Блейз успокоился и снова заснул, на этот раз на моём плече… Эх, Блейз, знал бы ты… И тут я проделываю следующее - снимаю блок, за который я упрятал всю приобретённую из книги информацию о магическом туберкулёзе - всё равно, Блейз всё прочитал… а взамен ставлю блок того же, третьего уровня сложности, на всё, что «узнал» у звезды… Я всё ещё не верю ей до конца, вот когда кто-нибудь из нас троих умрёт, и случится это сегодня же, сниму блок за ненадобностью, а пока пусть всё хранится там, в голове, но за прочнейшим блоком, так надёжнее будет, а то выдам себя (шпион-то из меня уже, как выснилось, никудышный!) неосторожно оброненным словом, тяжёлым ли взглядом, Блейз же настолько чувствителен ко всему, что он видит во мне и слышит, а молодому мужчине негоже зря беспокоиться - ведь если Сириус «сказал» правду, то и переживать уже не стоит - всё «взвешено и измеряно», а если нет?
- Пора вставать, возлюбленный мой, совсем вчера заездил декана Слизерина, а ведь и сам из этого славного Дома вышел, - ласково улыбаюсь я.
- Да, но теперь я - главный гриффиндорец!
- Расскажешь за завтраком, как ты стал им?
- К-конечно, Сев. А тебе не понравилась вчерашняя любовь?
- Какая из, Блейз?
- Ночная, об остальных я знаю - тебе было хорошо.
- Ну, мне и ночью было более, чем просто хорошо, это было настоящее пиршество плоти, если бы… я не улетел.
- Так о чём же поведала тебе звезда Сириус?
- Я уже говорил и повторю столько раз, сколько потребуется - ты узнаешь об этом либо сегодня, либо, в лучшем случае, завтра, - отчеканиваю я без запинки - вот, что значит блок!
И прошу - не касайся лишний раз этого вопроса, - предупреждаю я грозно.
- О-о, ладно тебе, Сев, подумаешь - говорящая звезда, - смеётся он беззаботно и делает кувырок вперёд на кровати, - что-то мне так хорошо сегодня! Не знаешь, это всё из-за любви?
- Конечно, да, а ты как думаешь - мы вчера истощили запас любовных гормонов на неделю вперёд, да, шучу я, шучу, было бы сейчас время, я ещё показал бы тебе, на какой рекорд способен, но предупреждаю заранее - мне десять половых актов за ночь - прямой путь в Посмертие.
- Ой, не шути так, Сев, очень тебя прошу - давай не будем сегодня о смерти, ведь жить - так здорово! Мне и самому-то достаточно трёх-четырёх, да и то, за сутки. Уж кому, как не мне, понимать, что значит быть связанным с толстопузым постельным беспредельщиком!
Бьющая ключом жизнерадостность Блейза, его убедительная просьба не говорить сегодня о смерти - а у меня так больно на сердце…
После принятия душа мы, свежие и почему-то, оба с румянцем во все щёки, одинаково кирпично-красным, только у Блейза на его оливковой коже он смотрится естественно, а на моей бледной - нет, спускаемся в Большой зал, где меня у дверей поджидает, вся собранная, как кошка перед прыжком, Минерва.
- Северус, надеюсь ты не отпустил нашего умничку одного в… те апартаменты?
- Нет, госпожа Директриса, профессор Забини изволили почивать в одной постели со мной, перед этим же мы хорошенько расслабились, разумеется, стихами, который Ваш покорный слуга имел честь читать профессору Блейзу, - нарочито допускаю шпильке проникнуть в медоточивую речь.
- Ну, что же, дорогой Северус, похоже, Вам удалось не только самому выкарабкаться, но и подарить нашему умничке новые радостные эмоции. Рада за вас обоих! - и шёпотом добавляет: - Но если Вы, Северус, думаете, что скоро смените увлечение Блейзом на какое-то… иное чувство, не злоупотребляйте его наивностью.
- Это серьёзно, Минерва, дорогая, - я целую ей изящное запястье, - это очень серьёзно для нас обоих, смею Вас заверить.
- Я полагаюсь на Вашу честность, Северус.
- О-о, да, - копирую я Блейза, - можете полностью на меня положиться в этом вопросе чести, а графы Снейп держат слово.
Минерва смеётся, когла я произношу первые слова, но в конце фразы она серьёзнеет и даже грустнеет.
- Так Вы граф, Северус? А мы в своё время… так обращались с Вами.
- А не будь я графом, Вы сожалели бы, госпожа Директриса?
- Да, Северус, поверьте, очень.
Глава 26.
… - Так вот, Минерва и говорит мне: «Гриффиндору нужен декан, и, как я убедилась на собственном опыте, мужчина. И хоть Вы и юны, профессор Забини, я предложила бы эту должность Вам»
- Что, так и сказала?!
- А я ей: «Но я же слизеринец, мэм». А Минерва: «У Вас уже двое немаленьких детей, им, конечно, далеко ещё до наших первокурсников, но я», - говорит госпожа Директриса, - «Я знаю, насколько Вы заботливый отец, а в наши дни надвигающегося террора», - да, так и сказала, о чём это она?
- О «швали» - понятии сейчас широко распространённом среди чистокровных магов, желающих вновь оградить себя от инвазии «пришельцев» - полукровок и магглорождённых, ты же сам знаешь.
- А-а, об этом, но это же бред, никто в замке Эйвери не обсуждает всерьёз появление нового Волдеморта.
- Ты и сам сказал: «всерьёз», значит, разговоры всё-таки ведутся… Так что же дальше сказала тебе Директриса?
- А, что-то там о надвигающемся терроре и о том, что только рассудительному слизеринцу, по её мнению, можно передать «под крылышко» гриффиндорских забияк.
- Надеюсь, ты не стал говорить ей о том, что ты был особенным слизеринцем - всегда в стороне, чуть поодаль от шумных компаний, подросток «себе на уме».
- Это из-за Эрни. Кто-то из наших узнал, вернее, увидел, как мы сидели в пустом классе с «барсуком» в обнимку и самозабвенно целовались. Мне не простили не того, что я встречаюсь с парнем, а того, что «опустился» до Дома Хаффлпаф, это же самое дно Хогвартса, как вбивали мне в голову сокурсники, пока я не встретил Эрни…
- Ты очень его любил?
- О-о, да, очень, профессор Снейп, - говорит он громче, видя приближающуюся профессора Синистру.
- О, Элиза, Вы теперь, наверное, никогда не простите Вашего скромного поклонника, - говорю я так, чтобы слышала и Помона Спраут, - я вчера за десертом не проявил должного такта и не сказал Вам, насколько превосходно Вы выглядели. Что же до сегодняшнего утра, Вы поистине неотразимы, позвольте Вашу руку, я провожу Вас.
… Педсовет в разгаре - все делят и проклинают в присутствии Минни расписание, составленное ей же, правда, второпях, так что в нём множество накладок, ведь это первый год, когда Директрисе пришлось самостоятельно заниматься его созданием по образцу прошлогоднего. Блейз в самый разгар «битвы» опускает руку под стол и сжимает моё бедро перед коленями приподнявшейся со стула толстушки Помоны. Я перехватываю руку, когда она становится слишком бесцеремонной, и смотрю ему в глаза с укором.
- Золото, - шепчет мне Блейз.
- Что? Какое?
- В глазах.
- А у тебя - звёзды, - заявляю я во всеуслышанье, ведь нас, молчаливо сидящих на своих местах, дамы сейчас просто не воспринимают.
Когда ажиотаж спадает, сначала я, а за мной и Блейз, только взглянув на расписание и убедившись, что оно осталось для нас таким же, как и в прежнем году (и вовсе незачем было
так вопить!), ставим свои подписи на множество раз магически перекроенном несчастном расписании.
Обед в Большом зале давно закончен, мы руководим действиями домовых эльфов по передислокации мебели из бывших комнат Блейза. В них он оставляет только кровать… на которой его связали.
Когда работа закончена, и у нас появилась вторая гостиная, а кабинет Блейза выглядит теперь согласно его названию, мы, особенно это касается меня, обживаем вторую гостиную за парой рюмок коньяка и приятно пахнущими, настоящими сигарами, а ничего пугающего не происходит. Наконец, допив свой коньяк (я ещё остаюсь смаковать), Блейз уходит в большую гардеробную, где отыскивает одежду для посещения замка Эйвери. Я знаю, что это надолго и позволяю себе откинуться на подголовник кресла, чтобы вздремнуть часок.
… Стон, невероятный, более мучительный, чем я когда-либо издавал под пытками Бэллатрикс, а это значит - больно, очень больно, только я даже Блейзу, стоящему рядом и что-то говорящему, не могу показать… как мне больно. Я должен, перед Блейзом, прежде всего, заставить себя не застонать, несмотря на жуткую боль, я обязан стоять, как игрушечный Аврор, прямо и не падать, а как же хочется закричать! И я слышу отчаянные, отчего-то, слова Авады из уст Блейза, только говорит он так устало - ведь не подействует заклинание, но стук о землю чьего-то (его?) тела говорит об обратном, а моё мировосприятие искажено - стою, светило закатывается за горизонт, на котором - ни следа поселений, тени нынче длинны, но я не отбрасываю тени.
Я смотрю на свои ноги, но с ними всё в порядке, а у ног… в луже крови - голова Ремуса, искорёженная, страшная, с вытекшим глазом… Кто тебя так, Рем, мой Рем? - думаю я с нежностью и… улетаю, со мной - две призрачные тени без лиц, но это - не Дементоры, уж я-то знаю… тогда кто? Меня душит что-то, и я вижу красный закат на ещё перламутровом небосклоне…
Я просыпаюсь с дурным настроением и больной головой, привычно произношу Обезболивающее заклинание - не то, значит, коньяк, наливаю рюмку и залпом выпиваю, горло саднит… да что там было-то, во сне этом дурацком? Всё позабыл… а теперь выкурить сигаретку… и головная боль прошла, а вот и Блейз стоит передо мной, недоумевая, как я, со своей обычной скоростью, не успел одеться за почти что два часа.
