Да и немудрено было. Мало того, что Рита в исправленном и дополненном издании была раза в три тоньше себя прежней, — она теперь еще и носила туфли на высоченных шпильках. От этого походка у нее была неровная, но Риту это не портило, наоборот, казалось трогательным. Коротко стриженные волосы были так осветлены, что походили на одуванчиковый пух, глаза за стеклами очков казались огромными. Белое платье в крупный красный горох, красные чулки, красные с белым туфли, ярко-красная помада на губах — Рита вся была яркая, будто картинка с конфетной коробки. Когда она подошла к лотку, я услышал запах ее духов — тоже конфетных, сладких, приторных.
Она купила у меня упаковку клубники, расплатилась и ушла. А то, как я в облике ведьмы-торговки пялился на нее, списала, должно быть, на шок: ну и ну, вот как одевается современная молодежь! Пока Рита шла в редакцию, я смотрел ей вслед и вдруг подумал, что она похожа на фарфоровую куклу из игрушечного магазина — тех тоже одевают в броские наряды, а если их уронить, они разбиваются. У Риты были разбиты коленки — это я заметил, когда она отходила от лотка. Под тонкой тканью чулков виднелись ссадины. Должно быть, она и вправду нетвердо держалась на шпильках…
За два дня наблюдений я досконально изучил ее распорядок. Рита появлялась в «Пророке» ближе к полудню и оставалась на работе до девяти-десяти вечера. Только временами аппарировала куда-то — должно быть, на интервью, — но потом всегда возвращалась. Обедать она ходила около трех пополудни, в маленький индийский ресторанчик недалеко от редакции. Именно там я и решил как бы случайно ее встретить.
Для верности выждал неделю — не должно было сложиться впечатления, что наша встреча последовала сразу за статьей о Пожирателях смерти. Потом однажды явился в ресторан в половине третьего, устроился за столиком поблизости от любимого места Риты, так, чтобы она меня сразу увидела, когда придет, и заказал что-то первое попавшееся из меню.
Рита явилась минут через сорок, когда я уже съел свое «что-то» — оно оказалось из картошки и цветной капусты, ужасно острое, — и почти дочитал газету. По всей вероятности, Рита увидела меня с порога, но показывать этого не спешила. По моим расчетам, она должна была подойти сама. Я исходил из того, что она наслышана о моей семье и не устоит перед возможностью заговорить с источником информации. Иначе придется самому ее «заметить», а это уже хуже…
Рита выждала минут десять. Я уже прикидывал, не попросить ли счет, чтобы «случайно» при этом посмотреть в ее сторону. Но тут наконец послышалось цоканье каблуков.
— Привет!
Когда я поднял голову, у меня, должно быть, очень достоверно вышло удивление: Рита успела опять измениться. На этот раз она была в невозможно пышном розовом платье, длинные волосы золотистого цвета закручивались в тугие локоны. Помнится, Розье говорил, что женщины с помощью парикмахера и косметички могут менять внешность без всякого оборотного зелья. Надо же, не соврал…
— Привет, — повторила она, улыбаясь. — Не узнал? Я Скитер, с Рэйвенкло, помнишь?
Тут я наконец спохватился и вскочил, придвигая ей стул. Рита уселась, продолжая что-то быстро и весело говорить — дескать, как забавно так столкнуться, пять лет прошло после школы, она даже не была на последней встрече выпускников, давным-давно ни с кем не виделась, и тут вдруг… Подскочил официант, развернул перед ней меню.
— А я здесь рядом работаю, — щебетала Рита, листая страницы, — в «Ежедневном пророке», во-он там наша редакция, в соседнем здании…
— Ты теперь журналист? Здорово!
— Да-а, — рассмеялась она, — а ты чем занимаешься?
— Да ничем особенным. Воюю с папашей, который пытается приспособить меня к работе в своей адвокатской конторе. Но я предпочитаю бездельничать…
Рита на мгновение подняла голову, и — бинго! — я успел поймать насмешливый взгляд, мелькнувший за длинными ресницами: как же, как же, знаю я, как ты «бездельничаешь», а главное — где… Эта мысль блеснула в ее глазах и тут же исчезла, мгновенно сменившись глуповатым кукольным выражением.
— Ой, мне кажется, я бы никогда не смогла работать в адвокатской конторе, это же так сло-ожно…
Официант принес ей лепешки с овощами, а мне чай. Мы продолжали болтать о всякой чепухе, главным образом о школьных годах — самая безопасная и нейтральная тема. Пока вспоминали смешные истории, случавшиеся с нашими однокурсниками и с нами самими, я нет-нет да и ловил на себе тот самый взгляд Риты. Судя по всему, она прекрасно знала, почему я зашел именно в эту индийскую забегаловку. А может, заранее ждала появления кого-нибудь из наших. В конце концов, статья могла быть всего лишь наживкой, ведь зверь, как известно, бежит на ловца…
Болтая об однокурсниках: «Ой, а ты помнишь Уизли и Прюэтт? Да-да, ту самую, которая сдавала ТРИТОНы с животом… Так вот, у них уже двое детей, представляешь?», мы одновременно «прощупывали» друг друга, пытались определить, как и когда можно будет приоткрыть карты и дать понять друг другу, чего же мы на самом деле хотим от этой «случайной» встречи. Потом Рита спросила: «Может, выпьем вина? Тут хорошее вино». Я ответил, что это прекрасная мысль, хотя и понимал, что Розье с меня голову снимет — я прямо-таки напрашивался, чтобы меня напоили и как следует покопались в воспоминаниях. Но ее духи пахло так приторно-сладко, а индийская еда была такая острая… Вдобавок приближалось то время по вечерам, когда я привык напиваться, и мне так хотелось алкоголя, что прямо сосало под ложечкой.
Поэтому я заказал бутылку вина («Рита, ты не спешишь? — Нет-нет, я уже сдала сегодня материал»), и мы все так же трепались о пустяках и вспоминали разные истории, пока за первой бутылкой не последовала вторая. Потом Рита сказала, что хочет коньяку, а его в индийском ресторане не было. Мы пошли и купили коньяку, а заодно винограда и персиков на том самом фруктовом лотке (наблюдатели с которого наверняка уже через пять минут доложили Розье о моих перемещениях), и поехали к Рите домой на «Ночном рыцаре», потому что были слишком пьяны, чтобы аппарировать. А еще я продолжал по инерции замечать время, потому что кто-то мне говорил, что так делают настоящие профессионалы; в результате я мог бы с чистой совестью написать в отчете, что дома у Скитер мы были в семь часов, пить коньяк начали в семь десять, целоваться — в семь пятнадцать, в семь тридцать пять я уже был в Рите, в семь сорок пять успел кончить (но в отчете приврал бы, что это было в восемь), а потом лежал с ней рядом, и думал, какая у нее красивая грудь, и как сильно и сладко пахнут ее духи, и как у меня кружится голова; а Рита в это время отщипывала по ягодке виноград, который лежал на тарелке рядом с постелью, и кормила меня этим виноградом, всовывая его мне в рот, и мы оба были в стельку пьяны, и… Что ж, собственно, вот так все и началось.
***
Не трудно догадаться, что это была не последняя наша встреча. Рита стала моим агентом и моей любовницей. Последнее задумывалось как строжайшая тайна, но Беллу это не беспокоило, а единственный, кого хоть как-то интересовали подробности моей личной жизни, был Колин Розье, да и то по служебной необходимости.
С Ритой было хорошо. Конечно, стоило мне напиться, как я в сотый раз принимался рассказывать ей о Белле — о том, какая она сука, как меня бросила, как много я для нее сделал… В общем, нес обычный пьяный бред обманутого мужчины. Надо отдать Рите должное, она ни разу меня в этом не упрекнула и не показала, что ей неприятно это слушать. Чаще просто переводила разговор на другую тему — благо, пока я был пьян, это было нетрудно.
Обычно мы встречались у Риты дома. Я до сих пор помню контраст между нежно-розовыми, будто из марципана, стенами ее домика и облезлыми рамами с грязными стеклами. Зимой там стоял зверский холод — согревающие заклятия слетали, не успевая как следует протопить помещение, — зато летом было хорошо. Летом внешний дворик становился похож на маленький парк, где растут хиленькие лиственные деревья, пахнет водосбором и календулой. На террасе стоял плетеный столик и остывал кофе в никелированном кофейнике, а в комнатах царил вечный беспорядок — Рита даже не пыталась изображать хорошую хозяйку. На полу валялись исписанные пергаменты, сломанные перья, тюбики от духов и помады, чулки самых причудливых расцветок… На ночь я там редко оставался — Рита не любила спать в компании, поэтому, если только мы не разговаривали до утра, довольно бесцеремонно выставляла меня на улицу. Странно, но тогда это казалось естественным и честным, и совершенно не раздражало. Я аппарировал в Торнхолл или в Ставку, где ночевал где-нибудь на свободном диване. Беллу я почти не видел и через месяц с удивлением обнаружил, что даже о ней не вспоминаю.
Касательно секса, до знакомства с Ритой я, можно сказать, не представлял себе, что это такое. Мне было двадцать три года, и, кроме парочки девиц полулегкого поведения, да еще Беллы, по сравнению с которой любое бревно показалось бы воплощением страсти, у меня и опыта считай что не было. Поэтому, когда Рита на третью или четвертую встречу предложила поменяться оборотками, для меня это было настоящее откровение. Мерлин великий, вот времена-то были! Сейчас такой совет можно найти под номером один в любой статье на тему «Как разнообразить вашу интимную жизнь». Но тогда… Я представил, как предложил бы Белле что-нибудь подобное. Скорее всего, сначала получил бы по физиономии, а потом — клеймо извращенца до конца своих дней. У нас же с Ритой с этого только началось. Позже мы перепробовали все: оборотки знакомых, друзей, родственников, во всех мыслимых и немыслимых сочетаниях, секс в парке, на сломанном аттракционе, в туалете первой попавшейся забегаловки, на заднем сиденье «Ночного рыцаря» — и много чего еще…
