— Если вы сейчас быстро скажете мне, сколько человек в усадьбе, какое у него оружие при себе и в доме, то эту ночь вы будете спать в хозяйской кровати.
Работники, рассказавшие ему кое-что про своего хозяина, были уверены, что он проникнет в дом ночью. Бессмертный не стал им объяснять неудобства ночного нападения. Да и был он уже изрядно голоден, так что рассчитывал поужинать до темноты.
Еще по дороге он подобрал несколько камней и потренировался в метании их пращой. Результат был не слишком удачен: этот, казалось бы, простенький снаряд тоже требовал умения. Бессмертный подумывал отобрать бронзовую мотыгу у работников. Но они бы подняли крик, потому как избавит ли их странный пришелец от хозяина, неизвестно, а что тот за потерю инструмента спросит — ясно.
В результате к моменту, когда на заднем дворе две женщины выставляли еду на стол, работники шли от виноградника, а хозяин вышел из дома и уселся на табурет у стола, из-за угла дома вышел высокий, хорошо сложенный человек в одной повязке на бедрах и с примитивным каменным молотом в руке.
— Тебе что надо? — спросил хозяин, привставая и кладя руку на нож. — Кто такой?
— А ты не помнишь? — рассмеялся нежданный гость. — Ты отправил меня к людоедкам и тут же забыл?
Хозяин попытался отскочить подальше и, кажется, хотел крикнуть приближающимся работникам, во всяком случае, повернулся в их сторону, но пришелец не дал ему времени. В несколько шагов он обогнул стол так, чтобы отрезать хозяина от входа в дом и со всей силы ударил его молотом по голове, так что расщеп, в котором камень удерживался, сломался. Но и голова хозяина раскололась как орех, забрызгав мозгами стол и выставленную на него еду. Старшая из женщин закричала, работники, подошедшие уже близко, встали как вкопанные.
— Ты, — приказал Бессмертный молодому, — займись женами, а ты — покажешь мне дом и что в нем есть.
Он шел по тропе к пещере. Конечно, разумнее было прокрасться сбоку, может и пролезть сквозь дыру, через которую сбежал, но он хотел проверить свои предположения, а для этого лучше было прийти как обычный богатый гость. За такого он вполне сходил: хитон из белой шерсти, плащ простой, но заколот бронзовой фибулой, сандалии. Все из запасов убитого Антифа. По словам должников, теперь ставших хозяевами большого дома, госпожа отдавала своему слуге кое-что из вещей «гостей». Своей секиры Бессмертный там не нашел, зато обнаружился отличный меч из светлой бронзы, инкрустированный черным железом [1]. Ну и другое оружие он прихватил, но меч был особенно хорош.
Конечно, он расспросил про людоедку, но работники знали мало, только что зовут ее Горгоной, и она бессмертна. Зато женщина постарше долго плакала и ничего не отвечала, но за разрешение похоронить хозяина рассказала, что одним госпожа является, какая есть, в своем божественном обличии, ну а другие видят ее таковой, какой сами хотят увидеть. Бессмертный помнил, что ему явилась прекрасная дева в белом льняном платье, хотя в этих краях тонкого льна и у цариц не встретишь. И Зова он не слышал.
За размышлениями он почти достиг площадки перед пещерой и остановился: в шорох ветра и слабое журчание речки вплелся посторонний звук, в темном пятне входа что-то мелькнуло, и он начал разделение своей души, которому его когда-то учили в храме Тота. До конца, то есть разделению на три части, он не выучился, но на две мог. И теперь он видел, как прекрасная дева в хитоне из тонкой шерсти с золотыми фибулами по плечам приближается к нему, но перед глазами «стоящего в стороне» возникла мощная, похожая на Сехмет [2], в грубой рубахе, за пояс которой был засунут широкий кинжал.
Нежный голос вопросил, кто он есть, и позвал в прекрасный дом, а другие глаза увидели, как подобная львице извлекает кинжал и делает шаг к нему. И тогда именно «стоящий в стороне» выхватил свой меч и отсек прекрасную головку в ореоле кудрей или змей — было не до тонкостей.
Нанеся удар, Бессмертный отступил назад, ожидая молний, светящегося тумана, но вместо всего этого перед его внутренним взором понеслись какие-то образы — сначала зеленоватая морская волна, подводные звери, а потом льющийся огонь и глубокое чувство обиды. Встревоженный, он постарался прогнать все это от себя, опасаясь, что сейчас на него нападут, но когда он сбросил наваждение, то ничего и никого опасного рядом не оказалось. Лишь тело еще содрогалось в нескольких локтях от него, скребя ногтями землю. Из чисто срезанной шеи текла обычная красная кровь. Голова с длинными кудрявыми волосами откатилась к краю площадки, вытаращенные глаза, кажется, пытались сжечь его взглядом, но язык уже вывалился.
Бессмертный наклонился, чтобы поднять клинок, которым его убили несколько дней назад, и не удивился, обнаружив, что он каменный — из полупрозрачного горного стекла, хорошо обколотый, острее бронзы.
Опасаясь далее тешить свое любопытство в ущерб осторожности, он спрятал каменный кинжал и, не выпуская из руки меч, прошел в пещеру, но там было пусто. Похоже, что те двое действительно ушли. Все «припасы» из коптильни были забраны.
В большем гроте он подобрал кое-какие вещи, что могли пригодиться ему, но не отяготили бы поход, после чего разбил найденный в углу глиняный пифос с маслом и поджёг.
* * *
— Коллега Пирсон! — обратился профессор Варуфакис к филологу из Парижа. — Вы хотели посмотреть, что находилось под той крышкой.
Митос кивнул. Почему бы не посмотреть. Надпись, которую он помог расшифровать, сообщала, что в пиксиде хранится оружие Персея, которым тот отсек голову Медузе. Интерес был в том, что пиксида была обнаружена при раскопках в местности, которая и в древние времена, и в нынешние считалась глубокой провинцией, а именно в таких местах можно было рассчитывать на что-нибудь неожиданное. Тем более в пиксиде, вделанной в основание алтаря.
Профессор Варуфакис аккуратно выдвинул ящик из стеллажа, и перед Митосом предстал кинжал из обсидиана. Тот самый. Старейший лишился дара речи. Профессор, видя потрясение парижского коллеги, объяснил, что вещь, конечно, неолитическая, но по каким-то причинам была священной в эпоху бронзы, когда был сооружен храм.
— Жаль, но ее истинную историю узнать вряд ли когда удастся. Но интересно то…
Митос кивал и даже высказывал что-то подходящее. Кинжал он пожертвовал тогда же в какой-то храм, это он помнил, но вот какое имя он носил в то время, вспомнить не получалось. Но точно не Персей.
tikota
Остай
Митос покрепче вцепился в Маклауда и про себя понадеялся, что если не трещины на ребрах, то синяки у того останутся. Переднее колесо врезалось в бордюр, когда горец резко вывернул руль вправо, и мотоцикл перескочил на тротуар. От неожиданности Митос стукнулся лбом о спину Маклауда и прикусил язык. Теперь ему казалось, что руки он не разожмет, даже если захочет. С другой стороны, если он свалится с мотоцикла сейчас, то вполне может отделаться несколькими сломанными костями, в крайнем случае — свернутой шеей. Может, пробитым черепом. Но все лучше, чем петлять на старом ржавом мотоцикле по узеньким, вымощенным выщербленным булыжником улочкам горного городка. А когда он оживет, можно будет сходить в какую-нибудь забегаловку и перекусить. В его планы не входило встретить в этом городе Маклауда и участвовать в очередной авантюре.
Митос уже почти решился и приготовился аккуратно соскользнуть с сидения в сторону, когда заднее колесо этой развалюхи взлетело вверх, и их занесло на повороте. Он подумал, что так ужасно его даже Остай не катал, увидел перед глазами небо, совсем близкое и яркое, ударился обо что-то и, кажется, умер.
* * *
…Солнце палило, хотелось сбросить сперва тунику, а следом и кожу. Митос потер переносицу и сердито вздохнул. Его конь, на котором он проехал полмира, переломал ноги, свалившись в каменистый овраг, когда Каспиан решил развлечься и засунул скорпиона ему под седло. Кронос смеялся, смотря, как Митос спускается в овраг и добивает бедное животное.
