Подходя к больничной палате, Миранда приняла решение послать Реддла к дьяволу и просто проигнорировать этот бал. Не важно, чего она там хотела, тут уже дело принципа – она не позволит ему помыкать собой. У него и так есть целый кукольный театр с кучей марионеток, которыми он вертит, как захочет, и без одной-единственной марионетки по имени Миранда Фрост, которая могла бы дополнить его коллекцию, Реддл вполне обойдется.
Игнотиус лежал на больничной кровати у окна. Руки у него были по плечи в гипсе, на голове – тюрбан из бинтов. Судя по тому, как странно были вытянуты его ноги под одеялом, гипс был и на ногах тоже. Он был бледен, морщился от боли, на лбу выступили бисеринки пота. Выглядел он неважно, и Миранда быстро поняла причину – у его кровати стояли пустой, слегка дымящийся бокал, а рядом – бутылка «Костероста». Но, завидев Миранду, Пруэтт сразу сделал попытку улыбнуться.
– Как ты? – спросила она, присаживаясь рядом. – Я не хочу долго тебя мучить…
– Я рад, что ты пришла, – несмотря на мучения, причиняемые сраставшимися костями, глаза Игнотиуса светились. – Прости меня, мне жаль, что все так вышло!
От ненависти к себе Миранда едва не застонала вслух.
«Мерлин, он из-за меня очутился в больничной палате и еще просит за это прощения!».
– Перестань! Минерва рассказала мне, что случилось. Твоей вины в этом нет!
– Я сам не понял, как это произошло. Метле всего четыре года, как она могла буквально рассыпаться на части? – Игнотиус покачал головой, и тут же его рука дернулась ко лбу – должно быть, даже такое простое движение причиняло ему боль. Мерлин, у него еще и трещина в черепе? Но стоило ему дотронуться пальцами до лба, как лицо Пруэтта снова скривилось – на этот раз он задел раненую руку. Миранда закусила губу.
«Я убью Реддла! Как он может настолько равнодушно относиться к страданиям других?!».
Дверь палаты открылась, и внутрь зашли Джеффри и Септимус. Лонгботтом в горстях принес сладости – шоколадные лягушки, тыквенное печенье и конфеты «Берти Боттс». Из своего кабинета высунулась мисс Блумфилд, которая строго оглядела посетителей и предупредила:
– Пять минут, не больше!
– Привет, Миранда, – поздоровался Септимус, пока Джеффри сгружал угощение на тумбочку. – Слышала уже?
– Да, мне Минерва в конце завтрака рассказала.
– Как себя чувствуешь? – обратился Лонгботтом к Игнотиусу.
– Как будто на мне стадо разъяренных кентавров потопталось, – усмехнулся тот.
– Хочешь, мы за тебя в «Комету» напишем жалобу? Объясним, что произошло, потребуем компенсацию…
– Не надо, я уж лучше сам. Только дождусь, когда снова перо смогу в руке держать.
– Кто из слизеринцев мог это сделать? – внезапно со злостью спросил Септимус, ни к кому в частности не обращаясь. – Я бы сказал, что это было что-то вроде «Экспульсо», но мы же ничего не видели, никакой вспышки!
– Да с чего ты взял, что кто-то…
– А как иначе? – осведомился предок Рона Уизли гневно. – Ну не могла метла развалиться сама по себе, это же бред! А кто еще, кроме слизеринцев, мог пойти на это? Учитывая, что у нас следующая игра с ними?
– Ты думаешь, что кто-то намеренно вывел из строя капитана команды, чтобы сорвать грядущий матч?
– Не сорвать, – уточнил тот. – Скорее, сделать так, чтобы вместо Игнотиуса на поле вышел другой игрок. А лучше Игнотиуса у нас вратаря нет, вся наша обычная тактика сразу оказывается под угрозой. Кто из слизеринской команды решился на такое?
– Долохов? – предположил Джеффри. – Или Блэк?
Они пустились в обсуждение, не замечая, что Игнотиус их почти не слушает.
– Придешь завтра? – спросил он тихо, и у Миранды кольнуло в душе – точно такой же вопрос ей совсем недавно задал Реддл.
– Конечно, – она улыбнулась, все острее ощущая свою вину. – Даже вечером приду. Расскажу, что у нас было на Чарах.
Теперь лицо Пруэтта озарилось такой искренней радостью, что она чуть не закричала. Мерлин, неужели это очередная игра Реддла? Сделать так, чтобы она мучилась, зная, что по ее вине страдает другой человек?
– Извини за бал. Я постараюсь убедить Блумфилд выпустить меня до воскресенья, чтобы не подводить тебя…
От мысли, что Реддл сделает с Игнотиусом, если тот выйдет из больничного крыла раньше срока и появится на балу, Миранде сделалось дурно.
– Лучше выздоравливай, – она улыбнулась ему, с кристальной ясностью понимая, что меньше всех достойна этой искренней улыбки и восхищенного взгляда. Правильно Реддл сделал, что решил пойти на бал с ней – никого лучше Волдеморта она и не заслуживает.
– Если ты в самом деле будешь сюда приходить и помогать мне с домашними заданиями, я готов проваляться здесь до Пасхи, – Пруэтт вдруг осторожно положил свою забинтованную ладонь поверх ее, и на этот жест внезапно уставились удивленно все присутствующие – и Миранда, и Джеффри с Септимусом, наконец-то сообразившие, что капитан команды их давно не слушает.
Но прежде, чем кто-то успел на это отреагировать, в палате вновь появилась полная медсестра.
– Ребята, идите на обед, – распорядилась она. – Больному покой нужен, ему нельзя напрягаться!
Возражений не последовало, и гриффиндорцы вышли. Миранда заметила, как Уизли и Лонгботтом бросают в ее сторону подчеркнуто незаинтересованные взгляды, но ни слова не сказала и молча поспешила в Большой зал.
Какой-то ужас.
Видение раненого, измученного болью Игнотиуса натолкнуло ее на новые, еще более пугающие раздумья. Не прийти на бал она, конечно, может – но какие будут последствия? А они будут, в этом никаких сомнений, такого самоуправства Реддл ей не спустит. От перспективы нового Круциатуса Миранда содрогнулась, но тут же тряхнула головой. Раз так надо, она потерпит! И вообще не факт, что Реддл снова захочет ее пытать. Это сразу отбросит их отношения на несколько шагов назад, а Реддл вроде как что-то замышлял в отношении нее, и снова давить на нее будет ему невыгодно.
Но ведь он может… В ушах, как наяву, звучали его сегодняшние слова о новых жертвах, и Миранда едва не зашипела сквозь стиснутые зубы. В воскресенье она не придет на бал – а в понедельник Игнотиус умудрится по нелепой случайности выпасть из окна, когда будет чистить зубы. Или Симона упадет с движущейся лестницы, когда будет опаздывать на Чары. Организовать нечто подобное Тому – как пальцами щелкнуть, его изобретательности и фантазии и не на такое хватит. И, главное, доказать никто ничего не сможет.
Тогда что получается? У нее не остается выхода, не так ли?..
Ну ладно. Как известно, лучшая стратегия поведения с опасными убийцами и манипуляторами – подыгрывать им до поры до времени и соглашаться с каждым словом, а не демонстрировать свой независимый нрав. Пускай Реддл уверится, что ему удалось ее подчинить, и слегка расслабится. За расслабленностью последует неосторожность, и она придумает, как использовать эту неосторожность себе на пользу.
«И, ради Мерлина, хватит думать о том, что тебе, черт подери все на свете, льстит такое внимание будущего лорда Волдеморта!».
Остаток недели пролетел незаметно, и в субботу Миранда, захватив большую часть своих сбережений, отправилась в Хогсмид за покупками. Настроение было паршивым, и вид пристроившихся за ней Малфоя и Нотта его ничем не улучшали. Этот гибрид телохранителей и шпионов следовал за ней от самого Хогвартса, и Миранда едва сдерживалась, чтобы не подойти к ним и напрямую не приказать проваливать. Удерживало одно: вероятность того, что слизеринцы нарушат приказ Реддла, стремилась к нулю.
В Хогсмиде сегодня было полно студенток, и Миранде вдруг подумалось, что с покупкой платья могут возникнуть определенные проблемы. Искать что-то нарядное в последний день перед балом – хммм, наверное, это было недальновидно. Магазины наверняка пустые стоят…
Интересно, как Реддл отреагирует, если она явится на бал в простой школьной мантии? Пожалеет, что не выбрал какую-нибудь Мередит Булстроуд с шестого курса, которая на последнем Зельеварении громко хвасталась, какое дорогое атласное платье, украшенное опалами, купила на каникулах в «Твилфитт и Таттинг»? И снова она возвращалась к одному и тому же вопросу: почему она? Зачем Реддлу с его невероятным самомнением и завышенной самооценкой на балу вместо блистательной чистокровной аристократки полукровка, которая финансово полностью зависит от Совета Попечителей?
