— Что читаешь? — в купе вошла Гермиона.
— «Зельеделие в полевых условиях», — не поднимая от книги взгляда, ответил Гарри. — Вот, послушайте: «…для усиления эффекта потребуется жабья печень. Чем большего размера жаба, тем лучше. Убейте жабу самым жестоким способом, который только сможете придумать, и незамедлительно снимите с нее кожу. Эта кожа в дальнейшем может стать неплохим амулетом, защищающим от нежелательного внимания. Для этого кожу необходимо намазать собственной кровью, и завернуть в нее цветы и корни Буревестника синего. Сердце жабы также можете положить в зелье для усиления длительности его действия…».
— Гм… Гарри.
— Что? — Он поднял глаза от книги. Жаба Невилла забилась в угол и смотрела на Поттера огромными полными ужаса глазами. Ее хозяин тоже был не в лучшем состоянии. Луна оторвалась от журнала, который она до этого читала, и теперь с интересом поглядывала на попутчиков. Рон уставился на книгу так, будто она могла в любой момент вырваться из рук Поттера и совершить те зверства, что в ней описаны, а Гермиона, казалось, вообще не верила в то, что её друг добровольно такое читал, да еще и декламировал.
— Да ладно вам… — в этот момент дверь купе открылась и на пороге вырисовался Малфой, у которого это уже стало ежегодной традицией.
Увидев его, Гарри принялся лихорадочно рыться в книге, то и дело поглядывая на блондина оценивающим взглядом, от которого всем присутствующим стало еще больше не по себе. В конце концов белобрысый этого не выдержал:
— Какого черта ты творишь, Поттер?
— Да вот пытаюсь найти зелье, в котором бы пригодилась шкурка свежеубитого хорька или на худой конец Малфоя, — безмятежным голосом ответил Гарри и оторвался от книги. — Ты не стой на пороге, еще просквозит, а я не знаю, как это может отразиться на эффекте зелья.
— Ты псих Поттер, — рявкнул Малфой и, хлопнув дверью, удалился восвояси.
Это его поспешное бегство разрядило напряженную атмосферу, что до этого царила в купе и остальной путь они проехали, обмениваясь шутками и историями о том, как провели лето.
— Вротмненоги, — пробурчал себе под нос Поттер, войдя в Большой зал и узрев за преподавательским столом розовое пятно. При детальном изучении, оказалось, что у пятна имеются в наличии похожие на человеческие части тела, а также намек на голову, хотя это могла быть и злокачественная опухоль, как подозревал Гарри. — Это что, скрипт такой?
— Гарри? — спросила идущая рядом Гермиона, где–то читавшая, что разговоры с самим собой — признак надвигающегося безумия. А учитывая, как в последнее время изменился её лучший друг…
Но Поттер не обратил на нее, ровным счетом, никакого внимания, лишь бросил на преподавательский стол злобный взгляд, и, недобро ухмыльнувшись, направился к столу Гриффиндора. За столом алознаменного факультета, как и за остальными, уже собралось немало народу, у Гарри даже возникло такое ощущение, что это он и его компания каждый год едут до школы каретами, а остальных переносит Фоукс. Каждый из сидящих, стоящих или находящихся в промежуточном положении учеников, уже по старой традиции, просто обязан был бросить на него взгляд, отыскать глазами знаменитый на всю Англию шрам и лишь удостоверившись, что оный до сих пор на своем законном месте, продолжить беседу с другом.
— Всем новичкам, — звучным, чуть звенящим голосом заговорил Дамблдор, радостно улыбаясь и приветственно простирая руки, — добро пожаловать! Добро пожаловать и всем старым знакомым! Но, не в моих правилах преждевременно портить ученикам аппетит. Поэтому садитесь и — налетайте!
— Вот и чудненько, — довольно сказал Рон, и принялся накладывать в тарелку всё, до чего мог дотянуться своими загребущими лапами. Это больше напоминало работу зерноуборочного комбайна, чем ужин. За несколько минут он успел сожрать, а иначе и не назовешь, не меньше чем за троих человек, и при этом на тарелке еще оставалось столько, что хватило бы оказать гуманитарную помощь бедным странам.
Когда все наелись и в зале снова загудели голоса, Дамблдор поднялся из–за стола. Разговоры сразу же стихли, и все головы повернулись к директору. Гарри одолевала приятная, сытая сонливость, Рон пальцем пропихивал кусок картофелины за щеку…
— Разрешите мне на несколько минут отвлечь ваше внимание от этого великолепного пиршества и сказать то, что я всегда говорю в начале учебного года, — обратился к школе Дамблдор.
— То есть несусветную хрень, — начал суфлировать Гарри.
— Во–первых, первоклассникам следует усвоить, что лес, окружающий школьную территорию, является запретной зоной для всех учащихся…
— Национальным героям, вольдемортам всяким и их свите, а также злобным тварям всех мастей вход свободный.
— Позволю себе также выразить надежду, что к настоящему моменту этот факт дошёл и до сознания некоторых старшеклассников.
— Хрен тебе собачий по всей морде, в три слоя, — после этой реплики Рон все же умудрился подавиться той картофелиной, которую минуту назад со всем доступным ему усердием запихивал в рот.
— Далее, — продолжил Дамблдор, после того как Уизли подняли с земли, хорошенько огрев при этом по спине, в медицинских целях, разумеется. — Школьный смотритель мистер Филч просил меня напомнить вам, как он уверяет, в четыреста шестьдесят второй раз, что вам запрещено колдовать во время перемен в школьных коридорах, а так же запрещен и ряд других действий, список которых висит на двери кабинета мистера Филча.
— И которым вы все, в принципе, можете подтереться.
— Кроме того, в этом году в нашей школе произошли некоторые изменения в преподавательском составе. Мы очень рады вновь приветствовать в этих стенах профессора Грубль — Планк, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами, а также счастливы…
— До усрачки, просто.
— …представить вам профессора Амбридж, нового преподавателя защиты от сил зла.
— Кхе — кхе, — начала было она, но едва заметное движение поттеровской палочки превратило это покашливание в надрывный кашель безнадежно больного человека. Минуты на три Амбридж скрутило в три погибели, и лишь раскаты грома… то есть кашля звучали под сводами Большого зала.
— Гарри, она же профессор, так же нельзя, — зашипела на него Гермиона, стоило кашлю стихнуть до того уровня, когда можно расслышать собеседника. — И, кстати, чем ты её так? Небось, это из той книжки, что ты постоянно читал летом.
— Нет, это проклятье было в «Сборнике заклятий стрёмных для желаний тёмных» авторства Вальбурги Блэк.
— Гарри…
Когда заклятье спало, Амбридж, как ни в чем ни бывало, продолжила свою речь, теперь уже более приятным голосом, в сравнении с тем что Гарри слышал раньше.
— Благодарю вас, директор, — сопровождая каждое слово гримасой боли, заговорила профессор Амбридж, — за тёплые слова приветствия. Должна сказать, что я очень рада вернуться в Хогвартс! — Она скривилась еще сильнее, держась за горло одной рукой. — И очень рада видеть ваши милые счастливые личики!
— Еще бы, после такого–то представления не осчастливиться, — прокомментировал Поттер и обернулся к близнецам Уизли, что сидели по левую руку от него и уже едва сдерживали слезы из–за его комментариев. — Фред, Джордж, если к зимним каникулам вы сделаете так, что она станет квакать вместо того чтобы говорить, то получите по сто галеонов. А если еще и в жабу её превратите на пару дней, то накину по две сотни каждому.
— Не знаем…
— …чем она тебе так…
— … насолила, Гарри. Но, за такие…
— …деньги мог бы и киллера нанять.
— Так вы беретесь или нет? — спросил Гарри, в то же время представляя, как он жнецовской косой сносит голову этой розовой жабе. Его огорчало только то, что такую косу на Земле не сыщешь.
— Что за вопрос, Гарри? — в один голос заявили близнецы, и хитро прищурились. — За столь щедрое вознаграждение мы ей устроим небо в алмазах.
— Ну–ну, если так и дальше пойдет, то я вас найму Вольдеморта убивать.
— Гарри, Гарри, вставай! — вот уже десять минут Рон пытался добудиться своего лучшего друга и все безуспешно. Единственное, чего он смог добиться, так это бессвязного бормотания и неслабого пинка ногой, который, впрочем так и не достиг своей цели. — Ну, знаешь, сам напросился. Aguamenti!
— Ах, ты ж … твою … мать, …! — якобы пожелал ему Гарри доброго утра.
— У нас десять минут до конца завтрака, вставай! — не поняв ничего из той тарабарщины на незнакомом языке, Рон продолжил тормошить Поттера.
В конце концов, его усилия не пропали даром, и злой, не выспавшийся, и, как оказалось, голодный Поттер соизволил встать, одеться и, зевая со страшной силой, спуститься в общую комнату, где их уже ждала лучшая подруга. Судя по её лицу, им теперь грозила гневная тирада в духе МакГонагалл по дороге в Большой зал.
