Получается, что Снейп все же… прав? Человек - это его выбор, говорил Дамблдор… Значит, я, несколько лет мечтая об этой работе, в результате сделал не тот выбор?..
- А вы-то сами? - внезапно вырывается у меня.
- В смысле? - Снейп удивленно приподнимает бровь.
- Вас, с вашими… личностными качествами и задатками - каким образом вас занесло к Пожирателям Смерти? Вы что, с детства мечтали очистить этот мир от маглов и маглорожденных - или к чему там призывал Волдеморт?
Выпалив это, я тут же жалею о вырвавшихся словах, но уже поздно. Вздрогнув, словно от удара, Снейп на секунду прячет лицо в ладонях, а когда опускает руки… Мерлин, ну почему я такой идиот? Правда, я и так собирался спросить его об этом - но уж сегодня, когда он спас двум маглорожденным жизнь - причем сделал это сознательно - можно было удержаться… А я не удержался - и теперь вынужден наблюдать, как утомленное, но вполне живое лицо в считанные секунды превращается в посмертную маску с пустыми мертвыми глазами.
- Профессор, можете считать это риторическим вопросом, - быстро говорю я, - и вообще, уже поздно, вы устали и…
- Нет, Поттер, - перебив меня, произносит он ровным - слишком ровным - тоном. - Я отвечу на ваш… риторический вопрос. Тем более вы как никто имеете на это право.
О чем это он? Ах да… пророчество. Я пытаюсь найти в себе следы негодования, которое испытал после рассказа Дамблдора, и не нахожу его - наверное, потому, что уже давно его не испытываю. Снейп ведь действительно понятия не имел о том, кому посвящено пророчество, а если бы узнал или догадался - наверняка сообщил бы моим родителям. Самое интересное, что я пришел к этому выводу после того, как в прошлом году спас Малфоя из горящей Выручай-комнаты. Тогда одна мысль о том, что мой заклятый враг может погибнуть, вызвала во мне такой ужас, словно я сам стал бы его убийцей, и потом, разбираясь в своих ощущениях, я невольно подумал, что Снейп мог испытывать то же самое. Посмотрим, совпадет ли его рассказ с моими выводами.
- Вы, конечно, подумали о пророчестве, но рассказать сейчас о нем - значит начать с конца, а я хотел бы все же начать с начала. Не бойтесь, я не собираюсь расписывать вам свои детство и юность в подробностях - это заняло бы всю ночь и совершенно неинтересно - просто представьте себе ребенка, у которого в силу разных обстоятельств почти нет друзей, зато ему необыкновенно легко дается магия, особенно темная.
Я киваю - похоже на мое магловское детство, правда, в особенностях магии я тогда не разбирался - и он тихо продолжает:
- Но были несколько человек - большинства уже нет в живых, остальные, как я, ждут суда - которые охотно посвящали меня в темную сторону магии, а я с удовольствием учился - во-первых, как я уже сказал, мне легко давалась эта магия, а во-вторых, это было так… соблазнительно - в совершенстве знать то, в чем не разбираются другие, выделяться из серой массы…
Он на секунду замолкает, а потом продолжает совсем тихо, так, что я невольно придвигаюсь ближе:
- Самое страшное, Поттер, что я уже тогда догадывался о, скажем так, нравственном аспекте и в общих чертах понимал, что собой представляют мои новообретенные знания. И, знаете… мне это нравилось. Нравилось думать, что у меня есть мощное оружие против врагов, нравилось чувство превосходства, ощущение власти над окружающими, которое давало мое тайное знание - но еще больше нравилась власть над этим знанием. Я считал, что, в совершенстве овладев Темными искусствами, подчинил их себе, что они превратились в средство, которое я, конечно же, буду использовать, только когда это действительно необходимо.
Я снова киваю - и это мне, оказывается, хорошо знакомо. Когда я обнаружил, что могу видеть окружающее глазами Нагайны - а значит, Волдеморта - я совсем не спешил закрыть он него свое сознание, считая, что смогу использовать это в своих целях, - и в результате потерял Сириуса.
- А еще мне льстило, что мной восхищаются… избранные, как они себя называли. Льстило, что со мной, полукровкой, считаются дети чистокровных волшебников - и льстило тем больше, чем меньше со мной считались остальные.
- На самом деле большинство школьников вам завидовали, - так же тихо говорю я, - даже Мародеры. Сириус и Люпин не раз говорили об этом. Потому и издевались.
- Да, потом я это понял. Но тогда… Всем, кто, как я думал, считал меня нулем и пустым местом, я стремился доказать, что это не так. Почему я тогда не ограничился зельеварением? - невесело усмехается он. - Почему решил превзойти этих гриффиндорских зазнаек в том, в чем они просто по определению не могли со мной соперничать? А когда я наконец понял, что доказать им свое превосходство у меня нет и не будет никакой возможности, мои… приятели рассказали мне о человеке, который, как они сказали, преследует исключительно благие цели и тоже пользуется Темными искусствами только как средством их достижения и которому нужен такой помощник, как я.
- И вы попросту купились? Вот так взяли и поверили? - недоуменно спрашиваю я.
- Поттер, я не просто, как вы выражаетесь, купился. Я поверил им с восторгом - наконец-то нашелся человек, способный в полной мере оценить мои знания и умения, человек, который вознаградит меня по заслугам. Я был счастлив, вступая в ряды Пожирателей, и горд, принимая его знак, - он встряхивает левой рукой, в запястье которой впечатана Метка. - Об оборотной стороне его идей, в которые я особо не вникал, - мне достаточно было того, что я кому-то нужен, - я тогда вообще не задумывался.
- А когда задумались - после пророчества? - я пытаюсь говорить спокойно, будто речь идет вовсе не о моих родителях.
- Нет, раньше, - глухо отвечает он. - Когда понял, что он меня использует, как я использую магию - просто как средство для достижения цели. Что ему нужен не помощник, не друг, а слуга, беспрекословно выполнявший бы его указания. Я варил для него яды… страшные яды, от которых нет противоядия - но он не объяснял мне, зачем это нужно, а когда я попытался сам расспросить его, сказал, что вознаграждает исполнительных, а не любознательных. Но я всегда был любознательным - и мне не понравилось подчиняться так… слепо, и, пожалуй, тогда впервые пришло в голову, что другим это тоже может не нравиться. Что ни маглы, ни маглорожденные не обязаны подчиняться чистокровным магам только потому, что у тех магия в буквальном смысле в крови. Помню, что я обдумывал это всю ночь и под утро пришел к выводу, что не хочу жить в мире, где человека можно использовать, как вещь - и уничтожить, как вещь, если не нужен или мешает. И на следующий день я сказал ему, что хочу уйти.
- Вы… сказали Волдеморту… - я потрясенно умолкаю, и он надменно вздергивает подбородок:
- Вы что, считаете, что я когда-нибудь боялся его? Конечно, я понимал, что он может попытаться наказать или уничтожить меня, но я не уступал ему ни в чем, кроме легилименции, а остальных его слуг - о да, они были счастливы, называя себя его слугами - превосходил и в этом, так что сражаться со мной в одиночку никто бы не рискнул, а до нападений скопом они тогда еще не опустились. Так что он выслушал меня вполне спокойно и… отпустил. Попросил только о небольшой услуге напоследок - провести вечер в «Кабаньей голове» и сообщить, если услышу что-то примечательное.
- И вы услышали, - шепчу я, и от его высокомерной позы не остается и следа - он опускает голову так низко, что длинные волосы полностью скрывают лицо, и глухо выговаривает:
- И я услышал. И сообщил, считая, что сообщаю нелепицу - кто и когда верил пророчествам Трелони?! И ушел от него в уверенности, что перелистнул эту страницу своей жизни без особых потерь. А потом узнал от Малфоя - с ним единственным из Пожирателей я продолжал общаться по школьной привычке, - что Волдеморт разыскивает тех, о ком говорилось в пророчестве. И не абстрактных мужчину и женщину - а Джеймса Поттера и Лили Эванс.
- Поттер, - произносит он так тихо, что я скорее угадываю, чем слышу слова, - вы вправе мне не верить, но я никогда не желал смерти вашим родителям и если бы хоть на миг предположил, что речь идет о них, никогда бы не рассказал Волдеморту о пророчестве - даже несмотря на то, что считал сказанное бессмыслицей… и тем более потому, что мы с вашим отцом были врагами. Я всегда предпочитал разбираться со своими врагами один на один, а не подставлять их под чью-то палочку.
Я молча киваю, не в силах выговорить ни слова. Я угадал и с незнанием, и с мотивами - а Дамблдор был прав, сказав мне, что Снейп совершил ошибку, но не преступление. Если уж на то пошло, вдруг приходит мне в голову, он виновен в смерти моих родителей не больше, чем сам Дамблдор. Снейп сообщил информацию, которую считал бессмыслицей, ни для кого не представляющей опасности, а директор, уже зная о планах Волдеморта, не счел нужным настоять на том, чтобы самому стать хранителем тайны. Кстати, когда он узнал?..
- Когда вы сообщили Дамблдору? - наконец выдавливаю я.
- В тот же день. Рассказал все как было. И тогда же предложил свои услуги в качестве шпиона. Дамблдор пытался меня отговорить, считая, что для меня это слишком опасно - представляете, Поттер, он еще и за меня тогда беспокоился! - но я настаивал, и он согласился, правда, с одним условием.
