— Здравствуйте, сэр, — мрачно сказал Драко, увидев меня.
— Добрый день, — бросил я на ходу и, подойдя к Гарри, тронул его за плечо. — Привет. Что тут творится?
— Все из-за него! — Гарри зло кивнул на двоюродного брата. — Кто его просил жаловаться мамочке?!
— Заткнись! — взвился Драко.
— Немедленно прекратите оба! — прикрикнул я. Нужно было хотя бы в общих чертах выяснить, что случилось, прежде чем идти к МакГонагалл.
Впрочем, не успел я ни о чем спросить, как толстая дубовая дверь распахнулась, и из комнаты быстрым шагом вышла Нарцисса. Меня она не заметила, подозвала Драко и поспешила прочь. Ее каблуки стучали так яростно, словно забивали гвозди в гроб декана Гриффиндора.
Следом за сестрой на пороге появилась Белла.
— …Если такое еще раз повторится, я сдеру твою полосатую шкуру и прибью на дверь кабинета!
— Да как вы смеете!.. — послышался возмущенный голос МакГонагалл, но Белла уже с грохотом захлопнула дверь и обернулась к нам.
Она, должно быть, явилась сюда прямо с тренировки, потому что была в бриджах и сапогах. Завязанная узлом мужская рубашка оставляла открытым живот, мантия была небрежно накинута на плечи, будто плащ.
— А, и ты здесь! — приветствовала меня Белла. — Вовремя, нечего сказать. Но я и так высказала этой драной кошке все, что о ней думаю. Вообрази, они чуть не угробили детей! Отправили их в Запретный лес, где на них кто-то напал! И еще смеют утверждать, будто это Темный Лорд. Такой чепухи я в жизни не слышала! У них скоро Темный Лорд начнет выскакивать из-за каждого куста!
Проходившие мимо хаффлпаффцы-старшекурсники замедлили шаг.
— Мама, не кричи, — попросил Гарри мученическим голосом.— На нас все смотрят.
— Ну и пусть смотрят! Если это повторится, учти: ни в какой лес тебя посылать не имеют права. Если что, сразу напиши мне, я разберусь!
— Хорошо, мамочка, — Гарри покраснел, как вареный рак, но благоразумно решил не спорить.
Белла торопливо поцеловала его в лоб.
— Горячий… У тебя температура?
— Нет, мам, ты что! Не волнуйся, все хорошо!
Она еще раз поцеловала его и сказала:
— А теперь быстро беги на факультет. И больше никаких ночных прогулок и Запретных лесов. Понял?
— Конечно, мама, — Гарри решил, видно, проявлять покорность до конца.
Окинув меня на прощание ледяным взглядом, Белла чуть ли не бегом направилась к лестнице.
— Цисс! Цисси! Постой, подожди меня!
Ее голос был слышен, наверное, до самого Хогсмида.
— Вот это сиськи! — восхищенно сказал один из хаффлпаффцев, наклонившись через перила и провожая взглядом декольте Беллы.
— Гарри, пойдем, — сказал я.
Еще не хватало, чтоб он стоял тут и слушал мнения озабоченных подростков о своей матери…
В холле к Гарри бросились двое детей в гриффиндорских мантиях. Один огненно-рыжий — должно быть, это и есть Рон Уизли. Вторая была девочка с пышной копной каштановых волос. Но Гарри не стал с ними разговаривать, лишь коротко качнул головой — потом, мол, все потом.
Снаружи сияло майское солнце. Вдали, у главных ворот, стояли Белла и Цисс. Судя по оживленной жестикуляции, они ссорились.
— У тебя еще есть уроки? — спросил я Гарри.
— Нет. Этот был последний.
— Пойдем посидим в лесу. Нужно дать твоей маме выпустить пар, а профессору МакГонагалл — успокоиться, прежде чем я пойду извиняться.
Гарри только вздохнул и согласился.
***
В зарослях цветущего ракитника за хижиной лесника нашлась удобная колода, где можно было посидеть и покурить. Голоса от лужайки перед школой здесь были почти не слышны.
Я поставил заглушающее заклятие и уселся на бревне. Гарри пристроился рядом.
— Пап, ну почему все так?.. Я думал, со стыда провалюсь сквозь землю. Зачем тетя Цисси с мамой явились в школу?!
— Ну, разнервничались, когда узнали, что случилось… Кстати, за что вас отправили в Запретный лес?
— За то, что мы среди ночи бродили по школе. Я не стал об этом писать, решил, что это не очень важно.
— А почему такая странная кара?
— Не знаю, — Гарри пожал плечами. — Я думал, так полагается.
В наше время, при директоре Диппете, за ночные похождения полагалось четыре удара тростью. Это было неприятно, зато хорошо тренировало умение не попадаться. Позже, когда директором стал Дамблдор, он отменил телесные наказания, тем самым цинично поправ традиции. Комитет возмущенных родителей даже устраивал пикеты у ворот Хогвартса, добиваясь отставки директора, — впрочем, это ни к чему не привело. Зато сейчас, подумалось мне, тот же комитет мог бы наградить Дамблдора медалью. Отправлять учеников ночью в Запретный лес не приходило в голову даже самым свирепым директорам. Воистину, гуманные методы воспитания — страшная сила…
— А зачем вы ходили по школе?
— Так просто, гуляли…
— Гарри, — я сделал глубокий вдох, — мне надо знать, что случилось. Если вас отправили в Запретный лес всего лишь за ночные прогулки, то твоя мама, возможно, не так уж не права. Но если дело было серьезное, а я не в курсе, то буду выглядеть перед МакГонагалл дурак дураком. Понятно?
Гарри молчал. Я тоже. Надо же дать ребенку подумать… Что от вранья станет только хуже, не стоило и напоминать — это Гарри и так отлично знал.
— МакГонагалл все равно понятия не имеет, что там вышло, — признался он наконец. — Пап, я тебе скажу, только обещай, что не будешь на меня кричать. И никому не проговорись, ладно? Это не только моя тайна.
С ума сойти, какие высокопарные выражения…
— Хорошо, — сказал я. — Ну, давай.
Гарри шумно выдохнул, сдувая челку со лба.
— В общем, мы с Драко отнесли на Астрономическую башню Норберта в ящике, — скороговоркой произнес он. — Потом нас поймал Филч, а мы соврали, что гуляли по школе, и МакГонагалл сказала, что нас накажут, и нас послали в Запретный лес. В лесу на нас кто-то напал, а Драко струсил и сразу написал тете Цисси, и тогда…
— Стоп-стоп-стоп!
Я полез за сигаретами. Мне срочно надо было успокоиться.
— Ничего не пойму. Кто такой Норберт, и почему он был в ящике?
— А, это дракон, — ответил Гарри таким тоном, словно это само собой разумелось. — Совсем маленький, детеныш. Он жил у Хагрида. Но драконов ведь нельзя держать дома, и Хагрида могли арестовать. Поэтому Рон договорился с Чарли, а Чарли работает в Румынии, в драконьем заповеднике, и мы ночью отнесли ящик на башню, а друзья Чарли прилетели и забрали его…
Нет, этот ребенок точно хочет моей смерти!
— А Хагрид сам не мог его отнести?
— Ну что ты, пап! — хмыкнул Гарри. — Его же видно за милю! Потому он и попросил меня это сделать.
— А как там оказался Малфой?
— Понимаешь, Рона укусил Норберт, и он лежал в лазарете. Вот и пришлось позвать Драко. Не заставлять же Гермиону таскать ящики, она все-таки девчонка…
— Гермиона — это та самая, что подходила к тебе в холле?
— Да, — с досадой ответил Гарри. — Но она тут ни при чем.
Должно быть, именно эту самую Гермиону спасли в свое время от тролля… Наверное, Гарри к ней все-таки неравнодушен, раз так неохотно о ней говорит. Хотя это сейчас неважно.
— Гарри, — спросил я тоном доброго аврора, — а почему ты все-таки решил помочь Хагриду?
— Чтобы он отдал Пушинку, — мрачно ответил Гарри, глядя в землю.
— И что, он теперь согласен?
— Да, вроде точно.
— Так «вроде» или «точно»? Кого еще тебе придется таскать в ящиках, чтобы забрать этого разнесчастного пса?
— Никого… Пап, ну, хватит, пожалуйста! Мне и так досталось. Ничего бы нам этот дракон не сделал. Он был маленький, говорю же. И Филч нас бы не поймал, если бы я взял мантию-невидимку. Рон так и предлагал сделать, надо было его послушать…
— Стой, погоди, — прервал я. — Что за мантия-невидимка?
— А, — Гарри поморщился. — Я нашел ее у себя под подушкой, когда вернулся в Хогвартс. Там еще была записка: «Эта мантия принадлежала твоему отцу, он оставил ее мне на хранение перед смертью, используй ее с умом». Не знаю, кто ее подложил, он не подписался. Я тогда так занервничал… Помнишь то странное письмо?
— Где ты спрашивал, все ли в порядке? Да.
— Я тогда придумал какую-то глупую причину, — пояснил Гарри,— а на самом деле понять не мог: как же так, ведь ты меня утром провожал, и все было нормально! А потом до меня дошло, что это мантия Джеймса. Кстати, она и вправду делает человека невидимым. Рон ее примерял, а я — нет.
— Правильно сделал! И Рону не надо было разрешать ее трогать. Это незнакомая вещь, оставленная неизвестно кем. Она могла задушить вас обоих или…
— Папа, — сказал Гарри очень ровным голосом, глядя прямо перед собой, — я не стал ее трогать совсем не поэтому.
— Да, — ответил я, помолчав. — Я понимаю.
С того самого летнего разговора Гарри и слышать не хотел о настоящих родителях. Так что если человек, оставивший мантию, рассчитывал на пробуждение сентиментальных чувств, то здорово ошибся. Кто бы это мог быть? Раз у него есть доступ в школьные спальни, то, скорее всего, кто-то из преподавателей. Дамблдор? МакГонагалл? Или кто-нибудь из гриффиндорцев, чьи родители знали Поттеров?
