— То-орин! Я тебе жизнь спас! — срывающимся голосом закричал хоббит.
Гном даже не обернулся. Он выломал из забора доску, сделал из нее подобие дубины и скрылся в кустарнике у дороги вместе с гусем. Вскоре оттуда донеслись звуки ударов, голос Торина и крики гуся.
Фолко тем временем молился про себя, чтобы эта скотина вернулась и их бы повесили вдвоем.
— Ну чего мне не хватало? — спрашивал себя хоббит, и слезы текли по его лицу. — Сидел бы на шее у дяденьки, воровал бы денежки у слепого нищего на углу, стал бы брокером или, на худой конец, страховым агентом, — думал Фолко, уже прощаясь с жизнью.
Неожиданно для всех, из кустарника близ дороги, вместе с гусем вылез Торин.
— Слава богу, нас повесят вдвоем! — обрадовался хоббит.
— Твою мать! Ты что с гусем сделал? — воскликнул стражник Друн, увидев окровавленного, в синяках гуся.
— Это не гусь! — заупрямился гном.
— А кто же? — язвительно спросил второй стражник.
— А ты у него спроси, — заявил Торин, загадочно усмехаясь.
— Ты кто? — закричал на гуся первый стражник.
— Я? Я? Я — б-б-белый орел! — неожиданно ответил гусь и рухнул замертво.
— Ни хера себе! — одновременно воскликнули оба стражника, изумленно глядя на «великого укротителя».
— Слушай, да тебе в цирке надо выступать! — воскликнул один из стражников.
Другой стражник, Друн, уже ничего не мог сказать. Он катался по земле, хохоча, как безумный.
— Эй, обед, вставай! — пнул гуся Торин. После препирательств он поднял гуся и вместе с Фолко вошел в город. После ворот путешественников встретило огромное электрическое табло, на котором было написано: «Добро пожаловать в Пригорье, мать вашу! Город насчитывает 749 жителей и продолжает увеличиваться!».
Где-то за квартал до этого места послышались выстрелы и чей-то крик. Цифра 749 изменилась на 748.
— Ну, че, пошли, пожрем? — предложил Торин, увидев вывеску «Носки короля».
— Пожрем! — согласился хоббит, как и большинство своих сородичей, неразборчивый в еде и равнодушный к тому, кто будет платить за обед (не он, это он знал точно).
Друзья вошли в трактир «Носки короля» без особых усилий. Правда, Торину пришлось зарубить швейцара, который послал их на том основании, что «нищих сюда не пускают».
— Хозяин! Пива, жратвы и свежий номер «Бредней Средиземья»! — приказал Торин, освобождая столик от двух посетителей, имевших наглость его занимать. Крича от ужаса, оба посетителя вылетели в ближайшее окно.
Фолко с интересом оглядывал трактир, который больше смахивал на большой сарай, в центре которого была расположена сцена, а вокруг стояли столы. На сцене, виляя бедрами, выступали официантки, причем всей ткани, которая была на них, не хватило бы на маленький носовой платок для младенца. В непосредственной близости от сцены, был расположен стол, над которым висела табличка, извещавшая о том, что свыше трехсот лет назад за ним сидел сам король, проигравший в карты свои королевские носки, лежавшие на историческом столе. Кроме этой реликвии, на нем лежала подзорная труба, с помощью которой, король наблюдал за официантками того времени. Вдобавок ко всему, на стене висел указ короля о том, что хозяин этого заведения пожизненно освобождается от уплаты налогов. В постскриптуме указа говорилось о том, что это право распространяется и на его потомков, при условии, что при рождении им дадут имя «Тупой Джо». «Ха-ха-ха!» — так кончался указ короля. Вместо подписи стоял крест (на самом деле, король был неграмотен, Фолко знал это из дневников, а указ подготовил Гэндальф).
Фолко изрядно позабавил этот указ. Он был готов поставить сто против одного, что хозяина звали Тупой Джо.
— Что угодно двум посетителям, рост которых составляет полтора человеческих (вместе взятый)? — спросил хозяин, на лице которого было написано отвращение к жизни.
— Мне угодно продать Вам редкую птицу, большого попугая, — почтительно ответил гном, показывая на гуся.
— Ты что, смеешься надо мной? — закричал хозяин. — Ненавижу, когда надо мной смеются, убью! — заорал он, выхватывая из-за пояса большой кухонный нож. — Это гусь!
— Да попугай я, попугай! Я белый орел, слон, страус, жопа с крыльями, только по голове не бейте! — заверещал гусь, прикрывая голову крыльями.
Этим он так изумил хозяина трактира, что тот немедленно купил «попугая» в обмен на завтрак, обед и ужин в течение трех дней.
— Такого не было со времен Великого короля! — пробормотал Тупой Джо, пытаясь запихнуть «редкую» птицу в узкую клетку.
Торин же, отправился к стойке бара, решив попробовать всю выпивку на вкус. В это самое время, в трактире слетела с петель входная дверь. Внутрь вошла веселая компания в зеленых спортивных костюмах, за исключением двоих-троих, одетых в кожаные куртки с металлическими заклепками. Вслед за ними, гремя цепями, вошел горбатый рокер с тесаком за спиной. В стиле Торина он очистил несколько столов от посетителей, после чего вся компания, сдвинув столы, принялась рассказывать друг другу неприличные истории, перемежая рассказы кружкой пива и игрой в карты.
Хоббит с интересом начал наблюдать за ними. Из-за карточного стола вскоре выгнали молоденького юношу, которому уж очень неприлично стало везти в карты. Фолко с интересом приглядывался к нему. Одет тот был в шорты и рубашку грязно-зеленого цвета. На спине у него висела приклеенная, чьей-то заботливой рукой бумажка с надписью «Олвэн — кретин».
Паренек, заметив взгляд хоббита, зло выругался:
— Мохноногий ублюдок! Че уставился?
У Фолко перехватило дыхание.
— Я? Да я ничего, — пискнул в испуге хоббит.
— Гляди у меня! — сделав страшное лицо, пригрозил паренек и направился к стойке.
Этим он совершил страшную ошибку, ибо поворачиваться спиной к хоббитам было безрассудной смелостью еще с давних времен, а после битвы на Пеленнорских холмах, когда Король-призрак получил ножом в спину от одного из сумасшедших братьев Бренди, поворачиваться спиной к хоббиту не решалась даже рота вооруженных конников.
Фолко оказался достоин памяти своих предков и, схватив подвернувшуюся под руку табуретку, обрушил ее на голову паренька.
— Ой! — только и успел сказать тот, падая на пол.
— Ставлю на хоббита десять монет! — заявил Торин, убедившись, что противник хоббита лежит в глубоком нокауте.
Однако, поступок Фолко не все восприняли, как должное. Группа сотоварищей в зеленых спортивных костюмах, на которых явственно выделялись следы жирных пятен и капель мочи, во главе с рокером-горбуном, направилась к смелому хоббиту.
— Ты, нашу братву трогать? Ты — умереть! — заявил немногословный горбун, пытаясь вытащить свой тесак из стены (он его туда нечаянно врубил вместе с узкоглазым южанином, который на свою беду отказывался очистить стол).
Фолко моментально оценив ситуацию, принялся обрушивать на голову горбатого табуретку за табуреткой. Однако это не произвело на того никакого впечатления. Отказавшись от идеи воспользоваться тесаком, горбун пошел на смелого хоббита с голыми руками.
— Кийя, кийя, — завизжал Фолко, размахивая нунчаками, с помощью которых, он одолел немало безоружных путников.
— Эй, гнум, я принимаю твою ставку, — заявил один из посетителей, разодетый, как павлин — на голове, то и дело, сползая на глаза, красовалось сомбреро; гавайская рубашка, свисавшая до колен, дополняла контраст джинсов с кедами на два размера больше, чем нужно. — Ставлю на горбатого, прогнусавил тот, сплевывая жвачку в чей-то кофе. — Эй, вы все свидетели, я с ним поспорил, когда выиграю, с меня выпивка! — дружный рев «свидетелей» подтвердил серьезность его намерений.
Гном помрачнел. Беспроигрышное было пари, норовило обернуться убытками.
— Кийя, кийя, — продолжал визжать хоббит, орудуя нунчаками. Отступая назад, он споткнулся и упал. Нунчаки вырвались у него из рук и улетели в кого-то из зрителей. Оставшись безоружным, Фолко, тем не менее, не потерял присутствия духа. — Я бы на твоем месте этого не делал, — сделав страшное лицо, сказал он.
