меня, — говорит он, ставя фарфоровую чашку и обращая все свое внимание на Гарри.
Теперь настала очередь Гарри недоверчиво приподнять бровь.
— Хорошо. Предположим, что у тебя был только один живой друг за практически всю твою жизнь, прежде чем он внезапно приобрел себе родственную душу среди Светлых и начал терять каждую клетку мозга, чтобы быть в состоянии верить и взращивать идеологию Света, которая заставила бы Дамблдора улыбаться от уха до уха, и который теперь отвергает тебя и все, во что ты веришь и за что ратуешь, как нечто злое, неисправимое, испорченное и развращающее настолько, что начинает тебя игнорировать. Что бы ты сделал в такой ситуации?
С опозданием он понимает, что взволнованно повысил голос и начал нервно кусать губу. Он откидывается на спинку кресла, стараясь не сосредотачиваться на смущении, вызванном выходом из себя перед родственной душой на тему, в которой Ворлост действительно не сможет помочь, учитывая то, что он знает о нем и его школьных годах. Гарри ощущает нестерпимый жар на своих щеках, и понимает, что провалился в своей попытке.
Ворлост моргает раз, два. Затем он тянется к своей изящной маленькой чашечке и задумчиво смотрит на жидкость. Наконец он признает:
— Ты прав. Я не могу помочь тебе с этим — он элегантно пожимает плечами — Меня никогда особо не волновали человеческие связи — уголок его рта дергается — Или, лучше сказать, человеческая связь никогда не заботила меня.
Небрежно делает глоток.
Гарри хотел бы погрузиться в глубокую темную яму стыда.
— Здесь нужен горячий шоколад? — внезапно спрашивает Ворлост тоном человека, который только что испытал великое прозрение — Я думаю, что это именно тот самый случай. Я раньше никогда с таким не сталкивался.
Он кажется почти взволнованным.
Он мягко кричит: «Маэстро!»
В комнате с хлопком появляется морщинистый старый домовой эльф.
— Чего хочет Змееликий, сэр?
— Маэстро, это Гарри, моя родственная душа. Гарри, это Маэстро. Он нашел меня и с тех пор помогает мне.
— Змееликому нужна помощь Маэстро, — прерывает домовой эльф — Без Маэстро Змееликий беспомощен, как новорожденный младенец.
Ворлост бросает злобный взгляд на домового эльфа, который старательно его игнорирует.
Гарри, ошеломленный внезапным поворотом событий, может только удивленно смотреть, как Ворлост рассказывает о проблеме Гарри, обещая, что Маэстро никому не раскроет содержание их разговора.
— Это действительно разговор, требующий горячего шоколада, сэр Змееликий. И хорошо, что Змееликий позвал Маэстро. Змееликий в этой теме, как не в своей тарелке и не может сказать ничего полезного. Маэстро будет делать то, что должен делать Змееликий для своей второй половинки.
Он бросает взгляд на Ворлоста, у которого огорченное лицо, и уходит. Гарри даже не успевает открыть рот, чтобы спросить, что происходит, прежде чем старый эльф возвращается, на этот раз со стулом и подносом с тремя большими кружками. Он подносит кружку к Гарри, который принимает ее и находит внутри горячий шоколад. Он обхватывает кружку руками, чувствуя себя более комфортно с ней, чем с элегантными и хрупкими чашками, которые, кажется, предпочитает Ворлост, когда Маэстро запрыгивает на стул и садится так, что три стула образовали треугольник с маленьким столиком по середине, на котором стоит поднос.
— Итак, — говорит он, делая паузу, чтобы подуть на свой горячий шоколад, — душа Змееносца рассказывает Маэстро, что происходит.
И Гарри делает это. Он вспоминает встречу с Невиллом, добрым, хотя и неуклюжим мальчиком с большим талантом к уничтожению зелий и ухаживанию за растениями, которые сразу же начинают цвести под его руками. Он рассказывает об их медленно растущей дружбе, начавшейся с их общей неуверенности в отношении выбора Дома, в который они были распределены, укрепленной хитроумно сломанной палочкой, поддерживаемой их общими чувствами к родителям, которых они даже не помнят и которых все считают, что они любят больше, чем что-либо в этом мире. Разлученные двумя родственными душами, настолько разными, насколько вообще они могли отличаться, их дружба, в конце концов разбитая жестокими словами, сказанными небрежно — или намерено? — нанесли смертельный удар простыми словами, которые всегда были рядом и никогда не меняли ситуацию, пока не стали известны и не перевернули все с ног на голову.
К тому времени, когда Гарри заканчивает, Маэстро плачет. Он протягивает свою тонкую руку в сторону Ворлоста, который создаёт носовой платок и без комментариев кладет его ему в руку. Маэстро громко сморкается, вытирает слезы, смотрит на Гарри и снова начинает рыдать. Гарри обменивается беспомощными взглядами с Ворлостом, оба теряются, когда дело доходит до утешения кого-то.
Это, наконец, заставляет Маэстро перестать плакать, заставляя его смеяться так сильно, что он снова плачет.
— Да, да, это действительно душа Змееликого! Вы созданы друг для друга, вы двое! Маэстро может видеть это сейчас. Теперь Змееликий и его душа будут пить свой шоколад. Это разговор с шоколадом. Разговора без шоколада не будет.
Под его пристальным взглядом оба человека подносят кружки ко рту. Гарри приятно удивлен насыщенным вкусом напитка, который он никогда раньше не пробовал — его желудок не очень приспособлен для такой тяжелой пищи, по крайней мере, её не очень много. Он, конечно, ел шоколад, когда попадал под влияние дементоров еще на третьем курсе, но кто знал, что вкус изменится так сильно при нагревании?
В отличие от него, Ворлост корчит гримасу, быстро отрывая кружку ото рта после небольшого глотка. У него чувствительный язык, а напиток все еще слишком горячий? Он не любит сладости?
Гарри делает еще один глубокий глоток и тихо решает, что в случае, если последнее предположение верно, он может просто допить горячий шоколад Ворлоста. Его желудок, вероятно, заставит его пожалеть об этом, но оно того будет стоить.
— Знает ли душа Змееликого, что такое друг? — мягко спрашивает Маэстро, баюкая кружку между тонкими пальцами.
Гарри не решается ответить однозначно утвердительно.
— Ну… это кто-то, с кем ты очень близок. — Маэстро ободряюще кивает, и Гарри продолжает — И вы можете делиться друг с другом секретами, не боясь быть преданными. И вы часто встречаетесь. А поговорить можно обо всем. О, и иногда вы прикасаетесь друг к другу!
Хватка Ворлоста на кружке становится крепче.
— Прикасаетесь? — спрашивает он с фальшивой улыбкой на лице и странным тоном в голосе.
Гарри кивает.
— Обниметесь, но это весело или мило, в зависимости от пола вовлеченных лиц. И хлопаете друг друга по плечу! И жмёте друг другу руки. Некоторые даже целуют друг друга в щеки.
Ворлост осторожно ставит свою кружку, для этого ему требуется необычно много времени.
— И… что из
