— Почему нет? — Гарри не знал, что сказать, поэтому выпалил первое, что пришло в голову.
Не то чтобы волшебный мир был против телесных наказаний. Он видел, как миссис Уизли время от времени шлёпала Рона или близнецов, когда те начинали дерзить ей. Ладно, он понял, что Снейп не собирается бить его, как Вернон, но Гарри не мог поверить, что он действительно никогда не поднимет на него руку.
Ладонь по-прежнему лежала на плече Гарри.
— Потому что я не хочу быть, как мой отец. — Глаза Снейпа были красными, словно от недосыпания, что казалось странным, потому что этот человек почти ничего не делал, кроме как спал. — Очевидно, я и так слишком похож на него, — его голос был полон каких-то эмоций, которые Гарри не мог определить. — В следующий раз, когда ты произнесёшь слово «отец», — профессор устало посмотрел на Гарри, — если ты действительно когда-нибудь решишь, что хочешь этого, мне бы не хотелось, чтобы оно прозвучало как оскорбление.
Непривычная горечь в его голосе внезапно заставила Гарри почувствовать себя мелкой букашкой. Лучше бы Снейп воспользовался своей тростью.
Пристыженный, Гарри опустил голову, уставившись на свои ботинки. Это был первый ноябрь на его памяти, когда у него не мёрзли ноги — до этого он всегда считал само собой разумеющимся, что с ноября по апрель ноги замерзали: даже после поступления в Хогвартс ему не приходило в голову купить ботинки, поскольку их не было в присылаемом студентам перечне.
Каждый раз, когда они вступали в одну из таких конфронтаций, Гарри замечал, что профессор сделал для него ещё какую-то мелочь, что-то незначительное, и по какой-то причине эти незначительные мелочи будоражили его, заставляли чувствовать себя неправым. Хотя нет, не совсем так, скорее они были странными и тревожащими.
Он понял, что не хочет, чтобы Снейп был добр к нему. Так или иначе, с холодным, язвительным Мастером зелий было легче иметь дело, чем с заботливым опекуном. Точно так же, как на первом курсе, когда было легче поверить в Снейпа-убийцу, чем в Снейпа-защитника.
Вслед за этим прозрением Гарри также осознал, что Снейп почти ежедневно в течение последнего месяца выдерживал его истерики и ни разу ничего ему не сделал, только не позволял причинить вред самому себе.
— Прости, — прошептал Гарри. — Я… я не должен был так говорить.
Он боялся поднять глаза.
— Так, хорошо… — Снейп, замолчав, раздражённо фыркнул. Видимо, он хотел сказать что-то ещё, но потом передумал. Рука на плече Гарри сжалась. — Речь сейчас не об этом. Изолировать себя — это… — казалось, он подыскивал подходящее слово, — нездорово.
Они по-прежнему говорили о его друзьях?
— Я… они… Что, если они узнают? — спросил Гарри сдавленным шёпотом, не уверенный, какую часть всего этого безумия имел в виду — он так долго хранил секреты от всех, что это стало его второй натурой.
— Если они действительно твои друзья, это не будет иметь значения. — Этот ровный голос был настолько уверенным, что Гарри почти поверил.
Конечно, это будет иметь значение. Как же иначе? Но Гарри, промолчав, просто пожал плечами и отвернулся.
— Послушай, — вполголоса начал Снейп, — мне бы не хотелось, чтобы ты…
— Профессор? — перебил его окрик Билла от задней двери. — К вам сова с письмом, похоже, от профессора Дамблдора. Там написано «срочно».
— Ну разумеется, — пробурчал Снейп. — Что теперь нужно старому дураку? — Он шагнул к дому и, увидев, что Гарри просто стоит на месте, бросил: — Идём.
Гарри последовал за ним.
Все уже сидели за столом и ели бутерброды. Снейп подошёл и забрал письмо у миссис Уизли. Гарри повесил мантию профессора рядом со своей и проскользнул между Роном и Гермионой как раз вовремя, чтобы увидеть, как Снейп сломал печать на конверте и от того, что оказалось в письме, поджал губы.
— Чёрт бы его побрал, — тихо выругался он.
Это прозвучало не очень хорошо. Впечатление усилилось, когда Снейп протянул письмо миссис Уизли. Взглянув, та скривилась, как будто откусила что-то кислое. Они оба вышли в коридор, и из-за шума на кухне Гарри не мог услышать их разговор.
— Что случилось? — спросила Гермиона. Рон оторвался от своего обеда и посмотрел на Гарри, а сидевшая по другую сторону от него Джинни навострила уши.
— Ничего, — покачал головой Гарри. Гермиона недоверчиво уставилась на него. — Ну, он отчитал меня за дерзость, — поправился он.
— Что ты ему сказал? — спросил Рон, широко раскрыв глаза. — Я не видел его таким страшным с прошлого года. — Он откусил от бутерброда. — Он заставит тебя убираться в курятнике? — Рон, ухмыльнувшись, кивнул на близнецов, которые вели себя непривычно тихо и выглядели крайне расстроенными. — Думаю, Фреду и Джорджу не помешала бы помощь.
— Нет, — Гарри слабо улыбнулся. — Он просто как бы отругал меня, а потом… Я не знаю… просто сказал мне больше так не делать.
— Значит, это заклинание действительно что-то с ним сделало? — тихо спросил Рон. — Билл сказал, что так и будет. Я слышал, как он разговаривал с мамой и папой прошлой ночью, до того, как вы приехали. Он только не знал, будет ли это хорошей переменой или плохой.
— Да, — кивнул Гарри. — Я имею в виду, он всё ещё Снейп. — Мальчик осторожно подбирал слова, чтобы не сказать ничего оскорбительного об этом человеке, не за столом Уизли. — Но он изменился после всего этого.
— Извините, — Джинни вскочила, внезапно побледнев.
— Джинни? — нерешительно окликнула Гермиона, бросив на Рона предупреждающий взгляд.
— Наверное, мне надо прилечь, — Джинни слабо улыбнулась.
— Тебе нужна…? — Гермиона начала отодвигать стул, но Джинни покачала головой и практически бегом выскочила из кухни.
Гарри почувствовал, как вспыхнуло лицо. Он не мог прожить и одного утра, не расстроив людей вокруг. Ему следовало бы подумать, прежде чем заговорить о Снейпе в присутствии Джинни.
Гермиона, прикусив губу, проводила Джинни взглядом и тихо сказала:
— Говорят, клиническая смерть действительно может изменить людей.
— Клиническая смерть? — Рон вздрогнул и тоже посмотрел вслед убежавшей Джинни. — Судя по тому, что говорит Билл, Снейп не просто был рядом со смертью, чёрт, он разговаривал с ней.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Гермиона, оборачиваясь. Она взяла бутерброд и принялась крошить его, словно у неё внезапно пропал аппетит.
— Билл сказал мне… — Рон оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.
Билл что-то говорил Перси о работе, а Фред с Джорджем горячо спорили о том, сколько времени уйдёт на уборку курятника.
— Билл сказал, что это заклинание позволяет разговаривать со смертью. Вы должны предложить смерти частичку своей души, понимаете? — почти благоговейно прошептал Рон.
— Глупости, — резко фыркнула Гермиона. Она выглядела бледной и испуганной. — Я читала об этом, когда на прошлой неделе ходила с мамой в Косой переулок. Кто-то должен пожертвовать часть своей магии, но это как сдать кровь или, возможно, костный мозг. В этом нет ничего сверхъестественного. — Последнее прозвучало так, словно она пыталась убедить саму себя.
— Ты о чём? — Рон уставился на неё. — Что значит «сдать кровь»?
— Ну, знаешь, когда кто-то потерял слишком много крови, можно использовать чужую, чтобы заменить её, — терпеливо объяснила Гермиона. — В больницах постоянно это делают.
— Значит… — Рон в ужасе посмотрел на Гарри, словно желая убедиться, что Гермиона его не разыгрывает. — …они заставляют её пить? Как…
— Не говори глупостей, — Гермиона, закатив глаза, встряхнула волосами. — Её вводят в вену.
— Мерлин! — Рон выглядел больным. — Хорошо, что я не магл.
— О, ради бога, — нетерпеливо бросила Гермиона, — всё не так уж плохо. В любом случае, заклинание Tribua действует по тому же принципу, понимаете? Только доноры отдают частичку своей магии.
Рон покачал головой.
— Не только магии, но и души, — последнее слово он произнёс с некоторым трепетом. — Им пришлось обменять часть своих душ на душу Джинни.
