выглядевших пожилыми мужчинами и Леви простерли руки над ним, сначала благословив, а затем заговорили, даже, кажется не на иврите, но юноша понимал каждое слово:
— Освобождаю тебя от старых оков, принесенных с собой, — проговорил один.
— Освобождаю тебя от проклятий, новых и старых, — вторил ему второй.
— Да не будешь ты рабом! — Леви вел над рукой юноши багрово горящим камнем, и там, куда падал отблеск камня, пропадали цифры. Они чернели, осыпаясь с руки, отчего Гарри чувствовал себя так, как будто с его рук и ног сняли тяжелые цепи.
— Как заново родился, — широко улыбнулся юноша.
— Вот и хорошо, — кивнул маг. — Иди сюда, девочка.
Гермиона поняла, что теперь ее очередь. Надевать на нее ничего не стали, просто попросили обнажить руку, после чего вновь заговорили три голоса. Вновь чернели, осыпаясь цифры с руки, освобождая ее, отчего девушка все ярче улыбалась. Затем была благодарственная молитва и прогулка по Старому Городу.
— Ну, как ты? — поинтересовался у невесты Гарри.
— Я больше не номер, — ответила улыбающаяся девушка. — И ты не номер. Мы люди!
— Здорово… — прошептала Луна, вспомнив, как смотрели люди в синагоги на предплечья ее родных людей. — Ой, посмотрите! — она показала пальцем куда-то в толпу.
Навстречу им двигался узнаваемый Невилл со смутно знакомой девушкой в инвалидной коляске. Это было, пожалуй, очень необычно, поэтому подростки повернули в сторону знакомых лиц.
— Невилл, привет! — крикнул Гарри, помахав рукой. Мистер Лонгботтом вгляделся во встреченных людей, сначала побледнев, а потом улыбнувшись в ответ.
— Здравствуйте Гарри, Луна, Гермиона, — поприветствовал он их. — Познакомьтесь, это Сьюзан Боунс, моя невеста.
— Привет, Сьюзан, — улыбнулась Гермиона, — что с тобой случилось?
— Слизеринцы спину повредили, когда пытали, — ответил Невилл. — Маги помочь не могут, вот мы и подумали…
— Ты подумал, — улыбнулась, казалось, совсем не тяготившаяся своим положением мисс Боунс.
— Я подумал, — согласно кивнул Лонгботтом. — Уже везде искал, говорят магические повреждения…
— Глупость какая, — громко высказался Леви. — Пойдем-ка со мной, девочка. Гарри, подождете нас здесь, это недолго.
— Да, папа, — кивнул юноша.
Невилл, было, выпучил глаза, но исчез вместе с Леви и Сью. Гермиона тихо хихикнула, Гарри вздохнул, продолжив движение. Луна Сьюзан, разумеется, узнала, но промолчала. Мисс Боунс была с факультета барсуков и ее такое положение мало чем объяснялось, ведь считалось же, что это факультет дружных.
Коэн в сопровождении абсолютно счастливых Невилла и Сьюзан появился через час. Девушка уверенно стояла на ногах, как будто и не была в коляске совсем недавно, а юноша производил впечатление абсолютно ошарашенного.
— Спасибо-спасибо-спасибо! — повторяла мисс Боунс. — Просто огромное спасибо!
— Не за что, — покачал головой Леви. — Вы же видели, случай пустяковый. Это не магические поражения, а просто сложное проклятье.
— А давайте где-нибудь посидим, поговорим? — предложила Луна.
На это предложение все согласились. А вот дальше пришло время рассказов. Невилл рассказывал о том, что произошло, как он спасал Сью, как они помолвились и, кажется, полюбили друг друга. Оказалось, что родители Невилла не захотели его видеть, хоть и стали простецами. Они просто забыли его, пока были в Мунго, поэтому юноша уверился, что остался совсем один.
— А вы, вы куда пропали? — поинтересовалась Сью. — Говорили, что вы умерли…
— Папа, как рассказать о том, что такое Освенцим? — спросил Гарри. — Я не знаю таких слов…
— Яд ва-Шем расскажет, — вздохнул Леви. — Только давайте через месяц, Гарри и Гермиона еще не отошли, не нужны им эти воспоминания.
— Хорошо, — кивнул Невилл. — А вообще планы какие?
— Ну, наверное, школу закончить надо… — обреченно сообщил Гарри, заставив невесту звонко рассмеяться. — Здесь жить будем… А там, посмотрим. А вы?
— А нам все равно… — вздохнул Лонгботтом. — Нас нигде никто не ждет…
— Оставайтесь, — предложила Луна.
Сью и Невилл обещали подумать, а Гарри, Гермиона и Луна отправились домой, чтобы узнать, не придет ли во сне лагерь.
Лагерь больше в сны не приходил — как отрезало. Как будто проведенный ритуал стер память, но и Гермиона, и Гарри помнили. В сны к Луне перестали приходить Пожиратели. Подростки начали больше улыбаться, на радость, что Леви, что Рахель. Женщина обнимала их, даря тепло, тепло материнских рук. Подростки оттаивали, начав постепенно интересоваться не только друг другом.
Гарри, которого вера вела в лагере, хасидом, тем не менее, не стал. Он был религиозен, но без фанатизма. Гермиона, поначалу считавшая, что обязана стать религиозной, очень удивилась после разговора с Рахель, которую очень быстро начала называть мамой. Луна же от женщины буквально не отлипала, особенно первое время. Рахель приняла всех троих, став им настоящей мамой — доброй, ласковой, но и строгой, когда это было нужно.
— Дочь, женщины освобождены от большинства заповедей, но и обязанности у нас есть, — проговорила Рахель, думая о том, как объяснить девушке то, что было нормой для нее. — Но даже так, никто тебя не заставляет быть религиозной. Всевышний внутри тебя — в твоем сердце, в твоей душе. Если есть в тебе это желание, если тебе легче от молитвы, как Гарри — это одно, но, если нет — не принуждай себя.
— Спасибо, мамочка! — обрадовалась Гермиона, задумавшись. В задумчивости взяв в руки сидур, девушка открыла его на случайной странице, думая таким образом получить ответ. А Рахель улыбалась: одно только это действие дочери, ответило на многие вопросы.
Подумав, Гарри, Гермиона и Луна, выбрали магическую школу, которых, как оказалось, по миру было разбросано великое множество. Не три школы, а десятки. Этот факт был удивительным для всех троих, вызвав лишь улыбку, что у Леви, что у Рахель. Невилл и Сьюзан решили остаться во Франции — девушка не захотела так кардинально менять свою жизнь, а ее жених поддержал решение уже возлюбленной.
— Страшно… — вздохнула Гермиона, ступая в свой новый класс.
— Арбайт махт фрай… — очень грустно произнес Гарри, напоминая невесте, что видали и пострашнее.
— Крематориум драй, — отозвалась девушка, показывая тем самым, что ничего не забыла. Она на мгновение закрыла глаза, прижавшись к юноше, а потом робко улыбнулась. — Спасибо.
— Страшней того, что мы уже испытали,
