— Мы заблудились, — объяснила Саша.
— Досадно. — Тимофеев облизнул губы, и выглядело это так мерзко, что Максима передернуло. — Подсказать дорогу? Банкет вот-вот начнется.
— Спасибо, мы сами. — Максим взял Сашу под руку и повел к выходу.
— Не опаздывайте, — донеслось вслед.
Пока они не скрылись за поворотом, Максим ощущал на спине неподвижный взгляд вампира — в него будто снайпер целился.
— Что теперь? — шепотом спросила Саша. Они остановились в фойе, где за стойкой больше не дежурил толстый портье.
Вместо ответа Максим посмотрел вверх.
— Лина, ты знаешь другую дорогу? — В этот раз лица он не видел, только глаз и узкую полоску кожи за маленьким окошком в потолке. — Лина?
— Да. Но она вам не понравится.
— Лина, это важно. Говори, — попросил он.
— В полу котельной есть люк. Потом мимо клеток до конца. Но я вас предупреждала, — сказала она и пропала.
О каких клетках говорила Полина, Максим понял через четверть часа. Вдвоем они откинули тяжелую крышку люка между двумя огромными бойлерами и, спустившись по железной лестнице, оказались в длинном коридоре без окон. Лампы, подвешенные к потолку, слегка раскачивались, бросая на бетон длинные черные тени. По обеим сторонам шел ряд дверей, зеленая краска на них вздулась пузырями и пошла трещинами, обнажив деревянную основу. На уровне глаз в дверях были квадратные прорези размером с ладонь, забранные решетками.
— Там люди, Макс, — полным ужаса голосом сказала Саша, заглянув внутрь. — Там люди.
Он подошел. В маленькой квадратной комнате, отделанной серой плиткой, стоял парень лет восемнадцати. Жив, но в трансе — глаза закрыты, дышит ровно, точно спит, и когда Максим постучал по решетке, он даже не шелохнулся.
— Здесь еще, — позвала Саша к другой двери. — Банкет, значит? А это, выходит, главное блюдо, — нервно хохотнула она. — Я этого кровососа сама развоплощу. В пепел развею. И ведьму с ним, я ей…
— Тихо, — прервал ее Максим, надевая перстень на указательный палец. — Нам в конец коридора. — Он поглядел вперед, туда, где в тусклом свете лампы виднелась дверь, такая же, как прочие, но сплошная, без окон.
Ни одна клетка не пустовала — мужчины, женщины, даже пара детей, по одному, по двое или трое рядом, стояли в тесных комнатах, погруженные в транс. Ясно, почему сюда рвутся Темные, почему согласны платить такие деньги и ехать к черту на рога — «Фея Моргана» выставляет на стол то, что по лицензии никогда не получить, так часто уж точно. О каком «научном интересе» говорила ведьма в баре, Максим старался не думать.
Но если это тянется три года… Как такое могло сойти с рук? Кровь смыть не сложно, но Сумрак долго помнит человеческие страдания. Если здесь убивали людей, следы должны были остаться — хватило бы на три Трибунала. Инспекция не нашла нарушений. Да и сам Максим не чувствовал ничего, даже отдаленно похожего, даже самый малый отзвук. Как им это удалось?
Дверь оказалась не заперта. Максим повернул латунную ручку и, дав Саше знак держаться позади, шагнул за порог. Он увидел выкрашенные в белый цвет стены, одинокую лампочку, свисающую с потолка на толстом проводе, вторую дверь напротив, а в центре комнаты, на сером в крапинку кафеле, женщину в легком платье. Их прихода она не заметила, так и сидела, опустив голову, а ее ладони сжимали фигурку рыцаря из хрусталя в полном боевом доспехе, с копьем в руке, поднятым для удара.
Сквозь Сумрак рыцарь выглядел совсем иначе. Броня пылала багровым, глаза за тонким забралом отливали желтым, и Максим знал — они следят за каждым его движением. А в глубине хрустального тела билось сердце. Рыцарь был живым, в какой-то степени. Не как человек или животное, он больше походил на растение или сумеречный мох, на паразита, способного существовать, лишь пока его кормит чужая сила. Максим дотронулся до него, на мгновение, прежде чем отскочить, но этого хватило. Он почувствовал нити, тянущиеся от статуэтки сквозь женщину и дальше по всему замку, пульсирующие нити энергии, опутавшие камень точно корни дерева, а затем нахлынула боль, океан невыносимого страдания, так много, что он едва не захлебнулся. Тяжело дыша, Максим осел на пол. Все, что происходило в замке, обрушилось на него одним махом — горячая кровь, утекающая вместе с жизнью, холодные пальцы на коже, клыки, вспарывающие плоть, крики и молитвы, что остались без ответа, страх, так много страха, так много боли…
— Макс! — Саша трясла его за плечо. — Макс, что с тобой?
— Они умирали здесь, — хрипло ответил он. — Десятки, сотни. Они все умерли. — Крики еще стояли в ушах. — Где были мы, пока они звали на помощь? Где?
Он придвинулся к женщине, отвел волосы. Она была стара, очень стара, в сухом, исчерченном глубокими морщинами лице почти не осталось жизни. Широко распахнутые глаза смотрели на него, но не видели. А самым страшным было то, что Максим ее узнал.
* * *
Зря она привела их к Рыцарю. Он понял, кто они, едва Светлый, Максим, к нему прикоснулся. Рыцарь весь пылал ненавистью, такой горячей, что Лина не могла взять в толк, как старуха держит руки на хрустале. А если знает Рыцарь, скоро узнает и Хозяин.
— Лина, я должен тебе кое-что объяснить, — сказал Светлый. Смотровое окошко находилось прямо за его спиной, но он не повернулся, чтобы это сказать. — Штука у тебя в руках…
— Она не у меня в руках, — перебила Лина. — А у старухи. Раньше тут сидел старик, но, когда он умер, пришла она.
— …пришла она, — повторила за ней старуха. Она всегда так делала, если Лина была рядом.
— Тебе кажется, что ты ходишь по замку, лазаешь по туннелям, всегда незаметная, скрытная, тень, прячущаяся там, где никогда не бывает света. Это не так, Лина. Ты — и есть замок, то, что держит эти стены, не дает им развалиться. Он питается тобой, твоей силой, жизнью. Через эту мерзость.
— Нет! — крикнула она. — Ты все врешь!
— …врешь! — противно завопила старуха.
Светлый покачал головой.
— Ты видишь все, но никогда не покидаешь этой комнаты. Ты — это она.
Нет, нет. Почему он смотрит на старуху, когда говорит с ней? Она здесь, прямо у него за спиной. Она же здесь.
— Макс, она умирает, — встревожилась Светлая. — Она умрет в любую минуту. Давай сожжем эту гадость.
— Они связаны, не видишь? Уничтожишь его — умрет и Лина. Надо выбираться. Шеф поймет, что с ними делать. А нет, так свяжется со столицей, кто-нибудь из Высших всяко поможет.
Лина не успела их предупредить. Обычно она слышала шаги Хозяина задолго до того, как появлялся он сам, но в этот раз почему-то вышло иначе. Он возник, как из ниоткуда, рядом с дверью, под ударом ноги деревянные створки сорвало с петель. Лина закричала, но слишком поздно — когда Светлые обернулись, в комнате, кроме них, стояли трое: Хозяин, портье и блондинка в длинном черном платье.
— Опять заблудились? — хмыкнул Хозяин. Недоверчиво покачал головой. — Светлые?
— Ночной Дозор. — Светлый поднялся во весь рост. — Вы арестованы.
— Да ладно, — заулыбалась блондинка.
— Не сопротивляйтесь, суд это учтет, — спокойно сказал Светлый. — Замок окружен опергруппой Ночного Дозора. Сдаться сейчас — самое разумное, что вы можете сделать.
Хозяин и женщина в платье переглянулись. Она едва заметно кивнула.
— Владельцы гостиницы должны в первую очередь заботиться о спокойствии постояльцев, — сказал Хозяин. — Мы решим это здесь, дозорный.
— Нашу смерть вам не скрыть. В какой бы дыре вы ни задумали спрятаться после, вас найдут. И развоплотят, не сомневайтесь.
Блондинка расхохоталась.
— Все, что происходит в «Фее Моргане», остается в «Фее Моргане». Эти стены видели и не такое, дозорный, — отсмеявшись, заговорила она. — Твои друзья ничего не найдут, даже если разберут замок по камешку. Все достается ему, — указала она на Рыцаря. — Иначе бы смысла не было.
— Почему девочка? — Выдержка все-таки оставила Светлого. — Почему, тварь? — рявкнул он. — Сколько сил она способна отдать?
— Больше, чем ее брат. Тот и года не продержался.
— Дело в крови, дозорный, — пояснил Хозяин. — Его создатель крайне щепетильно относился к собственной персоне. Артефакт работает только в руках того, в чьих венах течет хоть капля его крови, — говорил он, а лицо его плавилось, меняло форму, кожа посерела, показались тонкие клыки. — Говорят, он испытывал его на своих детях. Знаешь, как нелегко было найти потомков? Мы почти отчаялись, а тут подвернулись эти чудные детишки.
Лине совсем не хотелось смотреть, что будет дальше, но отвести глаз она не могла. Портье, издав полурык-полувсхлип, прогнулся назад, жутко, нечеловечески выворачивая руки в суставах. Бурая шерсть лезла сквозь кожу мокрыми комками. Лине стало страшно, так страшно, словно она не видела все со стороны, а сама была в той комнате, рядом с чудовищами и женщиной, что почему-то казалась ужаснее их обоих. Ей захотелось спрятаться, куда угодно, забиться в самую глубокую щель и сидеть там, не высовываясь, пока все не кончится.
