– Лили?! Лили?!
– Туни!!! Осторожней!
Лили попыталась встать, но со стонам опустилась обратно. Ногу обожгло, словно каленым железом.
– Доски гнилые! Не ходи – провалишься!
– Ты где? – голос сестры раздался ближе.
– Туни! – встревожено закричала Лили. – Иди за взрослыми! Пусть они меня вытащат.
– Ты в порядке? – тревожно спросила старшая сестра.
– Иди за папой, Туни. Без взрослых мне не выбраться.
– Здесь же страшно! – с отчаянием всхлипнула девочка. – Как я тебя оставлю? Считай до ста, Лил. Считай до ста, и как только сосчитаешь, я вернусь.
– Туни!
– Что?
– Будь осторожна!
– Я всегда осторожна. В отличие от некоторых.
Лили всхлипнула.
– Раз, два, три… – начала считать девочка.
Ей было холодно. Что–то подозрительно шуршало по углам – наверное, мыши. Лили зажмурилась – она до смерти боялась хвостатых тварей.
«Десять, одиннадцать, двенадцать…».
Туни придёт, стоит только досчитать до ста. Сестра обещала, а Лили не могла припомнить случая, чтобы Туни хотя бы раз её подвела. Петуния может ругаться, закладывать Лили родителям, сколько угодно выводить из себя. Но Петуния никогда не оставит её. Она найдёт выход из положения, если младшая глупая легкомысленная сестренка ждет её.
«Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь…».
Конечно, мальчишки выдумали все эти истории о ведьмах. Ведьм не бывает. Это все сказки! Ведьм не бывает. Не бывает. Не бывает.
Петуния придёт. Нужно просто ждать. И не поддаваться страхам.
«Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь…».
Так тебе, Лили Эванс, и надо. Мозги у тебя коротенькие–коротенькие. Ничего–то в тебе по–настоящему ценного нет, кроме хорошенькой рожицы, на которую все и покупаются. Ты заслужила сидеть тут со сломанной ногой…
– Поторопись, Туни… – прошептала девочка, всхлипывая.
Ей мерещились красные горящие глаза во мраке. И шорохи. Половицы наверху заскрипели. Словно мертвец спрыгнул со своей балки и теперь ползёт за ней.
– Мне страшно, сестренка! – шептала девочка в темноту, кусая губы, чтобы не расплакаться.
Расплакаться было страшно. Тогда она точно сойдет с ума от ужаса. Как страшно сидеть неизвестно где, не имея возможности подняться и что–то делать.
Нужно верить – Петуния вот–вот вернётся. Мертвецов не бывает. Они не приходят за живыми. А вот старшие сестры всегда возвращаются, чтобы надавать тумаков, наказать, наговорить колкостей и спасти. Нужно просто ещё капельку подождать. Самую капельку!
«Восемьдесят восемь, восемьдесят девять, девяносто».
Скрип досок наверху стал более отчетливым. Лили всхлипнула. А вдруг про ведьм Билл не наврал?
– За каким чертом лысым вас понесло на Проклятую Мельницу? – услышала девочка глухой хриплый прокуренный низкий голос.
– Они поспорили, – услышала Лили дрожащий голосок Петунии.
– Дьявол забери всех непослушных детей! – прогремел мужской голос. – Вечно вы влипаете в истории. Где это отродье?
– Я здесь! – прокричала Лили.
В следующее мгновение её ослепил свет от фонарика.
– Раздери меня сатана! – хохотнул неизвестный наверху. – Как твоя сестричка себе шею не сломала?! Никак дьявол лично её в люльке качал? Только чертовка тут копыта себе могла не обломать.
– Вытащите меня отсюда!
– А где «пожалуйста»? – насмешливо прогнусавил мужчина наверху.
– Пожалуйста, – покорно попросила девочка.
– Ладно. Подожди.
Свет фонарика погас, перестав больно бить в глаза. Раздался шорох. Потом вновь вспыхнул свет.
– Сейчас я сброшу тебе верёвку. Обвяжись ею, я тебя вытащу. Лады?
– Лады, – откликнулась Лили.
Она несколько раз обмотала крученую, толстую, похожую на канат веревку вокруг пояса. Когда мужчина потянул, веревка натянулась, больно врезаясь в тело. Лили визгнула.
– Терпи. Не хрен было лезть к черту на рога.
Через секунду девочка стояла наверху, и Петуния обнимала сестру.
– Спасибо вам! Спасибо большое! – взглянув на своего спасителя, девочка вытаращила глаза.
И как у Петунии только храбрости хватило к такому обратиться?! Мужчина был худ, жилист и высок. Длинные черные патлы спадали на горящие, словно у дикого зверя, глаза. Нос у него был заостренный и крючковатый, как у злого колдуна из сказки; губы – тонкие, щеки – запавшие.
– Ну–с, тварь ты лупоглазая, как тебя зовут? – насмешливо обратился к девочке мужчина.
– Лили…Лили Эванс…
– Ну, так вот, Лили Эванс. Приличным девицам неприлично шляться по ночам? Усекла? Ладно, хрен с тобой. Все вы бабы одним маслом мазаны. Мозгов на вас у бога не хватило. Ты хоть, в отличие от твоей подружки, хорошенькая. Дай осмотрю твою ногу.
Присев на корточки, мужчина поставил ступню Лили на своё острое колено и жесткими пальцами, от которых пахло табаком, принялся ощупывать её лодыжку.
Лили ойкнула.
– Не смей распускать нюни, девчонка! Я этого не терплю.
Вспомнив про насильников и котлеты из непослушных маленьких девочек, Лили сочла за благо вести себя тихо, как мышка.
– Нет у тебя никакого перелома, – сплюнул на пол мужчина. – Вывих. Это мы сейчас поправим.
Лили заорала.
– Вы поосторожней не можете?! – возмутилась Петуния.
– Отойди! Твоя дурная сестрица на своей опухшей лапе далеко не ухромает, а я не намерен никого не хребту тащить. До дома доковыляешь, выпроси у мамаши лед и приложи к опухоли. К утру сойдет.
Лили, с трудом наступая на раненую ногу, опираясь на руку Петунии, поковыляла следом за своим жутким спасителем. Как она ни крепилась, спустя несколько десятков шагов силы её оставили и незнакомый спаситель–грубиян, проклиная свалившихся на его голову «бестий», подхватил девочку на руки.
Нельзя сказать, что это принесло облегчение, но передвигались они теперь гораздо быстрее.
От незнакомца пахло сигаретами, кожей и едкими растворителями. Лили сочла бы такое сочетание вполне приятным, если бы её меньше ругали.
Весь квартал уже стоял на ушах. Около дома сверкали огнями полицейские машины, а миссис Эванс отчаянно рыдала на ступенях нового дома.
Отец, увидев дикого на вид, незнакомого мужчину, поспешил им навстречу:
– Это ваше? – грубо спросил неизвестный, хмуро взирая на подоспевшего к нему мистера Эванса. – Следите лучше за своими паршивками.
С этими словами он грубо всучил Лили отцу, словно она была мешком с картошкой.
– Подождите, милейший! – окликнул незнакомца подоспевший полицейский.
– Чего ещё? – обернулся тот.
– Вы бы хоть имя нам своё назвали! Должны мы знать, кого поминать в своих молитвах?
– Меня зовут Тобиас. Тобиас Снейп.
Глава 2
Первый солнечный зайчик
У Лили распухла лодыжка. Доктор прописал постельный режим и выписал общеукрепляющую микстуру. Под ногу положили валик. Такое положение ноги якобы способствовало тому, чтобы отек спадал.
Это дико мешало, но Лили терпела.
Так ей и надо!
На следующий же вечер Билл, забравшись на второй этаж, где находилась комната Лили, попытался «навести мосты». Лили и слушать не захотела. Поступки говорят лучше любых слов, а мальчишки убежали без оглядки и бросили её на произвол судьбы. Что тут обсуждать?
Однако принесенные лакомства девочка приняла и с аппетитом слопала, поделившись ими с Петунией.
Чтобы как–то убить время, Лили пробовала читать. Прихромав на одной ножке в комнату Туни, позаимствовала у неё «Трех мушкетёров» и «Графиню де Монсоро». Приключения Шико и интриги Священной Лиги девочка пролистывала, так как ничего в них не понимала. Зато история графа де Бюсси и прекрасной Дианы де Меридор тронула её до слёз.
Лили сердилась на автора, посмевшего убить красавца–анжуйца. Лили просто влюбилась в него. Да и как не влюбиться ?!
Обнаружив зареванную Лили с книжкой в руках, Петуния изумленно приподняла брови.
– Ты чего ревёшь? Из–за этой муры?
– Туни, у книжки есть продолжение?
– Ну?
– Ты его читала?
– Ну?
– Граф де Бюсси там оживёт?
– Нет. Диана отравит убийцу и уйдет в монастырь. Глупее концовки автор не мог придумать.
– Почему? Мне всё кажется логичным. После Луи Диана любить все равно никого бы не смогла. Настоящая любовь она такая: одна – на всю жизнь, – восторженно выдохнула Лили.
Петуния презрительно скривилась:
– Что может понимать в любви пигалица вроде тебя?
– Сама пигалица! – вернула «комплимент» младшая сестра старшей. – Будто ты понимаешь больше?!
– Вот и понимаю.
– Ой ли! Может быть, ты уже влюбилась в кого–нибудь?
– Вот ещё! – скривилась Петуния. – Просто если бы ты, Лили, хоть что–то смыслила в этой жизни, то не рыдала бы над книгами французского писателишки. Я сейчас принесу тебе настоящую книжку про настоящую любовь. Про такую, над которой действительно стоит плакать…
