Чонгук не успел ничего сказать, только глаза пошире раскрыл, когда девчонка шепнула что-то на японском. Он не уверен моргнул ли или это была какая-то неведомая ему магия, но уже через секунду перед ним не было мелкой девчонки. Только лиса.
Ногицунэ была средних размеров, жилистая и до одури пушистая. Её пепельный мех серебрился в лунном свете, а сиреневые кончики шерстки будто бы светились в темноте. Вытянутая лисья мордочка была обращена к нему, а черные глаза тускло блестели желтым. Он против воли протянул к ней руку, чтобы пальцами забраться в мягкий мех, провести вдоль хребта и услышать фырканье.
— Красивая, — шумно выдохнул Чонгук.
Чонгук лишь на секунду отвлекся, вспоминая прошлую ночь и лису у себя на коленях, но Чимин успел заметить. Он ловким движением пальцев перевернул рукоять ножа и, выдернув свою руку из хватки, воткнул нож в бедро. Глаза у Чонгука широко распахнулись, а шок вперемешку с адреналином заглушили острую боль, но бедро всё ещё прожигало от магии.
Чимин столкнул его себя и с трудом поднялся, пошатываясь в разные стороны. Он больше напоминал маятник, чем человека твердо стоящего на ногах, скорее всего у него было сотрясение. Но даже в этот момент в его взгляде отчетливо читалась ненависть и… зависть? Да, кажется, это была именно зависть.
— Я убью тебя! — хриплый плевок, и с чонгуковых губ стекла красноватая нитка слюны, что выглядело ярким пятном в сером мире теней. Пак наклонился к Чонгуку, чтобы говорить ему прямо в лицо, обнажая свою кровавую улыбку. — Я убью тебя, а потом я убью её, потому что она только моя! И никакой обряд этого не изменит!
Чонгуку показалось, что его трезвый рассудок самостоятельно сорвался с последней петли. Внутри всё покрылось не то что инеем, а толстым слоем льда. Больше всего на свете Чонгук не любил, когда ему угрожали.
— Ну, попробуй! — откровенная насмешка брошена прямо в лицо. Его громкий вскрик перебивал звук дробящегося стекла: баночка, которую он вытащил из сна, разлеталась на кусочки и оттуда вылетел светлячок. Мотылек за одну секунду расщепился, и теперь в сером мире таких было уже двое. Через секунду началась цепная реакция, которая не останавливалась, пока вся тень не покрылась желтоватым светом.
Рен посмотрела на часы, отсчитывая секунды до истечения времени бездействия. Они договаривались, что тот кто останется снаружи подождет ровно семь минут, прежде чем действовать.
6:58
6:59
7:00
— Дзин,* — Рен скложила руки в необходимом жесте, и моментально обратилась в ногицунэ. В теле лисы было привычно тепло и немного тянуло жилы.
На заднем фоне слышны чьи-то удивленные вздохи. Кажется, это был Хосок и возможно даже Шуга. Рен повертела мордочкой, примеряясь к прыжку. Лисья форма полностью освобождала всю её силу, расставляя по местам ловкость с гибкостью, обоняние и слух. Она преодолела расстояние святилища за пару секунд, пробираясь ловкими движениями на самую верхнюю балку под крышей.
Ногицунэ действовала уверенно и расслабленно, потому что её противник уже давно заточен в реальности, которую она для него приготовила и которую собиралась сейчас разрушить. Прыжок, чтобы вцепиться зубами в лапу белого ворона и потянуть, утаскивая за собою вниз.
Истошное карканье перемежалось с рёвом и бешеными взмахами крыльев — Каири пытался вырваться на свободу. Белоснежные перья разлетались, словно пух, по каменному полу, и без того красные глаза наливались ещё большим цветом, словно переспевшая вишня. Он вынужденно принял человеческую форму, чтобы спихнуть с себя лису, но вместо того чтобы отлететь в стену, Рен мягко приземлилась на лапы, сделала ещё один прыжок и укусила парня в бок.
Сущность ногицунэ требовала крови, будила в ней жадность и злость. Темные желания и эмоции, что до этого так упорно скрывались лисой, сейчас выходили наружу яростными укусами. Она нападала и нападала, чувствуя как шерсть возле пасти намокала от крови, из глотки рвался звериный рык. Всё внутри неё требовало ещё и ещё. А потом её оглушил хлопок и вспышка света, в ушах истошно звенело отдачей.
Рен оглушено мотала лисьей мордочкой в разные стороны, стараясь прийти в себя. Чонгук успел заметить лишь скрючившегося и отползающего парня с месивом вместо бока. Кровавые капли непривычно резали глаза своим ярким цветом.
— Рен! — воскликнул Чонгук, призывая девушку и откидываясь на каменный пол, пока вокруг набирала обороты суматоха.
Глаза закрывались от усталости и боли, хотелось дернуть за чертов клинок, но он не мог. Загвоздка магического оружия была в том, что на них писали разные заклинания и в самом конце добавляли печать, которая не позволяла вынимать оружие пострадавшему. Это мог сделать либо тот кто вогнал нож, либо же фамильяр жертвы.
— Рен! — крик получился хриплым и рваным, ногу раздирало и жгло на части. Чонгук так плотно сомкнул веки, что не было сил их открыть обратно, зато он слышал всё, что происходило вокруг.
Тэхён с Юнги скручивали Чимина и выводили его из святилища, Хосок что-то бурчал себе под нос, Намджун с Дохи иногда отвечали ему. Лишь Сокджина и Рен не было слышно. Как только Чонгук хотел снова взреветь имя своего фамильяра, он почувствовал тяжесть и холод чьих-то пальцев на бедре, а потом резкую боль и такое же резкое облегчение. Только сделав глубокий вдох, он смог открыть глаза и увидеть перед собой Рен.
Лицо у ногицунэ было не то испуганное, не то виноватое, весь рот и щеки испачканы кровью. Первое о чем он подумал, что её кто-то ранил, но она едва заметно качнула головой, как бы говоря «это не моя кровь». Только тогда Чонгук смог сделать глубокий и шумный выдох, дарящий приятную пустоту внутри.
Пусть он не убил Чимина сегодня, зато теперь он знал, что может приснить оружие против его способностей. Может защитить Рен.
***
Чонгук сидел уже третий час в окружении друзей и их фамильяров. Ногу Хосок успешно залатал какой-то магической мазью и нашептыванием. В итоге остался лишь розовый рубец и тянущая боль в мышцах. Остальные воспользовались предлогом «вдруг Хоби понадобится помощь» и завалились в дом Рен, а потом вжух: горячий ужин, много алкоголя и громких разговоров. Только Чонгуку всё это не интересно. Черт его знает, но почему-то куда важнее ему было наблюдать за своим фамильяром.
Ногицунэ изящно выворачивалась из любого разговора, много ела и также много пила, постоянно уходила курить на задний двор вместе с Шугой и Тэхёном. Видит бог, Чонгук уже несколько раз порывался схватить за шкирку своих хёнов и отучить их курить, но морда Хосока всегда всплывала перед ним так не вовремя со своим строгим «мне твою ногу надо проверить». Да, гребаный ж ты йод.
Но момент настал: Рен почти согнулась пополам, гуськом двигаясь на улицу, чтобы улизнуть туда одной с пачкой сигарет в зубах и бутылкой виски в руках. Чонгук выждал пару минут и резво захромал за ней следом, закрывая дверь снаружи, чтобы точно никто не влез.
Рен с ногами забралась на деревянную лавочку под уличным светильником на стене дома. Она пустым взглядом пялилась в одну точку, опираясь на колени подбородком. Чонгук непроизвольно улыбнулся, глядя на девушку, которая в таком положении больше всего напоминала ему лису.
— Всё в порядке? — и вопрос его был очевидно глупый, совершенно точно не к месту и не к ситуации, но почему-то ему казался единственно верным в данных обстоятельствах.
Она лениво наклонила голову под неестественным градусом, чтобы щекой лечь на колени, носом к верху и глазами на него смотреть. У Чонгука сердце пропустило удар, потому что в черных глазах он не нашел привычной колючей решетки — только какое-то плавящееся тепло, будто солнце растопило гудрон.
— Да, — тихо и немного хрипло ответила Рен, складывая губы в трубочку. Пьяная. Чонгук брови немного удивленно заломил, а потом хихикнул коротко и сел рядом. Если бы он раньше узнал, что она когда пьяная такая смешная и милая, то каждый день подливал бы ей в кофе вискаря.
