— Она не пошла с вами к Исенгриму?
— Нет, она осталась в Алтинадире.
— Однако же, Иорвет не слишком-то стремится к ней обратно в Зерриканию, — сделала вывод Верноссиэль.
Сдаваться она явно не собиралась.
— Может быть, он хочет привезти её в Дол Блатанна, — с равнодушным видом пожала плечами я.
— Я так не думаю, — эльфийка задорно улыбнулась, доверительно прикоснувшись к моему плечу, и я вновь поразилась её неунывающему нраву и настойчивости. — И сделаю всё, чтобы сегодня он забыл о ней навсегда!
Когда Верноссиэль ушла, то и моё приподнятое настроение куда-то делось, и шутка с зерриканской женой перестала казаться смешной. С другой стороны, и речи быть не могло, чтобы рассказать правду — репутация Иорвета была бы уничтожена, а я отхватила бы порцию ненависти и оскорблений.
Потихоньку вечерело. Я не зажигала свечей, сидела у открытого окна и размышляла, вернётся ли вместе со мной в тот мир приобретённое здесь умение созерцать — смотреть, как медленно темнеет небо, как неподвижны деревья, слышать шорохи и далёкие голоса, чувствовать кожей, как через подоконник в комнату переливается холодный воздух, и просто быть и ощущать. Прошлая жизнь казалась непрестанным барахтаньем в потоке мыслей, из которого лишь изредка удавалось вынырнуть и в краткой паузе увидеть, что над головой горят звёзды.
Голоса приблизились. В тишине сада я слышала их так отчётливо, словно эльфы разговаривали под окном.
— Мне надо было догадаться, куда ты меня ведёшь, — голос Торувьель. — Все просто помешались на этих розах.
— Я хотел последовать вашему обычаю, — ответил Иолар.
— В твоих краях не дарят розы памяти, чтобы доказать любовь?
— Доказать? — по голосу было слышно, что Иолар удивился. — Зачем доказывать, если делишь с кем-то постель, заплетаешь косы, вместе встречаешь весну?
— Любовь вянет, а вместе с ней завянет и роза.
Иолар сказал что-то очень тихо, и Торувьель звонко рассмеялась.
— Ты сам не понимаешь, что говоришь! Твоя любовь — иллюзия, и она развеется, как только ты вернёшься домой. Если я уйду с тобой, то что я буду делать в ваших горных пустынях, когда ты разлюбишь меня?
Тишина, шорох листьев.
— Нет, мне не нужна твоя роза! — воскликнула Торувьель.
— Ты не веришь моим словам, поверь хотя бы цветку.
— Послушай… — я не видела эльфов, но показалось, что тени в беседке слились и изогнулись, будто Торувьель положила руки на плечи Иолара, а он обнял её за талию и притянул к себе. — Забудь меня и забери розу. Я разрушена войной. Я стара и мертва. А ты молод, у тебя впереди вся жизнь…
— Возьми, я не требую ничего взамен. Я уйду, а роза, которая не завянет никогда, останется у тебя. Она скажет правду.
Снова тишина, такая глубокая, что стало слышно далёкое журчание водопадов по ту сторону дворца.
— Я возьму твою розу, но это ничего не изменит, — сказала, наконец, Торувьель. — Будет так — на балу ты пригласишь меня, и мы будем танцевать. Потом пойдём ко мне, и будет последняя ночь. А потом ты уйдёшь в свои края, не оглядываясь… Ты уйдёшь и забудешь обо мне.
Иолар тихо возразил что-то.
— Не перечь и не порти эту ночь. Нам пора.
Эльфы ушли. На чёрные листья упали оранжевые отблески — на верхних этажах дворца зажгли свечи.
***
Коридор был погружён во тьму и пустынен. Подсветив дорогу Игни, я прошла мимо двери в комнату Моны. Эльфийки ушли на бал, и за дверью было мертвенно тихо.
В холле перед парадной лестницей расставили высокие столики с вином и закусками, группками между ними расхаживала разодетая публика. Непроизвольно я поднесла руку к груди и сжала в ладони ведьмачий медальон — я выглядела прекрасно, на все сто или даже на сто двадцать, учитывая элегантное платье Эйлин и сногсшибательно заплетённую Моной косу, и между тем чувствовала себя незваной Золушкой, простолюдинкой на балу аристократов. Понимание Старшей Речи вновь сыграло со мной злую шутку:
— Наверняка она украла платье, — сказала эльфийка, усыпанная жемчугами. — Слышала, что ведьмаки тащат всё, что могут унести.
Её соседка пригубила вино.
— Посмотри на крой. Такого платья не найдёшь в Северных Королевствах. Наверное, кто-то из наших поделился с ней из жалости.
«Валить, срочно валить на все четыре стороны в мой мир! — думала я со злостью, поднимаясь по ступеням. — Туда, где меня ждут».
Чем ближе я подходила к танцевальному залу — тому самому, с портретами, тем больше вокруг было эльфов, и уже слышалась музыка, и тем сильнее росла моя нерешительность. У дверей было не протолкнуться, и, к счастью, меня заметила Лина, выбравшая-таки себе другое платье — тоже красное, но по росту и без декольте, и за руку повела сквозь толпу. Горели свечи: не так много, как в Ард Доле, сказывался режим экономии, однако их было достаточно, чтобы поразиться великолепию этого дворцового зала. Тогда, в ночь переворота, в темноте я заметила лишь портреты, сейчас же в бликах хрусталя роскошных люстр открылся далёкий потолок с фресками и лепным декором, балкон второго яруса с лёгкой решёткой ограждения из золочёных звёзд. В алькове наверху играл оркестр, а по блестящему, полированному воском паркету кружили пары. Вдоль стен толпились, похоже, все эльфы Дол Блатанна. В зале было жарко, гигантские панорамные двери на балкон в сад были распахнуты, и с бокалами в руках там теснилась изящная публика.
Лина покинула меня, и я пробиралась по стеночке, тайно надеясь найти Иорвета и рассматривая танцующих. В центре Исенгрим, одетый в неприметный, но изысканный кафтан, кружил Иду, которая по сравнению с ним казалась яркой райской птицей. Иолар обеими руками оплёл талию Торувьель, она обнимала его за шею, и они, прижавшись и глядя в глаза друг другу, танцевали медленно, не в такт мелодии. Яевинна не было видно. Моны с Роэлем тоже. Я взяла бокал вина — белого, конечно же, и мыслями была наполовину тут, следуя музыке флейт, а наполовину на балу в Ард Доле, когда всё только-только начиналось. Балы — время начала и время конца.
— Бабушка просила напомнить о себе, — к моему бокалу со звоном прикоснулся другой, и Рагнар, подмигнув, пригубил вино.
Он был весь в чёрном — грациозная и изящная гора мышц с выбритыми висками и толстой косой, спускающейся на спину.
— Я помню о своём обещании, но…
— Она будет ждать столько, сколько нужно, — сказал Рагнар и протянул руку. — Танец?
Я положила ладонь ему на плечо, и он увлёк меня в круг танцующих. Он вёл уверенно и деликатно, и на миг я забыла, что он эльф, а я нет, и отдалась течению танца.
— Ты сказал Францеске, — начала я, когда мы проплыли полный круг по залу, — что Иорвета ждёт экстрадиция в Ард Дол…
Рагнар улыбнулся кончиками губ, ладонь крепче прижалась к пояснице, люстры сделали оборот, и зал прокрутился перед глазами. Мы вынырнули из виража и поплыли дальше среди пар.
— Думаю, это не слишком хорошая идея, — ответил он.
— Владыки мудры, — улыбнулась я.
Мы обогнули Торувьель, которая вела Иолара за руку к выходу, потом сияющего Айвора, обнимавшего свою арддолскую зазнобу. Я рыскала глазами по залу, потому что чувствовала, что за мной наблюдают, и в очередном обороте увидела Иорвета, который стоял, привалившись к стене. Его взгляд неотрывно следовал за мной сквозь толпу. Вместо карминового платка, как и на балу в Ард Доле, его отсутствующий глаз скрывала чёрная пиратская повязка, и на миг наши взгляды встретились. Оборот, другой, и вот уже он не смотрит на меня, а рядом с ним стоит Верноссиэль, небрежно держащая в отведённой в сторону руке бокал.
Мы с Рагнаром поклонились друг другу, и выпорхнувшая невесть откуда Мона увела моего кавалера. Я ринулась на балкон, к свежему воздуху.
За спиной грохотали музыка, голоса, смех, а по ту сторону сырой речной прохладой стелилась ночь. Я вдыхала её.
— До сих пор я не выполнил своего обещания, — хрипло сказал низкий голос.
Исенгрим облокотился на парапет рядом со мной.
— Кахве? — спросила я. — Ночью?
