Лили была настолько обескуражена увиденным, что стояла посреди комнаты, будто соляной столб.
– Какого Мерлина…?! – хрипел Северус.
– Тебе не уйти от меня, Северус, – с ласковой насмешкой проговорил Малфой, наклоняясь всё ниже и ниже, к гневно и испуганно кривящимся мальчишечьим губам.
– Слезь с меня, придурок! Ты что?!
– Какой же ты грубиян, малыш. Ай–яй–яй! Это всё потому, что в твоей жизни мало ласки. Но я это исправлю, ведь я люблю тебя.
– Ты чего несёшь?! Ты!...
Люциус не стал слушать. Он поцеловал Северуса с такой страстью, будто тот был Шахерезадой, Клеопатрой и Марией Стюарт в одном лице.
Так целуют возлюбленную, о которой мечтали тысячу и одну бессонную ночь...
Сказать, что Северус пытался вырваться, значит не сказать ничего. Он бился в руках слизеринца, как птенец в стальной клетке. Отчаянно и безрезультатно.
– Доверься мне, Северус, – с многообещающим придыханием протянул сумасшедший блондин. – Позволь научить тому, что понравится нам обоим… Я так хочу тебя!
– Ступефай! – рявкнула вышедшая из ступора Лили.
Малфой беззвучно растянулся по полу.
Северус прислонившись к стене, устало закрыл глаза. Его трясло. Дрожащими руками мальчик стягивал края разорванной Малфоем мантии. Потом черные глаза распахнулись.
Северус смотрел на Лили так, словно видел её впервые. Гнев, брезгливость и стыд переливались через края раненой, уязвленной души и изливались на девочку удушливой тьмой.
– Убирайся! – рявкнул неё Сев. – Не смотри на меня так. Уходи!
– Сев! Ты не виноват. Ты ничего плохого не сделал…
Таким разъяренным, уязвленным, раненым Лили видеть своего друга не приходилось. Сердце её разрывалось от сочувствия, но нужных слов найти она не смогла.
Однако следующая догадка, посетившая её рыжую головку, была страшной. Люциус вовсе неспроста повёл себя так. Идиоты Мародеры выбрали её Сева в качестве «неподходящего объекта для страсти». Чтоб им икалось год и без остановки. Кретины. Они всё испортили.
Что же теперь с Севом будет? Что будет с ней? С ними?
– Как прекратить действие Амортенции? – глухо спросила она.
Северус поднял ресницы и под его взглядом девочка попятилась.
– Что ты сказала? Ты… ты подстроила это специально?... вместе со своими проклятыми друзьями?
– Ты все неправильно понял! – ужаснулась девочка.
– Повеселились?! Как ты могла так поступить? Ты! Ты была единственной, кому я верил.
Из глаз Лили брызнули слезы:
– Северус, пожалуйста, выслушай меня! Я никогда бы не согласилась на эту идиотскую авантюру, если бы только знала. Я могла навредить Малфою, но не тебе!
– То есть, если бы вместо меня Малфой изнасиловал, к примеру, Крэбба, то ты бы не возражала? – язвительно поинтересовался маленький колдун.
– Что ты такое говоришь?! Я? Нет, Сев! Я не думала, что он может повести себя так. Я…
– Уходи, Лили, – тихо и твердо сказал Северус.
Сказал так, что Лили поняла – никакими словами не вычеркнуть того, что случилось.
– Не гони меня, Сев, пожалуйста!
– Уходи. Всего хорошего. Продолжайте веселиться дальше, господа Мародёры.
– Сев!…
– Вон, – с холодным презрением выдохнул мальчик, взмахнув палочкой.
Порывом ветра Лили выбросило в коридор. Дверь перед её носом с треском захлопнулась.
Сколько она ни звала, сколько ни просила, сколько ни плакала, Сев так и не открыл ей дверь.
Глава 33
Гриффиндорцы
Лили плохо помнила, как возвратилась в гриффиндорскую гостиную. Несясь вперёд, словно разбушевавшийся смерч, девочка не замечала вонзающихся в спину любопытных взглядов, осуждающего шепотка однокурсниц, летящего вслед.
Ощущение непоправимой катастрофы переполнило душу. Перед глазами снова и снова вставала отвратительная картина: Северус в руках Люциуса; Люциус целует Северуса, – её Северуса! – оскверняя саму суть любви, отравляя всё светлое, всё прекрасное, во что Лили верила с ранних лет, непоправимо разбивая, грубо ломая первозданную чистоту её души.
Порочный, злой слизеринец, зачем жизнь поставили тебя поперёк дороги Лили? Для чего ты, словно кость в горле, не даёшь о себе забыть?
Вид Мародеров, мирно беседующих в гриффиндорской гостиной, подействовал на девочку, словно красная тряпка на быка.
– Эванс? – поднял вихрастую голову Поттер. На губах его играла привычная плутовская улыбка. – Где гуляешь? У меня для тебя отличная новость!
Лили стремительно пересекла разделяющее их пространство. Фурией налетев на Лягушонка, она сбила его с ног – Джеймс слишком поздно понял, что выражение её лица ничем хорошим не грозит. Они кубарем покатились по полу. Не обращая внимания на крики, на попытки Петтигрю оттащить её от Поттера, Лили истово царапалась и кусалась, пиналась и лягалась. Месть сладка! Гриффиндорка торжествовала. Но триумф продолжался недолго. Железная рука оторвала её от Поттера и отшвырнула, словно котенка.
Перелетев половину комнаты, Лили упала точнехонько в мягкие диванные объятия.
– Успокойся и не заставляй делать тебе больно, Эванс.
Желтые, равнодушные, как у маньяка, глаза Люпина смотрели в упор, предупреждая и предостерегая одновременно. Понимая, что с Люпином не сладить, Лили скрестила руки и с вызовом посмотрела на терроризирующего её желтоглазого Мародёра.
Поттер поднялся с пола. Дужка его очков треснула, правую щеку пересекали кровоточащие ссадины, под левым глазом наливался лиловый синяк.
Увидев, что натворила, Лили было ужаснулась, но, прокрутив в памяти происшествие в лазарете, решительно отогнала угрызения совести.
– Джеймс! Джеймс! – кудахтал Петтигрю, чуть не плача. – Ты в порядке? Джеймс! Джеймс?!..
– Да замолчи! – отмахнулся Лягушонок. – Не убила она меня. Ты, случаем, не под Империусом ли, Златовласка? Какого Мерлина на меня набросилась?
Как Лили ни бравировала, под множеством вопросительных и одновременно неодобрительных взглядов, устремлённых на неё, делалось не по себе.
– Все так и будут таращиться, – буркнул Джеймс. – Пошли отсюда.
Покинув гостиную, Мародёры шагали друг за другом, цепочкой. Сириус, грациозный, как кошка, возглавлял шествие, Джеймс, крепко держа Лили за руку, не отставал от него, а Ремус, словно верный страж, следовал за Лили. Замыкал шествие Петтигрю.
Метнувшись к одной из статуй, Сириус нажал на какой–то неприметный рычажок, и стена отошла в сторону, открывая глубокий тёмный лаз. Лили в нерешительности попятилась, но Рем наступал на пятки, а Джеймс тащил, точно на буксире. Сопротивляться было бесполезно.
– Люмос, – пискнул Петтигрю, воинственно размахивая палочкой.
Холодное голубоватое свечение разогнало мрак, но уютнее от этого не стало.
– Никогда до конца не понимала, что Петтигрю делает в вашей компании? – Лили даже не трудилась над тем, чтобы изгнать из голоса неприязнь.
– В нашей компании, – поправил Поттер. – Он пополняет собой зверинец.
– Какой зверинец? – сморщила носик Лили.
– Твой.
– Что ты несёшь?
– Ты же зовешь Петтигрю Крысёнышем, меня – Лягушонком, Ремуса – Волком. Пока только Сириуса вот не окрестила…
– Блэк – пёс. Твоя верная псина, Поттер.
Лили воображала себя мученицей, отважно шагавшей по пескам пустыни в пасть львам, и получала удовольствие от собственной дерзости. В глубине души девочка, конечно, знала, что ничем не рискует – за год Лили успела достаточно изучить Поттера, чтобы понять: избивать её если и будут, то только словами. В присутствии Джеймса ни Люпин, ни Блэк ни капельки её не пугали.
– Давай полегче–ка, Эванс, – посоветовал Поттер.
– Пусть болтает, – милостиво разрешил Сириус, – я не в обиде.
– Чем раздавать клички, пусть лучше расскажет, зачем расквасила тебе нос, Джеймс, – предложил Люпин.
– За дело! – воинственно подбоченилась Лили в лучших традициях Молли Пруэтт. – Как вы посмели? Как вам в голову пришло использовать Северуса таким недостойным образом!?
– Златовласка, – нахмурился Джеймс, – ты перегрелась или простудилась? Волшебные пары от бесконечных зелий в голову ударили, да? Я не понимаю…
– Мне не нравится то, что объектом влюбленности Малфоя оказался Снейп! Теперь ты меня понимаешь, Поттер?
– Конечно, Эванс.
– Как ты посмел?!
– Ну… вообще–то я поначалу очень долго собирался с духом, пил большими порциями Зелье Храбрости, медитировал и всё такое прочее…
– Перестань паясничать!
– А то что?
– Малфой чуть не изнасиловал Сева, вот что. Этому белобрысому гаду – восемнадцать! Он сильный маг. Он вообще просто сильный, гораздо сильнее двенадцатилетнего мальчишки. Страшно представить, чем бы всё это кончилось, не окажись меня рядом…
