- Но я никогда никому не вредил, - бормочу я. - Или вы о той шкуре бумсланга и жаброслях? Да не брал я их, клянусь Мерлином… хотите, выпью Веритасерум?!
- Да бросьте вы, - забывшись, он машет рукой, но от боли вроде не вздрагивает - и в его взгляде, слава богу, появляется что-то похожее на насмешку. - Ваше благородство и без сыворотки просится наружу, ну а то, что это замечательное качество присуще не всем гриффиндорцам, я усвоил еще будучи школьником.
Конечно, он намекает на Мародеров, и мне становится совсем паршиво. Я всегда стыдился того, что мой отец и Сириус издевались над Снейпом, и никогда не считал их поступки ни геройством, ни даже обычной мальчишеской дуростью - слишком много сам натерпелся унижений. А этот пакостник Брэдшоу, выходит, взялся возрождать славные факультетские традиции?!..
- Я заставлю его извиниться, - мрачно говорю я. - И мне плевать, кто и что скажет или подумает. Человек не должен начинать жизнь с таких поступков.
- Передо мной? - насмешка стремительно сменяется изумлением. - Вы… заставите?..
- Перед вами, - я пытаюсь выдержать его взгляд.
Если он продолжит так на меня смотреть… Но он первым отводит глаза, и я почти готов поблагодарить его за это. Еще секунда - и я склонился бы к нему и сделал бы то, о чем вчера только подумал - прижался бы губами к синеватым впадинкам под нижними веками.
А потом коснулся бы бледной щеки.
А потом…
Хватит. Я не сделал этого вчера. И никогда не сделаю, что бы к нему ни чувствовал. Если только в воскресенье… но сейчас не время об этом думать.
Сейчас для верности нужно еще раз смазать его ожоги - первый слой мази уже впитался. Я протягиваю руку к баночке, но он опережает меня и сам зачерпывает немного мази кончиком пальца.
- Благодарю, теперь я уже смогу справиться сам, - он сосредоточенно разглядывает багровые отметины, осторожно втирая в них мазь. - Но буду очень признателен, если вы найдете перчатки - для закрепления эффекта. Кроме того, надев их, я смогу закончить проверку.
- Ну уж нет. Перчатки я вам найду, но о проверке сегодня можете забыть, - заявляю я, поднимаясь. - Сначала я сам проверю каждый пергамент на заклятия, вдруг еще какой-нибудь умелец решил устроить вам сюрприз… только сегодня у меня нет настроения.
- Какое у вас переменчивое настроение, - усмехнувшись, он тоже встает и, натягивая черные шелковые перчатки, интересуется: - Тогда, может быть, у вас есть настроение попробовать подарок Драко? Признаться, я не отказался бы сейчас от бокала вина, но одному пить как-то…
- А вы сможете держать бокал? - удивленно спрашиваю я.
- Ну, я же собирался еще поработать. Боли я пока не чувствую, наоборот, - он осторожно шевелит пальцами, - чувствительность немного снижена. Это очень эффективная мазь, знаете ли…
- Потому что изготовили ее вы, - насмешливо заканчиваю я. Не отвечая, он гордо вздергивает подбородок, и я, улыбнувшись, вдруг чувствую себя третьекурсником, сбежавшим в Хогсмид из-под строгого надзора.
Впереди два дня, в которые ни меня, ни его никто не будет контролировать. Я позволю ему отдыхать столько, сколько он захочет - ну, или работать, если ему взбредет в голову. Мы закончим в лаборатории - всего одна полка осталась. И - чем черт не шутит - вдруг в спокойной обстановке он сможет вспомнить, зачем приходил сюда неделю назад.
А сейчас - почему бы и впрямь не попробовать малфоевский подарок? Я не поцеловал его - но вина-то я могу с ним выпить.
Собрав разбросанные по полу пергаменты и осушив лужу, я беру со стола бутылку и выхожу в гостиную. Достаю из слизнортовского шкафчика два фужера на высоких ножках и, усмехнувшись, наполняю их рубиновой жидкостью, аромат которой заманчиво щекочет ноздри, едва я раскупориваю бутылку. Надо же, у Слизнорта есть даже засахаренные фрукты - наверное, Дамблдор когда-то угостил. Высыпаю яркие дольки в хрустальную вазочку, критически оглядываю низкий столик - романтический ужин, черт побери! - и, подумав, гашу все факелы, кроме двух, над камином, так что комнату теперь освещает только их неяркий свет и отблески каминного пламени.
- Создаете атмосферу, Поттер? - усмехается он, входя в комнату.
- Стараюсь, - киваю я и взмахом палочки призываю из лаборатории плед - разумеется, он его там забыл. - Накиньте. Здесь нежарко.
- Как неромантично.
- А горячее молоко еще неромантичнее - хотите?
- Нет уж, увольте, - он насмешливо морщится, набросив плед на плечи и усаживаясь в кресло. - Но благодарю за участие. Обо мне никогда так не заботились.
Он уже говорил это - в воскресенье, у Макгонагалл, но теперь он произносит эти слова мягко, почти без иронии, и я неопределенно пожимаю плечами - в самом деле, что ему ответить?
Что я ни о ком так не заботился? Что до сих пор мне не хотелось ни о ком так заботиться? Что я делаю это не только потому, что он болен?
Этого я не скажу. Но и возражать не буду. Могу я хоть сегодня притвориться - не в том, что к нему чувствую, в этом притворяться не надо, дай бог постараться это скрыть, - а в том, что могу позволить себе испытывать к нему что-то большее, чем сочувствие?
А он?.. Интересно, когда он так на меня смотрел - чего хотелось ему? Щекам становится жарко, и я от души надеюсь, что при таком освещении он не разглядит залившего лицо румянца. А он… черт возьми, в неярком свете он выглядит почти как раньше - как тогда, когда мне и в голову не пришло бы им любоваться. Седые пряди в волосах почти незаметны, болезненная белизна лица кажется обычной бледностью, глаза как два бездонных черных колодца - почему раньше мне это так не нравилось? Даже его всегдашнее высокомерное выражение совсем не раздражает - сейчас это просто спокойное достоинство, а может, и всегда таким было.
Он медленно поднимает бокал и, покачивая его, всматривается в мерцающую в отблесках камина жидкость, но пробовать не торопится. Рука в черной перчатке кажется еще тоньше, а когда он подносит другую руку к волосам и отбрасывает за спину глянцево поблескивающие пряди, у меня перехватывает дыхание.
Если бы я не согласился с ним выпить, я никогда бы его таким не увидел. Никогда не увидел бы, каким он может быть красивым.
Он тоже меня разглядывает - не в упор, но так, что я замечаю это. Что он при этом думает, разумеется, загадка - по его глазам никогда ничего не поймешь, если он сам этого не хочет - но, судя по мелькнувшей задумчивой улыбке, ему, возможно… не противно. Возможно, ему даже нравится то, что он видит.
- Ну что ж… Ваше здоровье, Поттер, - он наконец подносит бокал к губам и делает несколько глотков.
Я торопливо поднимаю свой, но просто так выпить не решаюсь. Наверное, мне следует тоже что-то сказать - но что?? Ваше здоровье, профессор - прозвучит как издевка. За наше плодотворное сотрудничество - тем более… хотя сотрудничаем мы вполне себе плодотворно. Вон какие завалы разгребли. Нет, ничего говорить не буду. Сглотнув - в горле отчего-то пересохло - я молча приподнимаю бокал, отвечая ему жестом, и…
- Поттер, не пейте, - вдруг негромко и очень спокойно произносит он, поставив свой бокал на столик.
- Что, вино оказалось настолько вкусным, что вам жалко изводить его на Пот.., - не закончив фразу, я чувствую, как слова застревают в глотке. Если бы с его стороны это было шуткой, она прозвучала бы по-другому.
- Что-то не так? - встревоженно спрашиваю я, отставив бокал, и с ужасом понимаю - это правда. Что-то настолько не так, что он подносит руку к высокому воротнику мантии и начинает медленно расстегивать мелкие пуговки, но пальцы слушаются плохо - наверное, все еще пониженная чувствительность.
А может… О Мерлин, нет...
- Там был яд, да? В вине был яд? - я едва проталкиваю слова сквозь стиснутое спазмом горло. Не глядя на меня, он медленно кивает и откидывается на спинку.
- Но это же… не вы его туда добавили?... - шепчу я, уже понимая, что сказал глупость - бутылку-то открывал я сам. Если он что-то прихватил из лаборатории и собирался покончить с собой, он смог добавить бы это что-то только в свой бокал и не предупреждал бы меня тогда об опасности.
- Нет, не я, - спокойно произносит он, медленно и глубоко дыша. - Это, видите ли… подарок. Мистер Малфой решил сделать мне подарок. Единственное, что он мог для меня сделать. И в моем положении… о да, это замечательный подарок. То, что нужно.
То, что нужно. Онемев, я наблюдаю, как он продолжает возиться с застежками, причем пальцы движутся все медленнее и медленнее, как бесстрастное лицо заливает мертвенная белизна - и в мозгу вдруг ярким фейерверком вспыхивает бешенство.
Мать твою!.. Я решил, что он доверился мне, поверил, что я смогу что-то для него сделать, а он… он просто ждал удобного случая? То, что нужно! А я-то чего сижу, болван?!
- Перестаньте молоть чушь! - я ору так, что он морщится. - Если вы определили, что в вине яд, наверняка знаете и противоядие - какое? Где мне искать?
- А… смысл? - светским тоном интересуется он, будто я предлагаю прогулку до Хогсмида.
