class="p1">Ворлост улыбается, видя, как в глазах Гарри расцветает понимание.
— Крестраж, — шепчет Гарри — Я твой крестраж. Но как…? Я думал, что ты считал, что можешь вложить свою душу только в немагическое животное, потому что им не хватает искры, которая делает их более… человеческими, и что ты можешь подтолкнуть их к этому, заполнив эту дыру своей душой. Видя, что Нагайна теперь так же умна, как и человек, даже если она в основном руководствуется инстинктами, можно сделать вывод, что ты был прав. Ты когда-нибудь пробовал проводить этот эксперимент с волшебным животным?
Задавая этот вопрос, Гарри вспоминает, что библиотечный портрет рассказал ему о крестражах. Их создание ужасно, человек теряет рассудок, и как только подходит слишком близко к вместилищу, душа возвращается на свое законное место. Если только… если там не было чего-то, что держало бы её, чтобы она не могла уйти, что-то вроде еще одной души.
— Да, — легко признается Ворлост, словно речь идет не об одном из величайших табу в волшебном мире — Как и ожидалось, попытка была неудачной. Я считаю, что создание крестража в живом теле могло бы получиться с магглом, учитывая, что им тоже не хватает чего-то, что дает нам Магию, но кто стал бы вкладывать свою душу в такую грязную свинью? — он пренебрежительно морщит нос и качает головой, словно пытаясь избавиться от одной только мысли об этом — Тело, способное к Магии, будет иметь те же проблемы, что и волшебное существо.
— Означает ли это, что я должен был быть сквибом до… того Самайна? — Гарри удивляется вслух. Это означало бы, что единственная причина, по которой он вообще может использовать магию прямо сейчас, — это то, что Ворлост напал на него и неосознанно потерял часть своей души. Хотя это интересная и очень неприятная мысль, сейчас с этим ничего не поделаешь, и Гарри решает задать этот вопрос и больше не думать об этом после.
Но Ворлост качает головой.
— Я отчетливо помню, что у тебя был браслет на запястье. Я был удивлен, так как только в чистокровных семьях существует традиция скрывать метки души своих детей для того, чтобы их не увидели и не использовали. У людей без магии нет родственной души, следовательно, ты не мог быть сквибом. Это также означает, что то, что я сделал тебя крестражем, не сделало тебя моей родственной душой.
Гарри бросает на него понимающий взгляд.
— Ты беспокоился об этом, потому что думал, что то, что они говорили об отсутствии у тебя родственной души, было правдой.
Ворлост делает вид, что не слышит его, и делает еще один глоток из своей чашки, забыв, что уже допил её некоторое время назад. На его лице не видно и следа смущения, когда он снова поднимает голову и небрежно наполняет чашку.
Гарри чувствует зависть.
— Твоё первое видение было примерно таким же, как когда я снова обрел тело, возможно, слабое и деформированное — Ворлост доливает молоко — Другими словами: когда душа, которой принадлежит твой осколок, была снова заселена. Я не думаю, что мое короткое пребывание в Квирреле считается — я вообще не контролировал свое тело и провел большую часть времени в состоянии, похожем на сон.
— Если честно, — признается Гарри, ставя пустую кружку на поднос, — я бы, наверное, не заметил никаких странных снов на первом курсе. Магия все еще была чем-то новым для меня, и так много всего происходило — я мог видеть их и сразу же забывать.
Ворлост склоняет голову в знак согласия.
— Итак, как только у меня появилось тело, у твоей части души появилось часть души, с которой можно было соединиться. Я предполагаю, что Нагайна слишком отличается от тебя, поскольку она животное, или, может быть, ваши осколки не могли соединиться, поскольку вы оба живые крестражи. В любом случае, именно поэтому у тебя были эти видения.
— Но подожди, — спрашивает Гарри — Каковы последствия пребывания во мне крестража? Может ли крестраж повлиять на меня? Если да, то на сколько сильно?
Я вообще Гарри Поттер или еще одна версия Тома Реддла, совсем как Волдеморт или Ворлост?
Ворлост тут же качает головой.
— Гарри, ты должен понять: твой сосуд наполнен до краев. Твоя… назовем это душой. Это твоя душа, суть, которую разделяют все люди, маггловские свиньи и те, у кого волшебная кровь. Кроме того, к этому добавляется дар, который подарила нам Магия. Если бы ты спросил меня раньше, считаю ли я, что крестраж вообще может быть помещен в волшебное существо, я бы ответил отрицательно. Сложно было даже с неодушевленными предметами, которые я использовал, потому что они были наполнены Магией. Это не могло быть больше, чем мельчайший осколок, который вошел в тебя. Иначе это было бы невозможно.
Гарри нужно время, чтобы все обдумать. Этот небольшой осколок никак не мог его изменить. Может быть, если бы вся удача была на стороне осколка, он мог бы повлиять на одну или две незначительные черты, такие как его любимый цвет, или, возможно, улучшить его академическую успеваемость — теперь это тоже, наконец, имеет смысл.
— Парселтанг, — бормочет Гарри — Должно быть, причина в этом.
Впервые с тех пор, как он его знает — ну, если исключить те немногие сны, в которых Ворлост обнажает его запястье, и дни после этого — Ворлост настолько застигнут врасплох, что совершенно не находит слов.
— Какой…?
Это чуть больше, чем глоток воздуха.
Гарри повторяет сам себе:
— Должно быть, осколок дал мне возможность говорить на парселтанге. Мне было интересно, откуда взялась эта способность, и почему я могу говорить на нем. Может быть, именно поэтому я принял осколок. Он не столько занимал место, сколько растворился в волшебной части моей души.
— Он по-прежнему функционирует как крестраж, — возражает Ворлост, стараясь сменить тему с парселтанга — Или, по крайней мере, так мне сказала Нагайна. Видения, когда изначальная душа в беде, возвращающие меня к жизни, утешающие меня своим присутствием — хотя, конечно, я не могу сказать, что из этого является связью души.
— Тогда, может быть, не столько растаяла, сколько… не знаю, прилипла? Возможно, она была принята, потому что этот конкретный осколок мог дать мне парселтанг, точно так же, как Нагайна благодаря нему превратилась из обычной змеи в волшебное существо. Как это работает с ней? — с любопытством Гарри наклоняется вперед.
Ворлост думает минуту или две, а затем отвечает:
— Обычные заклинания, определяющие, населен ли объект крестражем, на ней не работают, и до сих пор
