Люциус, по достоинству оценив гостеприимство этого дома, снова улыбнулся: приподнял уголки губ в намеке на усмешку, взглянул на аврора остро и зло; затем лицо его разгладилось, став учтиво-радушным:
- Мистер Поттер… Понимаю, в прошлом у нас были далеко не лучшие отношения. Но мы никогда не вступали в открытый конфликт…
Гарри покачал головой. Представления Малфоя и Поттера о конфликтах, видимо, сильно различались.
Он собрался напомнить о дневнике Тома Риддла, подкинутом маленькой Джинни, о схватке в Отделе Тайн, постоянном давлении Малфоя на Попечительский Совет, но тут Люциус заговорил - напористо и быстро:
- Нет-нет-нет, все те мелочи - не в счет. Вы стояли против слуг Волдеморта; убивали их, теряли друзей, - неужели вы скажете, что это было одно и то же? Жизнь за жизнь, смерть за смерть, - все остальное можно покрыть; не так ли, мистер Поттер?
Гарри глядел на длинноволосого аристократа, опасного, холеного, яркого, как ядовитое животное, и думал, как сильно ему хочется выгнать гостя взашей. Ничего, абсолютно ничего хорошего Люциус сказать не мог; все его слова были ядом, отравляющим мозг, и инстинкт самосохранения Гарри вопил, как недорезанная мантикора. С трудом справившись с животными рефлексами, требующими прогнать врага прочь из дома, аврор спросил сухо:
- Вы для этого сюда пришли? Не слишком верится. Мы не можем жить в мире; мы не можем даже сосуществовать в одном пространстве - по крайней мере, в пределах прямой видимости. Мы слишком разные, мистер Малфой.
- Да, - согласился Малфой с улыбкой. - Это так. Мы разные. По рождению, по воспитанию, по убеждениям… И с Драко у вас то же. Вы даже не представляете, насколько это различие серьезно. Позвольте мне объяснить…
Гарри вяло улыбнулся, отрицательно махнув рукой:
- Не стоит. Не тратьте время зря. С нашими различиями мы сами как-нибудь разберемся. Происхождение, конечно… его никуда не денешь, но это не самый ужасный порок. Пожалуй, это я Драко прощу; а в остальном он меня устраивает.
Гарри подумал, стоит ли поделиться с Люциусом информацией, что его сын сильно изменился со школьных времен. Из маменькиного сынка вырос вполне приличный аристократ - выдержанный, спокойный и эмоционально уравновешенный.
Нет, были, конечно, и свои недостатки, - куда уж без них, но достоинства перевешивали.
- Вы не поняли, мистер Поттер, - улыбнулся Люциус. - Происхождение Драко не просто влияет на ваши отношения… Оно, собственно, является их причиной. Видите ли, жена Мелеганта Прокрустуса Малфоя, моего прадедушки и прапрадедушки Драко, была вейлой.
Малфой уставился на Гарри с нетерпением удава, ожидающего, что доведенная до кондиции жертва зайдется в судорогах, начнет рвать волосы, сдерет с себя кожу и, полностью готовая к употреблению, сама впрыгнет в пасть.
Гарри отметил про себя, что Малфой не назвал вейлу прабабкой, дистанцировавшись от нечеловеческого существа, определив ее лишь как «жену прадеда».
- М-да. Как интересно, - скучающе сказал аврор.
Люциус вздохнул и на секунду прикрыл глаза.
- Маггловское воспитание… - проговорил он тихо, для себя, не пытаясь оскорбить. - Дает много пробелов, сколько после ни восстанавливай. - Мистер Поттер, - повысил он голос, - насколько я знаю, у… людей есть наука генетика. Среди магов она называется «играми крови». Вы имеете о ней представление?
- Нет. Ее проходят в старших классах, - насмешливо ответил Гарри.
Почему-то ему доставляло странную радость то, что он до сих пор не понимал, что именно Малфой пытается ему сообщить. В данном случае невежество его ничуть не расстраивало.
Биологию и антропологию в маггловской школе действительно изучали класса с шестого. В Хогвартсе генетики не было вовсе - политическая обстановка не располагала.
Но Гарри охотно верил, что такие маги, как Драко Малфой, изучали законы наследования с раннего детства.
Люциус снова вздохнул; встряхнул головой, словно пытаясь вытрясти свое раздражение; поток волос взметнулся в воздух, пролился вниз светлым водопадом, укладываясь на робу змеящимися длинными прядями.
Длинными прядями… платиновыми прядями.
Взгляд Гарри стал цепким. А оттенок ведь как раз подходил? Он представил эти волосы в темноте, сравнил с воспоминанием бедняги Билла Смита, убитого за то, что авроры полезли не туда, куда нужно.
Длина, конечно, не та. Но длину можно убрать - достаточно взмаха палочки. А причин убрать бывших коллег у Люциуса Малфоя явно больше, чем у какого-нибудь бедолаги-кровососа.
А не задаться ли тогда вопросом, что делал Люциус Малфой вечером 2 декабря?
Гарри смерил Малфоя взглядом, оценивая его кандидатуру на роль серийного убийцы, и тот запнулся на самом начале лекции о возможности унаследования генетических признаков через два поколения.
Нет. Габариты не подходили. Убийца в воспоминаниях Билла был помельче… более худой, ниже ростом.
Это могла быть коррекция фигуры или маскировка, но зачем? Какого дементора маскироваться, если оставлять такие приметные волосы?
Таким путем можно и Зика в убийцы записать… он тоже светловолосый.
Огонек в глазах Гарри потух; и Люциус, передернув плечами, стряхнул охватившее его непонятное оцепенение, решив пропустить вводную часть и перейти сразу к главному:
- Впрочем, это неважно. Теорию вы можете прочитать или проконсультироваться у миссис Рональд Уизли. Я хотел бы заострить ваше внимание на другом. Нечто - думаю, это было вынужденное нахождение рядом с Темным Лордом, помните то «избиение вассалов»? незабываемое эмоциональное впечатление, согласны? - включило механизм наследственной памяти. В Драко активировались способности вейл. А вы прекрасно знаете, мистер Поттер, какая у них главная способность.
Малфой сделал паузу, и Гарри впервые за время разговора почувствовал беспомощную растерянность. Такая возникает, когда попадаешь в обстоятельства, никак не зависящие от твоей воли.
«… сделайте милость, повелите солнцу закатиться…»
На четвертом курсе они с Роном чуть не вывалились из ложи на мировом чемпионате, когда вейлы начали свой танец. Рон постоянно, всю жизнь смотрел на Флер, хотя все знали, что он влюблен в Гермиону.
Гарри знал, что у вейл получалось лучше всего.
И что же, весь восторг, охватывающий его при виде Драко, - всего-навсего вейлочары?
Аврор уставился на улыбающегося, довольного собой Малфоя, но от вопросов воздержался. Чем бы это ни было, Малфой сам обо всем расскажет. В подробностях.
Можно не сомневаться; ради этого он сюда и пришел.
- Должно быть вы, мистер Поттер, оказали сопротивление чарам вейлы, - через некоторое время разочарованно продолжил Малфой. - И Драко обратил на вас внимание… Как говорят, «зацепился». Может быть, он сам того не сознавал. Но в итоге вы вместе.
- Какие-то проблемы? - осведомился Гарри небрежно. Сыграть не удалось.
Улыбка, появившаяся на губах Люциуса, это подтверждала.
«Мантикору бы тебе в задницу, - бессильно подумал аврор, - старый соплохвост…»
- Проблемы, - Люциус говорил выразительно, ясно; с чувством, с толком и с расстановкой, - пока не начались. Но скоро начнутся.
Он наслаждался. Он сам срежиссировал этот спектакль, сам продумал реплики, слова, интонации, позы. Он улыбался так, как необходимо, двигался точно так, как нужно, подходя к нарисованной мелом черте, но не пересекая ее. И эта склонность к театральности, к тому, чтобы все было красиво и по-старинному мелодраматично, его подвела.
«Соберись, - сказал себе Гарри. - Ты должен собраться. Отношения с Драко - это н а ш и отношения, и нечего впутывать в них этого старого козла. О Мерлин, иногда мне кажется, что я согласен отрубить себе руку, лишь бы ему отрубили две».
Он молча продолжал смотреть на Люциуса, и Малфою уже начало становиться не по себе. Молодой аврор - убийца Волдеморта, гореть бы тому в аду - не слишком походил на гриффиндорца. У него была холодная кровь. З м е и н а я кровь.
И Люциусу постоянно приходилось делать первый шаг.
Не слишком выгодная тактика; тот, кто постоянно атакует, выдыхается.
Брешь в глухой обороне стоило попробовать пробить эмоциями. Сопереживанием и заботой, как бы странно применительно к их отношениям это ни звучало.
И Люциус заговорил, горячо и убедительно:
- Чары не длятся вечно. Месяц, полтора, ну, два, как максимум: не боитесь, Гарри, что однажды очнетесь и увидите, во что превратили свою жизнь?
- Бросьте, Люциус, позвольте мне не поверить, что вас беспокоит мое благополучие, - коротко ответил Поттер.
Люциус кивнул.
- Верно. Я беспокоюсь за Драко. Он мой сын. Я не хочу, чтобы он бесплодно тратил время на бездарную связь. Вы не пара. Вы даже не можете быть парой! И то, что у вас не будет детей - это только малая часть проблем. Вас держит вместе только магия вейл; и чем раньше это закончится, тем лучше. Я говорю, как отец: я желаю Драко добра.
