил Тэхён. Все-таки заметил. Чонгук скривил губы и покосился исподлобья на друга. — Мы не боимся?
— Да, хён, мы, — усмешка стала ярче и очевиднее. — Это идея Рен.
***
Чимин наворачивал круги по постели, ворочаясь под разными углами и сминая простынь под собой. Из головы предательски не выходила их перепалка с Рен в тени, а после это треклятое приглашение с завитушками: «Чон Чонгук и Тэндо Рен приглашают Вас на обряд соединения». И сразу губы обожгло сорванным поцелуем в кромешной темноте.
Она смотрела на него, но сквозь, будто перед ней никого не было. Глаза черные сливались с тенью, в которой они оказались по его вине. Чимин стальным кольцом из пальцев держал её запястье.
— Что произошло? Почему ты ногицунэ? Что случилось, когда Сокджин нашел тебя?
— Не твоё собачье дело, Чимин, — прошипела Рен, предпринимая попытку высвободить руку, но он лишь сильнее сжал. Он разозлился ещё больше, начал закипать, будто чайник какой-то. Ну неужели ей так сложно сказать?
— Моё это дело, моё! — сдавленный рык. — Ты — моя!
А дальше темнота и только маниакальное желание доказать правдивость своих слов, поставить нерушимую печать собственности на неё. Губы сдавливали и наваливались на чужие, рвались украсть поцелуй, вминая их с жадностью. Выдох сквозь. Язык протолкнул внутрь, чтобы кольнуть верхнее нёбо и столкнуться с её языком. Она резко прокусила его нижнюю губу и оттолкнула с силой, замахиваясь для удара. Скулу вспороло её серебряным кольцом, которое он когда-то ей подарил.
Забавно — да, иронично — пожалуй, больно — до хруста лицевых костей, да.
Чимин сделал очередной поворот в постели, та в ответ издала тихий скрип. Бумага с завитушками, лежащая на кровати, хрустнула под его весом. Ему очень хотелось её не только смять, но и сжечь, а после прийти к ней в дом и сжечь его. Как она когда-то сожгла его сердце.
Он не мог так просто это оставить. Не сможет дать ей вот так легко начать новую жизнь и вычеркнуть себя из неё. Он был готов жизнь свою положить, но служить ей вечным напоминанием о её же предательстве их любви, о его разбитом в дребезги сердце.
Она обманула, предала, растоптала, вырвала с корнем любую надежду на счастье. Неужто и правда думала, что он просто смирится с этим и отпустит? Отпустит к Чонгуку, который смотрит на неё с жадностью коршуна на свою добычу.
В голове Чимина отчаянно пульсировало: «Убью его, убью его без какой-либо жалости и угрызений совести, потому что она моя, и только я могу решать, когда ей жить спокойно, а когда гореть синим пламенем. Моя».
***
В единственном наушнике — второй был у Рен — играло что-то из подборки трота, совсем не в кассу. И Чонгук подумал, что пора снести нафиг это дурацкое приложение с музыкой, но вместо этого он лениво перебирал гадальные карты. Ночь перед днем икс они проводили на большом диване в гостиной, разложившись рядом друг с другом. Тишина между ними стояла такая густая, что при желании можно было бы пощупать.
В руке появилась карта — «Слуга воздуха» — с золотистой картинкой на черном фоне, которая демонстрировала юношу, в руках у него был маленький вихрь. Чонгук принялся вертеть картой перед лицом ногицунэ, молчаливо требуя объяснений.
— Отсутствие идей, возможно грядут новые испытания, к которым надо быть готовым, — разжевала ему Рен, растирая пальцами переносицу. — Не карты, а капитан очевидность.
Чонгук рассмеялся по-доброму, но на грани с истерикой от дребезжащего волнения внутри. С самого утра его не покидало беспокойство о завтрашнем дне. Они изначально знали, что Чимин обязательно что-нибудь выкинет, но что? Что мог сделать Чонгук, чтобы обезопасить себя и её? И самое главное — почему его так волновала её судьба? Ведь она была всего лишь фамильяром, помощницей и не более.
Он не имел права к ней привыкать, родниться с ней, проникаться ею и тем более зачарованно смотреть, как она лениво порхает пальцами от век к переносице. Он, тот кому предначертано потерять «самое дорогое сердцу» не мог себе этого позволить.
— Рен, — набрал воздуха в грудь, — что по-твоему «самое дорогое сердцу»? Что это может быть?
Она распахнула свои черные глаза и посмотрела на него растерянно, будто искала ориентир в пространстве. Нервно сглотнула комок, который тут же заскользил под тонкой кожей на шее, оттягивая чокер, за который Чонгуку всё ещё отчаянно хотелось потянуть, чтобы привлечь ближе к себе.
