- Что с тобой, дитя? – участливо осведомился дайн.
- Все нормально. Наверное, - еле шевеля губами, ответила я. – Но мне нужно вернуться в селение. Вы не побудете еще здесь?
- Да, разумеется, - опасливо оглянувшись на тело, согласился Февроний.
- Он больше не встанет, - пообещала я. – Просто… Как мне кажется, нехорошо оставлять Бьорна одного.
- Да, - уже более спокойно повторил дайн.
Я, кивнув, побрела к Хаствику, опираясь на посох для поддержки. С каждым шагом дерево пульсировало в руке, и, похоже, потихоньку подпитывало меня, поскольку противная слабость понемногу исчезала. Почти у самого селения меня встретил Лежек.
- А я как раз за тобой шел, - бодро начал он. – Все кончено, мы их уложили. Но Ингвар считает, что похоронный обряд надо начинать как можно скорее, поэтому пристроил к этому делу всех, кто может держаться на ногах, а нам с тобой… Стоп, - внезапно оборвал себя Лежек, с подозрением уставившись на меня. – Элька, ты мне ничего не хочешь рассказать?
- Не особенно, - призналась я. – Но, наверное, тебе стоит это знать. Мне пришлось упокаивать Бьорна.
Лежек молча выслушал мой краткий – возможно, даже излишне краткий – рассказ, хмыкнул и заключил:
- Во-первых, не переживай так сильно. Лучше гордись. Ты самостоятельно упокоила поднятого шамана, а это кое-что значит. Могло там что-то случиться, не могло – это вопрос к пророкам, а мы опираемся только на факты. А второе – я абсолютно уверен, что Ален сознательно не давал нам заклинаний подчинения, только не по той причине, что ты себе надумала. Он явно не хотел себе усложнять будущую семейную жизнь.
- Может, ты и прав, - невольно улыбнулась я. Камень, тяжким грузом придавливающий мою душу, скатился куда-то в сторону, и теперь о нем напоминала лишь глубокая вмятина. И действительно… Я же все-таки смогла взять темную силу под контроль, значит, этим можно если не гордиться, как предлагает Лежек, то, по крайней мере, не очень расстраиваться.
- Конечно, прав, - безапелляционно заявил маг, забирая у меня посох. – Пойдем, вернем Ингвару его орудие труда и займемся делом. Или ты не в состоянии? – озабоченно уточнил он.
Я оценила собственное самочувствие.
- Достать кого-нибудь с того света, пожалуй, сил не хватит. А рану заговорить – вполне.
- Вот и прекрасно. Тогда занимайся легкоранеными. А с того света доставать не надо. Хватит нам на сегодня общения с живыми мертвецами.
До вечера, весьма условного, поскольку солнце, как и положено в этих широтах, не собиралось уходить на покой, мы с Лежеком и примкнувшим к нам Аленаром занимались ранеными, причем не делая различия между лидгартцами и хаствикцами. Вампиру удалось успокоить местных жителей и уговорить их перейти от мести к справедливому возмещению убытков. К тому же, как выяснилось, лидгартцы сами стали жертвой сговора Айны и гхырова Рихарда. По словам Аленара, хорошенько покопавшемуся в воспоминаниях пришельцев, их шаманка в сопровождении группы незнакомцев явилась прямо на рыбацкий корабль, готовящийся к отплытию. Мужчины, кстати, весьма удивились, потому что знали – Айна в последнее время плохо себя чувствовала и не вставала с постели. Но, тем не менее, она, хрипя и задыхаясь от кровавого кашля, не терпящим возражения тоном приказала отвезти на Мерейн пришедших с нею людей. Когда же рыбаки начали выражать недовольство, один из спутников Айны произнес несколько непонятных слов, и после этого лидгартцы уже ничего не помнили. И очнулись уже в Хаствике, с окровавленными мечами в руках и окруженные разъяренными местными жителями. Что произошло за последние два дня, не помнил никто. Но мы и так могли с легкостью восстановить ход событий, приведший к таким печальным последствиям. У лидгартцев из двух дюжин человек погибло семеро, не считая пятерых зомби, пришедших с Рихардом. Хаствик потерял одиннадцать человек. И еще двоих мы не смогли спасти. Ранения оказались слишком серьезными, и жизнь не удержалась в многократно продырявленном теле.
Зато судьба остальных не вызывала опасений. Даже тот мальчик, Севан, с глубокой резаной раной живота, хорохорился и утверждал, что придет на похороны. Аленар, осмотрев заговоренную мной рану, удовлетворенно кивнул и дал разрешение.
Вечером в Хаствике зажглись погребальные костры. На берегу собрались все. Кто не мог ходить – принесли. Кто не мог стоять – опирался на соседа или просто лежал на голых камнях, не сводя взгляда с языков пламени. Тихо всхлипывали женщины, утирая слезы концами черных платков. Навзрыд рыдали вдовы. Осиротевшие дети, еще плохо понимающие происходящее, цеплялись за юбки матерей. Подростки, напротив, поддерживали выплескивающих горе женщин, приняв на себя обязанности сгорающих сейчас в погребальном огне отцов. Хмуро молчали мужчины, отдавая последнюю дань памяти тем, с кем еще вчера они спорили, бились об заклад, ловили рыбу или пробовали эль по новому рецепту. Между девятнадцатью кострами ходил дайн, размахивая кадилом и читая молитвы. Девятнадцатью – потому что лидгартцы стояли здесь же, смешавшись с хаствикцами. Смерть не различает своих и чужих. Она забирает жизни, не глядя на место проживания, цвет волос и глаз. И не следует живым разделять тех, кого уже отметила своим прикосновением бледная рубиновоглазая дева в развевающемся белом платье.
И костров было девятнадцать.
Потому что погребальный обряд для шамана отличался от аналогичного ритуала для обычного селянина.
Бьорна уложили в небольшую лодочку, сложив руки на груди и вложив в них меч. Посох – основное оружие шаманов – передавался по наследству, но северяне считали, что и на том свете их вождь должен иметь что-то для защиты. Спокойное, даже умиротворенное лицо Бьорна ничем не напоминало ту перекошенную маску, которую я видела всего несколько часов назад. Но она была. И ее невозможно просто выкинуть из памяти…
- Подожди, - остановила я Ингвара, собирающегося поджечь лодку. – Разреши мне.
Парень несколько мгновений смотрел на меня и, наконец, кивнул.
Десяток шагов – и я опустилась на колени у лодочки, последний раз глядя на спокойно-невозмутимое лицо шамана.
- Прости меня, Бьорн… - прошептала я. Мне хотелось попросить прощения, сказать, что это из-за меня оборвалась нить его жизни, что только он знает, какой жестокой я могу, оказывается, быть… Но слова отказывались выходить наружу, предпочитая удобно устроиться где-то в горле. Да в них и нет особой нужды. Думаю, Бьорн и сам знает все это…
Коротко произнесенное заклинание - и огненный язычок, возникший в моих ладонях, бодро соскочил на просмоленное дерево лодки, быстро разрастаясь в огромный жаркий костер. Подошедшие Ингвар и Лежек столкнули кораблик в воду. Маг, наклонившись, что-то прошептал серым волнам, уносящим вдаль пылающую лодочку, и помог мне подняться.
- Уплывает твой кнорр, и тоскливо кричит
Над седыми волнами печальная чайка,
Погребальный костер ярче солнца горит,
Рассыпается искр ослепительных стайка.
Ингвар говорил медленным речитативом. Но, в сочетании с траурными криками морских птиц и шорохом волн его слова казались прощальной погребальной песней.
- Ты уходишь, поскольку таков твой удел,
И судьба перерезала ниточку жизни,
Раскрывая врата в послесмертный предел,
Где стоят уж столы с угощеньем для тризны.
Ты уходишь туда, где отсутствует страх,
Где печали и боль никому не известны,
Где безногие могут стоять на ногах
В окружении юных красавиц прелестных.
Ты уходишь, но плещется в море вода,
И по-прежнему чайки кричат над волнами,
И останется память в сердцах навсегда
Обо всех, кто уже не находится с нами.
Тоска сжала мне сердце. Я не выдержала и разревелась, выплескивая все напряжение сегодняшнего дня: смертельную опасность, безвыходное положение, вынуждающее нас поднять руку на своих, темную силу, которой я поддалась и так неплохо себя при этом чувствовала, чувство невыносимой потери, когда у тебя на руках умирает человек, боль и эгоистичная обида за себя. От осознания последнего я разрыдалась еще сильнее.
- Элька… - осторожно проговорил Лежек, отводя меня в сторону. – Ты…
- Ей просто нужно отдохнуть, - произнес рядом Аленар. – Такой день вымотает кого угодно, не только молодую женщину.
- Ты не понимаешь! – Я сердито посмотрела на него заплаканными глазами. – Это не только усталость!
- Тебе нужно отдохнуть, - повторил Аленар. – И немедленно. Завтра предстоит не менее тяжелый день.
- Не сомневаюсь. – Мне с большим трудом, но удалось сдержать всхлип. – Раненые никуда не денутся. А еще надо понять, что теперь делать дальше. И когда нам убираться отсюда, чтобы не навлечь на селение очередные неприятности. А, главное, куда!
- Я бы предложил для начала дождаться ритуала.
- Ритуала?
