Гарри со вздохом отложил исчерканные переплетенные листки, которые держал в руке.
— Еще одна разновидность другого измерения, — пробурчал он. — На этот раз временнОго. Месяцы или годы втиснуть в сто двадцать минут? Ладно. Эту сцену нам придется переписать.
Взобравшись на широкий подоконник рядом с Северусом, Гарри обнял его за поясницу и лег щекой на теплое плечо.
— Не хочу отсюда уезжать, Шатц. Чертов Джейсон, неужели мало ему скайпа и почты?
— Хорошему продюсеру — мало. Кроме режиссера, ты должен познакомиться с актерами лично. Поверь, они еще попьют нашу кровь. По существу сценарий не изменят, но настроение мелкими капризами изгадят.
Гарри провел ладонью по его груди, чувствуя нарастающее волнение от прикосновения, — трогать и тискать Зверя он был готов круглые сутки.
— Оденься, Шатци, — прошептал он. — А то я опять на тебя наброшусь. Как жаль, что ты не хочешь играть доктора Стивена. Я его с тебя срисовал, а теперь какой-то чужой урод будет говорить твои слова и...
— Лучше СВОЙ урод, не так ли, господин сценарист? — рассмеялся Северус. — Я еще не настолько выздоровел, роль не удержится в памяти, — театрально вздохнул он.
Гарри соскочил с подоконника.
— Еще одно слово про урода, и я тебя... Я тебя...
Он вцепился в пижамные штаны Северуса и заелозил лицом у него между ног, урча от удовольствия, целуя через фланель отзывчиво твердеющую плоть. Над головой послышался довольный вздох, чуткие пальцы нежно зарылись в волосы.
За спиной придушенно запищал мобильный.
— Halt die Klappe, — пробормотал Гарри, не в силах оторваться от притворной борьбы с пижамой.
Телефон продолжал занудствовать.
С досадой оторвавшись от операции «Раздразни Зверюгу», Г. Дж. метнулся на звук, пытаясь сообразить, откуда писк.
На полу возле кровати обнаружились наспех скинутые джинсы — мятые плоды вчерашнего лихорадочного раздевания. Сразившись с джинсовым комком, он извлек из глубин мобильный. Вслед за ним из кармана выпала странная мятая бумажка.
— Дадли? Привет.
Гарри со вздохом сел на вздыбленную ночным буйством постель, досадуя, что кузен выбрал не лучшее время для звонка. Сообразив, что Дадли — это надолго, Северус покинул место на подоконнике и переместился на кровать, пристроившись головой на коленях Г. Дж., как крупный наглый кот.
— Чего на письма не отвечаешь? — забубнило в ухе. — Гордый стал?
Гарри пропустил через пальцы вновь отросшие волосы Большого Зверя.
— Черт, извини. Как раз собирался ответить. Времени совсем нет.
— По горам скачешь?
— Да какие там горы, — Гарри рассеянно глянул на окно. Мягкие лучи утреннего солнца скользили по черепичным крышам, золотились на шпиле старой ратуши и робко трогали светом зеленые купола кафедрального собора. — Мы в Зальцбурге. Конечно, тут тоже горы, я их в окно вижу, но скакать по ним некогда. Слава богу, сезон кончился, хреновы лыжники разъехались.
Гарри слегка порозовел от стыда: высланные кузену снимки себя-красавца в горнолыжной экипировке были чистой воды блефом — кататься он не умел.
Попытка приобщиться к покорителям гор вызвала смех даже у Северуса: съехав на сноуборде, смелый горнолыжник Поттер позорно воткнулся в сугроб, подвернул ногу и был передислоцирован на базу.
— Те фотографии горных озер, что ты прислал, — взволнованно сказал Дадли. — Это фантастика! Я бы поехал туда рисовать.
— Зальцкаммергут? — Гарри машинально подобрал с пола выпавшую из кармана бумажку и обнаружил, что это полинявший после стирки телефонный номер доктора Эймса. — Да, я думал, мы попали в сказку. Эти озера... Дар речи пропал. Думал, так не бывает. Самое красивое место на земле. И да, художников там полно.
Северус отобрал у него бумажку, всмотрелся в цифры и фыркнул.
— А как тебе Вена?
— Никак. Мы там два дня были, — пробормотал Гарри. Кроме кладбища, на котором Северус бродил в детстве, Г. Дж. не видел толком ничего, кроме гостиничного номера, о чем совершенно не жалел. — Потом в Штирию двинули... Про сценарий я тебе писал. Когда продюсер дал зеленый свет, не до туризма стало, сняли в Зальцбурге квартиру и почти не выходим.
— И кто твой продюсер? Вуди Аллен? — не без ехидцы спросил кузен.
Гарри покосился на поблекшие цифры на измятом листке в руке Северуса.
«Код Австрии! Телефонный номер Вены!» — только сейчас понял он.
— Так я тебе и скажу, — затаенное торжество в голосе скрыть не удалось. — Вот выйдет фильм, тогда узнаете, кто и что. Кстати, из-за этого козла нам через неделю придется лететь в Лондон. Надеюсь, ненадолго.
— Может, успеешь на мою персональную выставку? — непривычно робко спросил Дадли. — Если хочешь, конечно.
— Конечно, хочу! — Гарри перехватил запястье Северуса — тот смял листок. — Как там тетя с дядей?
На постели завязался армрестлинг — Большой Зверь не хотел отдавать находку.
— Да не очень, — шумно вздохнул Дадли. — После той публикации в «Таймс»... Про тебя и твоего... ну ты понял... Мать к викарию зачастила, молиться за твою грешную душу. Отец вдруг ревновать начал, — фыркнул кузен и прибавил свистящим шепотом: — Пощечину ей дал, представляешь? Никогда на мать руки не поднимал, а тут... Сказал, чтоб ноги ее в церкви не было. Что с викарием сделал, не знаю, преподобный теперь Прайвет-драйв за квартал объезжает.
— Wahnsinn! Verda... Тьфу, черт знает что, — Гарри пытался разогнуть железную хватку пальцев Северуса, но не преуспел. — Привет им передай. От заблудшей души из горного рая. Ладно, пока. Увидимся на твоей выставке, — прибавил он, дождался прощального бурчанья кузена и, отшвырнув телефон, атаковал руку Северуса.
— Это австрийский номер! — он куснул крепко сжатый кулак. — Я не обратил внимания, в Англии нет такого кода! Что это значит, Шатц? Доктор Эймс живет в Вене?
Ладонь разжалась. Гарри выхватил мятый комок.
— Доктор живет в Вене, — эхом отозвался Северус. — Я догадался навестить его без звонка. К сожалению, он отказался меня лечить.
В терново-черных глазах пряталось злорадное удовлетворение.
— Это когда я проснулся, а тебя в номере нет? К твоим штучкам привыкнуть невозможно! — возмутился Гарри. Он толкнул Северуса на кровать и навалился сверху, пригвоздив руки притворно расслабившегося хитреца к матрасу. — Обещай, что расскажешь.
— Может быть, Liebling, — прошептал тот, нежно обнял его за спину и вдруг резким рывком перекатился на постели, чувственно подмяв под себя. — А может, и нет.
Забыв о докторе, Г. Дж. ринулся отвоевывать захваченные позиции.
* * *
Наслаждаясь волнующими запахами весны, они молча брели по набережной, лишь иногда касаясь друг друга руками или «случайно» сталкиваясь плечами.
Река Зальцах была маленькой, быстрой и будто игрушечной, как и город, устроившийся у подножия уходящей в небеса горы, в чьих морщинистых ущельях лежал снег, а на вершине любили дремать облака.
Чем Гарри полюбился маленький городок, он не знал по сей день. Поддавшись странному очарованию провинциального волшебства, он упросил остаться здесь ненадолго.
«Ненадолго» растянулось вот уже на три месяца.
Северуса до зубовного скрежета раздражал культ родившегося здесь Моцарта. Вольфганг Амадей был повсюду: на коробках конфет, на бутылках в виде скрипок, на чашках, кружках и футболках: жители Зальцбурга зарабатывали на злосчастном Моцарте, как умели. Северус кривил губы, закатывал глаза и злобно фыркал у витрин.
Единственная серьезная ссора случилась из-за «моцартовской» шуточки Г. Дж. — по примеру музея, где в стеклянном ящике висел на леске инструмент великого композитора, Гарри прицепил скрипку Северуса за веревочку к люстре. Увы, музыкальный юмор Г. Дж. вызвал лишь всплеск гнева.
Не растеряв боевого задора, время от времени Гарри приклеивал на зеркало в ванной конфетные обертки с портретом Вольфганга Амадея, подбрасывал моцартовские сладости Северусу в карманы и даже купил трусы с рисунком скрипки в совершенно неподобающем месте. Дразнить Большого Зверя было делом приятным, но инструмент Эйлин Принс Гарри больше не трогал.
Кроме «моцартовских» конфликтов, ссорились из-за сценария. Идея принять участие в конкурсе телесценаристов принадлежала Северусу, проникшемуся его, Г. Дж., сказками и выдумками. Гарри до сих пор не понимал, как им это удалось — несмотря на литературные навыки, господин редактор был далек от киноискусства и до красных глаз сидел в интернете, придавая форму фантазиям Г. Дж.
Гарри вдруг понял, что нуждался в этом всю жизнь — чтобы кто-то верил в него, а Северус верил, и это покрывало все ехидные замечания, вместе взятые, — сценарист Поттер быстро выработал иммунитет к редакторскому яду и ловко плевался в ответ.
И все же творческая грызня была сущей чепухой; сценарий объединил их, как первый ребенок родителей, связав невидимыми нитями еще крепче. В глубине души Гарри считал это волшебством, непостижимой тайной нового чувства — глубокого и загадочного, как озеро в сердце альпийских гор.
