в глазах мальчика, покачав головой.
«Прости. Я не могу поступить иначе».
— Вперёд.
Гарри сердито поджал губы и резко повернулся, высоко подняв голову.
«Мне всё равно. Загони меня в угол до конца света. Подумаешь! Я справлюсь».
Однако едва он очутился в углу, продолжать этот фарс стало намного труднее. Нелегко злиться, когда не в состоянии даже взглянуть на причину своей злости, у Гарри оказалось достаточно времени, чтобы его гнев остыл. И угол в какой-то степени способствовал этому, убивая на корню его непокорность и причиняя дискомфорт гипернапряжением внимания, вызванным невозможностью видеть.
«Час, — вспомнил он. — Я здесь на целый час. Надо было просто сбежать».
Но его в самом деле загнали в угол: что бы он ни делал, всё равно вернётся сюда. Единственное, что ему оставалось, — это смириться и не навлечь на себя худшего.
«Конечно, он ещё не так сильно сердится на меня. А каким будет это «худшее»?"
Гарри по-прежнему не знал: Снейп говорил, что ударит его, если он подвергнет себя опасности, но Гарри, по-видимому, ещё не перешёл эту черту.
«То, что он меня пока не бил, ничего не значит. Он же сказал, что ударил бы, если бы я встрял во что-нибудь опасное».
Что будет, когда он подвергнет себя опасности? Если он исследует те места, которые хотел изучить, или сделает то, что хотел, с Маркусом Флинтом? Мысль о возможной реакции профессора заставила Гарри напрячься ещё больше.
«Я не боюсь. Я буду делать всё что захочу, а Снейп пусть катится к чёрту. Меня всё равно кто-нибудь изобьёт, что бы я ни делал».
«Но тебе лучше продолжать ходить на отработки», — как обычно, голос Гермионы взял верх.
Гарри по-прежнему не знал, как из всего этого выпутаться.
«Если только мне не удастся убедить Снейпа, что я этого не стою. Он придаёт этому слишком много значения, но… речь ведь обо мне. Никому не нужен урод».
Северус Снейп наблюдал за Гарри, глубоко задумавшись. Когда ребёнок снова просто перестанет приходить? Ему хотелось, чтобы Гарри слушался из симпатии или, по крайней мере, из уважения, но он знал, что лучше не думать об этом. Он не оставил мальчику выбора, и теперь… Как только Гарри найдёт выход, он, скорее всего, воспользуется шансом.
«Мне просто придётся не давать ему ни единой лазейки».
Но что ему делать: держать мальчишку на отработках вечно? Это был нечестный и не лучший способ заставить Гарри доверять Северусу. Но как только у ребёнка появится выбор, Северус был уверен, он исчезнет, приходя только тогда, когда от него потребуют… А отработки заканчиваются этим вечером. С другой стороны, мысль о том, что Гарри будет держаться подальше от неприятностей… смехотворна.
Однако это не вселяло в него больше надежды. Это просто означало, что они с Гарри навсегда останутся врагами.
«Я выбрал единственного наименее расположенного ко мне ребёнка и пытаюсь понять… ну почему я не могу присматривать за… о, чёрт возьми, Северус, просто признай это — заботиться… о ребёнке, с которым был бы шанс понравиться ему в ответ?»
Он отбросил эту мысль.
«Неважно, нравлюсь ли я ему… главное, чтобы он доверял мне и слушался меня. Это всё, что нужно для его безопасности… Ну ещё избавление от Маркуса Флинта».
***
На следующий день первый урок у Северуса был совместным для пятикурсников Слизерина и Гриффиндора, включая Маркуса Флинта, весьма нервничающего, как, впрочем, и должно быть. Северус с недоверчивым скептицизмом наблюдал, как Перси Уизли, предупредив своего напарника о том, что делает, наклонился и на решающем этапе вылил желчь броненосца в котёл Флинта.
«Ты связался не с тем мальчишкой, Флинт, если даже этот амбициозный подхалим выступил против тебя».
Оба гриффиндорца поспешно отступили, когда котёл взорвался, окатив Маркуса кипящей вязкой жижей. Флинт, пронзительно взвизгнув, лихорадочным эванеско попытался, насколько возможно, очистить кожу.
— Десять баллов Гриффиндору, мистер Уизли.
Флинт неверяще уставился на декана, его лицо было покрыто ярко-красными ожогами.
— Он проявил недюжинную предусмотрительность, предупредив своего напарника о влиянии желчи броненосца именно на это зелье, — спокойно пояснил Снейп, но затем его голос стал резче. — Скажите мне, Флинт, желчь броненосца требовалась согласно рецепту или вы просто хотели привлечь к себе внимание?
— Я не…
— Полагаю, у Аргуса Филча есть кое-какие трофеи, требующие полировки: как великодушно с вашей стороны вызваться добровольцем. Я не позволю глупых и опасных выходок в моём классе.
Несколько учеников засмеялись, когда Флинт побагровел от ярости. Северус просто смотрел на Маркуса, и от взгляда Мастера зелий смех быстро стих. Флинт побледнел, замерев, как олень, попавший в свет фар автомобиля.
— У вас есть возражения, мистер Флинт?
— Нет, сэр. Никаких возражений.
— Забавно, — Северус продолжал смотреть ему в глаза. — Я мог бы поклясться, минуту назад вы думали, что моё решение несправедливо.
— Н-нисколько, сэр.
— Хорошо. Вы хотите пойти в лазарет?
— Да, пожалуйста, сэр.
— Идите.
«Убирайся из моего класса, пока я сам не натворил глупостей».
Флинт рванул на выход так, словно его преследовали все исчадия ада, а Северус повернулся к совершенно притихшему классу.
***
— Итак… ты ненавидишь Снейпа, да? — прямо спросил Рон. Он, Гарри и Тео зависали в гостиной Слизерина сразу после занятий, ожидая, когда с учёбы явятся Блейз и Гермиона.
— Да… — неуверенно ответил Гарри. К чему это он?
— Та-ак… тогда почему он защищает тебя?
«О нет».
— И ты туда же.
— В смысле?
— Да Блейз достал нотациями, что я должен лучше относиться к этому ублюдку.
— А, нет, мне просто любопытно. Я имею в виду, Снейп якобы защищает всех вас, Змей, но я слышал, что он буквально свирепеет, когда дело касается тебя — рвёт и мечет, просто жуть.
«Ну, может быть, — подумал Гарри, вспомнив реакцию профессора на Аргуса Филча. — Но откуда Рон знает об этом?»
— Что ты имеешь в виду? Слышал от кого?
— Вообще-то от Перси. Ты обращал внимание на таблички? Там есть его имя! — В голосе Рона звучала гордость. — Как и всех из твоей команды по квиддичу — они «случайно» загнали Маркуса Флинта на метле в Гремучую иву. Он снова в лазарете, а его метла вообще в щепы. Это вывело Слизерин немного вперёд по баллам, но потом наш капитан присобачил Флинту на спину табличку «Прокляни меня». После этого дела Флинта стали совсем плохи — Львы наваляли
