— Да, и это меня беспокоит! Вчера она тряслась, как осиновый лист, а сегодня заявила, что нашла скрытые источники уверенности в себе!
За приветственными возгласами шёпот Марго стал неслышен. Дверь в Замок Трёх Отцов распахнулась. Первым вышел сияющий, будто счастливым женихом был именно он, Ярпен Зигрин, за ним шли махакамцы, подметая мостовую шубами, а следом, обнявшись и рыдая, шли мамушки. Сесиль Бурдон украдкой утирал глаза рукавом. Скален Бурдон, в блестящем голубом шёлковом берете и такого же цвета камзоле, вёл под руку Брунимору, похожую на белоснежное безе — в пышных кружевах и пелерине из белого меха на плечах. Её рыжие волосы скрывались под облаком фаты.
Процессия распределилась по ступеням лестницы, Ярпен остановился рядом со мной, а между Киараном и Александром встали жених и невеста.
— Я сейчас умру, — пробормотала Марго.
В глубине коридора Замка Трёх Отцов показалась светлая фигура, и от входа по толпе расходящейся волной прокатился вздох. Солнце померкло, потому что сияние исходило от лица смутно знакомой золотоволосой красавицы, от её алебастровой кожи. В уложенных в высокую причёску локонах мерцали блики света. Придерживая руками юбку белого с золотом платья, Саския начала восхождение по красной ковровой дорожке, и из-под подола сверкали носки золотых туфелек. В бедро мне ткнулся локоть, и я увидела вытаращенные глаза Ярпена.
— Кто это такая, и куда она дела Саскию?! — прохрипел он до неприличия громко.
На него зашипела Марго, растроганно прижимавшая руки к груди. Лицо Киарана стало ещё безмятежней. Я украдкой бросила взгляд на Александра — Благородный Рыцарь стоял совершенно ошарашенный и не сводил глаз с поднимающейся по ступеням Прекрасной Дамы. Рот его приоткрылся, и какими бы разными ни были Александр и Ярпен Зигрин, выражение лица рыцаря в точности повторяло эмоцию краснолюда, и казалось, что он готов задать тот же самый вопрос. «На Шани он так не смотрел!» — меня охватили внезапные подозрения, что Марго допустила в расчётах роковую ошибку. Наверняка в Венгерберге при дворе Александр видел толпы прекрасных дам, однако отдал сердце милой и искренней медичке, которая всегда оставалась собой и не пыталась строить из себя Даму.
Саския взошла к вершине и приняла из рук Сесиля лакированную шкатулку. Затрубили рожки, толпа взревела. В воздух полетели шапки.
— Враг поражён! — с триумфом закричала романистка мне на ухо. — Осталось его добить!
Звуки стихли. Шелестя платьем, Саския развернулась к толпе.
— У меня есть мечта… — громко начала она речь, и стало тихо, как во время спектакля: — Однажды суровые испытания, потери и лишения останутся позади. Однажды жители Долины Понтара будут собираться вместе только для того, чтобы разделить друг с другом радость, как собрались мы сегодня…
Красота Саскии завораживала, притягивала взгляд, но пока она говорила, за чарующим мороком гламарии проступали её прежние черты — лидера, Девы, которая повела за собой народ. Я мельком глянула на Марго, не уверенная, что такое преображение Саскии входило в её планы. И действительно, романистка стояла с видом, словно скулы ей свело от лимона. Она перехватила мой взгляд и прошептала:
— Поскорей бы уж она свернулась со своей королевской речью…
Саския будто услышала слова Марго и шагнула вперёд, протягивая невесте шкатулку:
— …соединить руки истинного сына Вергена Скалена Бурдона и Бруниморы Гоог — сокровища, дарованного нам Махакамом, и вручить свадебный подарок.
Юная краснолюдка присела в книксене, а Скален открыл крышку. На алой бархатной подушечке лежал ключ — для племянника и его жены Сесиль Бурдон выхлопотал в качестве свадебного подарка квартиру по соседству со своей. Благодарности молодожёнов, как и слова Саскии о том, что праздник начался, потонули в народных овациях.
Толпа зашевелилась, и, как в воронку, стала утягиваться под арку Махакамских врат на дорогу к берегу Понтара. К подножью лестницы подогнали повозки и коней. Марго вцепилась мне в ладонь всеми ногтями.
— Грядёт кульминационный момент! — взволнованно затараторила она. — Классический сюжет. Трогательная сцена заботы Рыцаря о своей Даме.
Саския, грациозно склонив голову и поддерживая юбки, начала спускаться к поданной лошади. За ней потянулись все собравшиеся. Прекрасная Дама добралась до середины лестницы и вдруг оступилась, потеряв равновесие, и взмахнула в воздухе руками.
— Ну давай же, давай! — вытянув шею, подбодрила Марго.
Саския выровнялась и одновременно с этим, не сходя с места, начала стучать и вертеть правой ногой.
— Что она делает? — с удивлением спросила я у Марго.
Романистка, закрыв лицо обеими ладонями, огромными глазами смотрела на происходящее сквозь растопыренные пальцы.
— Теряет туфельку, — выдавила она в ответ, — а так же гробит мой план…
Сзади было видно, как Саския раздражённо вскинула голову и задрыгала ногой, с которой никак не хотела теряться туфелька, и в тот же момент согнулась, хлопая руками по юбке, будто пыталась поймать что-то, но тщетно — раздалось металлическое позвякивание, и с куском оторванной чулочной подвязки из-под подола Саскии выпал кистень на короткой деревянной ручке с устрашающего вида пупырчатой гирей на цепи.
— Узнаю нашу Саскию! — благодушно прорычал Ярпен и устремился на помощь.
Подобрал кистень и бросился в погоню за Девой-Драконоубийцей, которая уже бежала вниз по лестнице. С пунцовыми щеками и гордо вскинутой головой она взлетела в седло. Ярпен благоговейно протянул ей кистень, Саския с каменным выражением на лице приняла оружие и ударила бока коня золотыми пятками.
— Скрытые источники, значит, — потрясённо промолвила Марго, глядя ей вслед. — Это катастрофа…
***
В тёмных водах Понтара отражались облака. Осеннее солнце только-только начало свой нисходящий путь к горизонту, а кривая градуса праздничного веселья в пёстром, украшенном разноцветными гирляндами лагере, разгоняясь, уже устремилась вверх. Отзвучали длинные тосты, тарелки и кубки опустели (и не по одному разу), и гости стали выбираться из-за столов. Грянула музыка, каблуки застучали по дощатому настилу танцплощадки. В шатрах подняли пологи, как на ярмарке зазывая испробовать свою силу, ловкость и удачу в шуточных состязаниях. На лавках, сколоченных вокруг арены для боя, скапливались зрители.
Я пообедала с патрульными за отдельным столом.
— Как же ты согласился пропустить пьянку? — спросил знакомый мне по кургану скоя'таэль по имени Симон у Дагга Бороса, впившегося зубами в свиную рульку.
— Я что, пьянок что ли не видывал? — невнятно промычал жующий Дагг внутрь кубка с водой, которая струйками полилась по красной бороде. — А вот увольнительной не видывал давненько. Полмесяца за пропущенную пьянку — не шутка! Думаю съездить до Махакаму, как-никак родина, хоть я там и не был никогда. А ты чего?
Симон пожал плечами.
— Я б на родину тоже съездил, — мечтательно заговорил темноволосый рыцарь из дружины Александра, — да только нет её больше, и не знаю, живы ли мать с отцом, остался ли хоть камень от имения…
— Земля есть, где предки ходили, значит и родина где-то там есть. Не может не быть, — авторитетно заявил краснолюд. — А твоя родина где, Симон, в Долине Цветов поди?
Эльф нахмурился.
— Моя родина всегда со мной, и ехать никуда не надо, — он приложил руку к сердцу. — Здесь.
Дагг Борос скептически цокнул языком и повернулся ко мне:
— А твоя где, ведьмачка? — с любопытством спросил он. — Поговаривают, вам память в детстве отшибают, чтобы вы, окромя ведьмаков, других мамок с папками не вспоминали, другой земли не знали.
Вопрос застал меня врасплох, и я так и замерла с поднятым стаканом воды. В чём-то Дагг был прав — хотя память мне и не отшибали, но можно ли считать родиной воспоминания о мире, которому я никогда не принадлежала и в котором была лишь во сне, я не знала.
— Отстань от неё, чего в душу лезешь, — буркнул Симон и поднялся. — Твою увольнительную ещё отработать надо.
