В зале засмеялись: распри Снейпа и Макгонагалл на тему высокого и низменного были известны многим.
— Не будьте так категоричны, мадам, — любезным голосом сказал Северус. — Речь идет о креативной экономике, нужна достаточная гибкость, чтобы соединять творческие и предпринимательские функции, идеалистическое и материальное, потому что... Потому что...
Экс-редактор вдруг умолк и нахмурился, медленно опустив руку с микрофоном. Длинные нервные пальцы потерли висок жестом человека, у которого внезапно заболела голова.
Он побледнел, и на его лице отразилось такое неподдельное смятение, что Гарри похолодел. Северус пару раз открыл и закрыл рот, но так и не сказал ничего. С видом полнейшего недоумения он уставился на микрофон в своей руке, перевел потерянный взгляд на напряженно молчащий зал и непонимающе заморгал.
— Дьявол, что здесь происходит? — тихо пробормотал он, озираясь. Микрофон выскользнул из его руки и грохнулся на пол, издав жуткий звук.
— Северус, тебе плохо? — крикнул кто-то.
Народ загудел, раздались крики «Врача!»
Медленно, как лунатик, экс-редактор спустился со сцены, тут же попав в окружение сочувствующих коллег.
Расталкивая хоговцев, Гарри бросился на помощь, чувствуя себя спасателем-бурундуком из мультфильма «Чип и Дейл».
«Какого актера потеряла Британия!» — не без злости подумал он, энергично работая локтями. Хитрый симулянт не удосужился предупредить, что намерен разыграть на банкете прощальный спектакль «Госпожа Амнезия».
— Не трогайте его! — рявкнул Гарри, добравшись до артистично бледного злодея. — Разойдитесь, всё нормально!
Обняв Северуса за плечо, грозным лазерным взглядом расчистив пространство вокруг, опекун Г. Дж. Поттер потащил своего подопечного к выходу.
Сотрудники расступались в благоговейном ужасе, как морские воды от посоха Моисея.
За покидающей праздник парочкой резвой белкой скакала корреспондент «Таймс» Рита Скитер.
* * *
— Продолжается посадка на рейс ноль-эс девятьсот тридцать три Хитроу — Вена-Швехат, — мелодично сообщил голос в невидимых динамиках.
Северус озабоченно проверил содержимое стоящей на полу сумки с дырками по бокам.
— Получить разрешение на перевозку крысы сложнее, чем достать досье Поттеров! — сердито пробурчал он. — Ясное дело, Добби только того и ждет, как бы перегрызть электрокабеля и сожрать пластиковые тяги в самолете!
— Шатц, ты такой смешной, — пробормотал Гарри. Растерявшийся от суеты в аэропорту, взволнованный и счастливый, он висел на шее у Северуса, вцепившись в него маленьким цепким клещом. Что думают окружающие, не волновало.
— Liebling, — Северус притянул его к себе и вздохнул. — Oh, wirklich?..
— Подожди, мы еще не улетели, — Гарри нервно оглянулся на собравшуюся в зале ожидания толпу.
— Улетим, — буркнул Северус.
Г. Дж. засмеялся и потыкал пальцем в его упрямо выставленный подбородок.
— Ты говоришь с такой уверенностью, будто в случае неудачи вышвырнешь из кабины пилота Австрийских Авиалиний и возьмешься за дело сам.
— Я не пробовал водить самолет, — без тени юмора сказал Северус. — Компьютерные тренировки на случай террористов в салоне — это несерьезно. Да и вообще... я теоретик, а не практик, Liebster. Но, конечно, ради Добби я готов на многое.
— Сволочь, — промурлыкал Гарри, обнимая его за поясницу. — Ты еще австрийско-британский конфликт развяжи из-за Добби!
— Думаешь, трудно? — заломил бровь Северус. — Таможенная бюрократия, потеря времени на оформление бестолковых справок, хамское и равнодушное отношение к пассажирам, перевозящим животных, условия перевозки — отдельная тема... Ха! Партия Защиты Животных только и ждет гудка.
— Страшный ты человек, — сказал Гарри, беззастенчиво любуясь Северусом и погружаясь в волнующую тьму черно-шоколадных глаз. — Ты знаешь, что в первую же секунду, как увидел тебя, понял, что ты добрый, Шатци-шатц? И грустный, — с улыбкой прибавил он и погладил пальцем недовольно сжатые губы.
Северус вдруг рассмеялся. Гарри завороженно уставился на его зубы, неровные и безмерно любимые, обласканные и облизанные его языком тысячу раз.
— Ты всегда был фантазером, Liebster. Но я больше не грустный. Ich hoffe... — Северус замолчал, странно улыбаясь.
— Подожди, — Гарри проник руками под его шарф и безнаказанно поглаживал кончиками пальцев чувствительную кожу на шее. — Я много думал про наше ДРУГОЕ измерение.
В глазах Северуса мелькнуло волнение.
— Я все понимаю, — зашептал Гарри, переливая всю душу в беспокойные черные глаза. — Есть реальность, с которой нам придется жить и мириться. И твоя идея про амнезию... Она хорошая, если ты сам этого хочешь. Пока хочешь. Слышишь меня, Шатц?
Северус не просто слушал, а весь обратился во внимание, сверля Гарри непонятным горящим взглядом.
— Выходит, мы черт знает сколько времени будем играть в амнезию, — зашипел Г. Дж. ему на ухо. — Тебе не надоест? Ты точно уверен, что хочешь делать то, что мы задумали? А вдруг тебе не понравится?
— Уверен, — жестко сказал Северус. — Абсолютно. Всё, что можно изменить — изменим, всё в силах человеческих. Когда поймем конкретно и точно, что и для чего хотим и что нам надо. А пока... Мне ничего не нужно, кроме тебя. Ничего, кроме тебя, твоего спокойствия и твоей радости, — серьезно сказал он.
— Для меня «другое измерение» — это любое место на земле, где есть ты и я, — взволнованно прошептал Гарри. — Я дурак, да?
Северус сжал его руки, глядя в глаза с непривычной прямотой.
— Тогда я еще больший дурак, — сказал он, странно улыбаясь. — «Другое измерение» — то место в пространстве и во времени, где никто не помешает мне любить тебя. А этому никто и ничто не помешает.
Его лицо внезапно стало холодным и жестким.
— Никто. Никогда. Не помешает. Я не позволю, — он сдавил руки Г. Дж. до боли. — Попросту не позволю. Verstehst du mich? Понял?
Гарри наклонил голову, спрятав улыбку — в чудесных темных глазах вместо опасных угроз таился почти детский испуг.
— Шатц, их фэрштейе дих, — он поцеловал кончик замечательного римского носа и с досадой уставился на красиво вырезанные губы, злясь, что в Хитроу приличнее съесть жирную куриную ногу в салфетке, чем насладиться теплыми губами друга в зале ожидания.
— Завершается посадка на рейс ноль-эс девятьсот тридцать три Хитроу — Вена-Швехат, — мягко спел динамик.
— Идем, Liebling-Li? — Северус неохотно отпустил Гарри и подхватил сумку с крысиной клеткой.
— Идем, Шатци-ша.
Стеклянные двери бесшумно распахнулись, выпуская в ночное небо пассажиров, счастливо отбывающих в другое измерение.
________________________________________________________________________________________
1) Если не пристегнут ремень, выстрелившая подушка безопасности может травмировать пассажиров.
* * *
Вена, Федеральное ведомство защиты конституции и борьбы с терроризмом BVT*, весна 2013
— Давайте откровенно, мой друг. Вы верите Англичанину?
— Верю, шеф. Не смотрите на меня так. По-вашему, не должен?..
— О нет, что вы. Это так, мысли вслух. Полагаете, его амнезия — не забавный розыгрыш?
— Шутите? Он пришел и, как ни в чем не бывало, попросил новое задание! Молчал как рыба о своих проблемах, притащился со скрытой надеждой в глазах! И, боги дорогие, не хочу говорить, что мы слышали в его квартире!
— Я знаю его много лет, в отличие от вас.
— Ну и?.. Намекаете на симуляцию? Абсурд, не вижу смысла. Один из лучших людей Братства! Думаете, он не гордится этим? Не живет нашим делом?..
— Возможно и так. Но что-то не дает мне покоя, не дает мне... Старею, быть может?.. Вижу туман в ясную погоду? Я любил его как сына, не буду скрывать.
— Не сердитесь, шеф, и, главное, не волнуйтесь так. Что поделать, бедняга и вправду болен.
— Нам будет его не хватать.
— Еще бы. Он лучший из тех, кто работал с нами после развала Красного Блока.
— Знаете, что такое интуиция, мой друг? Нечто подсказывает мне, что наш дорогой Англичанин вернется. Однажды... Когда-нибудь. Он вернется.
* * *
Зальцбург, весна 2013
«Раз, два, три, четыре, пять... — всё сильнее хмурясь, Гарри сверлил взглядом медленно поворачивающуюся дверную ручку. — ...Двадцать один, двадцать два... »
— Хватит! Заходи! — крикнул он.
Дверь распахнулась. Ухмыляющийся Северус, взлохмаченный, в одних пижамных штанах, вернулся в комнату и уселся на подоконник, скрестив руки на груди. Солнце нахально обласкало его голые плечи и скользнуло по волосам, придав им оттенок кофе.
— Сотри с лица ехидство, Шатц, — проворчал Гарри. — Да, ты прав насчет динамики. Сорок секунд — это перебор.
— Я тебе сразу сказал, Liebes, — шевельнул солнечным плечом тот. — Одна страница текста — минута экранного времени. Сорок секунд пялиться на ручку двери? Да пусть за ней хоть дюжина преступников затаилась, вместо того, чтобы наполниться нарастающим страхом, зритель скиснет, плюнет и переключит канал.
