Было совершенно очевидно, что Розье сдал кто-то из своих. Никто другой не мог знать, куда он собирается. Их всех тогда поголовно проверяли и допрашивали — лично Темный Лорд, — но найти предателя так и не удалось.
В газетке еще говорилось, что на теле Уилкса нашли серебряную цепочку, отводящую почти все заклятия, кроме непростительных, конечно. Когда авроры начали использовать заклятия на поражение, она не спасла, но до тех пор защищала неплохо. "Этот мощный магический артефакт, — сообщала статья, — несомненно, говорит о том, что Уилкс был опаснейшим темным волшебником, опытным убийцей...".
Какая чушь. Тед всегда был застенчивым и слабым, много нервничал, практически не умел драться. После окончания мини-Хогвартса он работал в лаборатории Темного Лорда и был там совершенно счастлив среди колб и пробирок. А цепочка на самом деле принадлежала Ивэну. Подарок от Темного Лорда на Рождество 1974 года, Белла отлично помнила тот день... Ивэн знал, что Тед сам не продержится, и, видимо, тогда и отдал ему цепочку. А сам надеялся отбиться. Надеялся.
Следующие абзацы статьи она перечитывала так часто, что выучила наизусть. Не могла оторвать глаз, несмотря на ледяной ком вместо сердца. Неназванный источник среди авроров поведал корреспонденту, что Розье продолжал бой, несмотря на многочисленные предложения сдаться. К концу он уже не мог держаться на ногах и сидел, привалившись к стене. При каждом выдохе — свистящем, тяжелом — у него шла кровь горлом, выплескивалась ярко-алыми волнами, пузырилась на губах. От одного из заклятий он ослеп и в самом конце уже отбивался на слух, поворачиваясь туда, где слышал движение. А когда авроры решили, что он мертв, и один подошел проверить, Розье поднял руку и выстрелил тому снопом искр — совсем слабое заклятие, на что сил хватило, — прямо в лицо.
Видимо, это Муди и был. Какое ни слабое заклятие, а с небольшого расстояния вполне может оторвать кусок носа.
Значит, Муди и покончил с ним...
В газете была также колдография, настолько смазанная, что было ясно — колдографу пришлось сразу же после снимка аппарировать, и очень быстро. Но тем не менее были видны нечеткие силуэты двух авроров, которые тащили за ноги по двору чье-то тело. Видны были только светлые волосы и откинутая вбок рука.
Тогда они приложили колоссальные усилия, чтобы через источник в Министерстве получить список участвовавших в операции. Наконец, он оказался у Темного Лорда на столе. Гидеон и Фабиан Прюэтты, Фрэнк Лонгботтом, Аластор Муди...
Прюэттов они почти сразу же тогда "сделали". Теперь, как выясняется, и Лонгботтомов тоже.
А человек, который убил Ивэна, нанес ему coup de grace**, сидит теперь перед ней.
— Да, он достойно ушел, — сказал Муди и захрипел, откашливаясь. Поморщился, выколотил трубку в мусорную корзину. Повернулся всем телом к Белле.
— Тебе не кажется, что в этом нет смысла? Как мне, так кажется. Смотри. Вот мы уничтожили Розье. Вы в ответ — Прюэттов. Мы захватили Долохова и Трэверса. Вы убили Боунза с семьей и прочих. Теперь вот Лонгботтомы. Взамен мы должны взять сколько-то ваших, так? — он наклонил голову набок. — Может, хватит раскручивать маховик? К чему это все?
Она отвела глаза. Даже если бы это было так — какая теперь разница?
— Это бойня, которая никогда сама не закончится, — Муди обличительно наставил на Беллу указательный палец с обкусанным ногтем. — И ладно бы, отребье какое. Так ведь настоящие бойцы, и с той, и с другой стороны. Чего ради давать себя стравливать?
Моралист, тоже еще.
Белла закрыла глаза. Пока есть возможность, нужно спать.
Но спать не удавалось. Хриплый голос Муди ввинчивался в голову, как штопор. Не переставая говорить, он встал — послышался грохот, с каким стул двигали по каменному полу, — подошел к ней. Она почувствовала его руку на своем подбородке и открыла глаза.
— Ты спи, спи, — отмахнулся он, — я тебя полечу пока.
Не переставая что-то говорить, он принялся дотрагиваться волшебной палочкой до синяков и ссадин на ее лице. Кожу приятно и несильно щипало. Потом Муди снял веревки, которыми ее руки были связаны за спинкой стула, и, соединив запястья, связал их впереди.
— Так удобнее будет.
Как мило.
И все говорил, говорил, говорил...
Через час она не выдержала.
— Муди, — собственный голос прозвучал не намного лучше, чем его хрипы и сопение, — ты решил заболтать меня насмерть?
Он откинулся на спинку стула и засмеялся.
— Не без того... Молодца! Заговорила-таки.
Белла попыталась закрыть глаза.
— Нет, нет, подожди! — он схватил ее за руку. — Раз уж начала... скажи просто, не надо ли тебе чего. Воды? Поесть? На это-то можешь ответить?
— В туалет, — сказала она, подумав.
— Нет проблем, — он взмахнул палочкой, снимая веревки с ее тела и ног. — Вставай, пошли.
— А ты никого не будешь вызывать?
Особо опасных преступников не полагалось оставлять одних, кроме как в камере. Поэтому Муди сейчас должен был бы вызвать женщину-аврора, чтобы та сопроводила Беллу в уборную.
— Да щас, — отмахнулся он.
— Что, сам со мной пойдешь?
Ей было, в общем-то, все равно. Просто интересно.
— Делать мне нечего. Без меня обойдешься. Пошли.
Ноги так сводило судорогой от долгого сидения и веревок, что поначалу она не могла идти, и Муди почти тащил ее, ухватив за локоть. В конце длинного, выкрашенного той же мерзкой зеленой краской коридора он остановился возле узкой двери.
— Вот. Стой, погоди.
Коснувшись палочкой, убрал с ее рук веревки.
— Мужикам-то проще, а вот ты со связанными руками не справишься...
Войдя внутрь, Белла закрыла дверь — ни замка, ни защелки не было — и привалилась к ней спиной.
Расчет Муди верен, что уж там. Отсюда ей не сбежать. Покончить с собой тоже не удастся. Зеркало, скорее всего, защищено противоударным заклятьем, так что разбить его и вскрыть себе вены не выйдет. Повеситься, может, и есть где, но нет ни веревки, ни пояса. И главное — все это потребует времени, а Муди вряд ли станет дожидаться...
Ну ладно. Раз не получается умереть, надо жить и, по возможности, нормально. Из кранов над умывальником, против ожидания, потекла не только холодная, но и горячая вода. Уже хорошо. Она долго умывалась, разглядывая в зеркало свое лицо, все в каких-то лиловых разводах и ссадинах. Да уж, вид, как у алкоголички после семейной ссоры. Волосы слиплись и сбились в колтун.
Когда она вышла в коридор, Муди вновь связал ей руки и, бросив: — Пошли, — двинулся вперед по коридору быстро и не оглядываясь.
В кабинете снова усадил ее на стул, но даже привязывать толком не стал. Плюхнулся за стол напротив, стал набивать трубку.
— Давай поговорим с тобой прямо, лады? А то у меня душа не лежит ко всем этим хитрым приемам. Так что уж будем начистоту. Курить хочешь?
Она покачала головой.
— Тогда слушай сюда. Как ты сама понимаешь, никакого адвоката не будет. Ты это и так отлично знаешь, просто хотела ребят позлить... Какой адвокат, вас же будут судить в особом порядке, по Регламенту. Да и следствия толком вести никто не станет. Публика требует крови, так что все будет очень и очень быстро, Белла.
Кто бы сомневался.
— Поэтому — будешь ты говорить, не будешь, а выйдет либо пожизненный Азкабан, либо поцелуй, — он помолчал. — Но если хоть немного станешь мне помогать, я постараюсь вытянуть на Азкабан.
— А смысл? — она наконец ответила, посмотрев на Муди в упор. — Поцелуй хотя бы быстрее.
Он, казалось, был доволен.
— Я знал, что ты так скажешь. Ты не из тех, кто цепляется за абы какую, лишь бы жизнь. И если б дело было только в тебе, так я бы, может, и морочиться не стал.
Он засопел.
— Но пацан-то, Белла...
Она напряглась.
— Пацана-то пожалей, — сказал Муди, не глядя на нее. — Это ж ты его втянула, ты втравила в это дело. И что теперь? Ты-то отмолчишься. А он? Сама подумай, сколько он выдержит суток без сна? А сколько Crucio? Хотя до Crucio даже не дойдет, я думаю. Никто не будет этим отчетность портить, есть более простые способы. Мальчик же через час сломается, если его будут бить. Ты понимаешь это?
Она молчала.
— Цацкаться никто не станет — он проходит по особой категории. И Крауч отдельно распорядился не делать скидку на то, что это его сын. Так что он очень скоро либо с ума сойдет, либо начнет говорить и наговорит на пожизненный Азкабан. Или ему дадут веритасерум, и кончится тем же.
— Я-то что могу сделать?
— Очень много можешь, — возразил Муди, откидываясь назад. — Ты можешь мне рассказать, как все было у Лонгботтомов. И представить такую версию событий, по которой Барти будет проходить как в лучшем случае вынужденный соучастник. Дескать, ничего не знал, был под Imperio, и все такое прочее. Даже если нам не удастся доказать, что он не владел собой, — все равно получит максимум год-два. И то на нижних ярусах Азкабана, где и дементоров даже почти нет. Потом выйдет, сможет жить нормальной жизнью. Ему лет-то всего-ничего... Только что Хогвартс закончил.
