— Ты ме’я покатаешь?! — без обиняков спросила она, повиснув на моей шее. И завизжала, когда я перекинул её через плечо и, придерживая за ноги, покружил.
— О, привет, Гарри! — спустился со второго этажа Дадли, сонно потирая лицо. — Думаю, чего Лили так верещит, а это ты вернулся.
— Да’ли показ’вал мне фокус и сам уснул, — проглатывая буквы, громко сказала мелкая мне на ухо. Дадли чуть смутился.
— Я хотел усыпить её на тихий час, а почему-то уснул сам, — признался брат. — Наверное, потому что без палочки… Мама ушла к тёте Марте, маме Пирса, а меня попросила немного посидеть с Лили и усыпить её после двух часов.
— Детская магия защищает от большинства воздействий, — ответил я, ссаживая с себя сестрёнку на пол. — Так что чары будут бесполезны или даже вредны. Помнишь, что случилось с тем колдуном, который хотел меня усыпить вечным сном?
Дадли слегка побледнел.
— Чёрт, об этом я как-то не подумал!
— Мама! Мама! Гайи вернулся! — голосок Лили раздался уже из кухни, в которой был чёрный вход в дом.
— Здравствуйте, тётя Туни, — улыбнулся я.
— Ой, что ты не предупредил, что возвращаешься? — всполошилась она. — Я бы приготовила к твоему приезду что-то вкусненькое… И Вернон бы тебя забрал с вокзала. Ты что-то рано…
— Просто я же старшекурсник, меня отпустили своим ходом добираться, так что я прилетел с помощью эльфа, — немного соврал я, покосившись на Дадли, который из писем Гермионы точно знал, когда мы заканчиваем учиться в этом году.
— Вот и хорошо, что ты пораньше, — улыбнулась тётя, — а то у тебя вечно дела. Кстати, тебе неделю назад пришло письмо из Америки. Ни Леона, ни Ураги дома не было, да и конец учебного года. Я решила, что приедешь и почитаешь. Оно там, в вашей комнате, на полке лежит, чтобы Лили не достала.
Я кивнул и отправился наверх. Писем от Чжоу на самом деле давно не было, кажется, последнее я получал где-то после Пасхи… Или это было до? Из-за дальности расстояний, использования маггловской почты, а потом совиной, когда получится, «бурной» нашу переписку было не назвать. А с экзаменами и волнениями из-за призыва я совсем забегался. Не уверен, но вполне может быть, что я не ответил на её письмо, а она ждала ответа. Хорошо, сама написала в Литтл-Уингинг.
— Мама! А у нас две Угаги! — завопила мелкая, остановив меня на полпути в комнату, я увидел, что она уже забралась на стул, чтобы выглянуть в окно.
— Нет, милая, Ураги у нас одна, а вторую сову зовут Леон, ты что, забы… — подошла к ней тётя и остановилась на полуслове.
— Две! — Лили для полной ясности показала два пальца.
Дадли удивлённо посмотрел на меня и тоже побежал к окну.
— Точно, их теперь двое… Точней, трое, — прокомментировал происходящее во дворе брат. — Наверное, нам пора расширять собачью будку…
— Это птенец Ураги, она нынче ими обзавелась весной, поэтому почти никуда не летала, — сказал я. — Остальных ребята разобрали, а этого я хотел подарить одному человеку. Так что, скорее всего, он здесь ненадолго.
— Мама, я хочу, чтобы Гайи подарил вторую Угаги мне! — протяжно заканючила Лили.
— Прости, солнышко, я обязательно подарю тебе совёнка в следующий раз, хорошо? — улыбнулся я и поспешил в комнату за письмом.
Конверт был не слишком пухлым, и я решил, что это хороший знак. Скорее всего, Чжоу едет в Британию и хочет сама обо всём мне рассказать. Ещё до Рождества я переправлял ей некоторые документы, Дэниел Шафик узнавал для меня, как сделать перевод из школы в школу при достижении магического совершеннолетия. Совёнок будет отличным подарком на её семнадцатилетие, которое было тринадцатого июня. В «Ильверморни» традиционно учились до четвёртого июля, точнее, вместе с Днём независимости США отмечались выпускные, так что, возможно, завтра-послезавтра мы увидимся.
Я вскрыл конверт, но обнаружил только одно письмо вместо двух. И это письмо было от Горди Пиквери, я моментально узнал почерк, и мне стало дурно: вдруг с Чжоу что-то случилось и она не смогла написать?
Строчки письма прыгали перед глазами, и я никак не мог сообразить, что написано, словно оно было заколдовано на нечитаемость.
Наконец я сел и сосредоточился.
«Привет, Гарри!
Наверное, ты уже догадался по почерку, но пишет тебе Горди Пиквери.
Не знаю, с чего начать это письмо, так что начну с хороших новостей. Моя сестра Грейс через свою работу нашла родителей Чжоу. Они живы и здоровы. Оказалось, что они переехали к нам, в смысле, в Штаты, обустроились в национальном магическом посёлке китайской общины в Лос-Анжелесе. Это на побережье, в Калифорнии. Не очень близко от Ильверморни, но маги редко путешествуют пешком, верно? Они уже виделись в начале мая. Мистер Чанг и его жена побывали в нашей школе и говорили с бабушкой, она, если ты помнишь, директор Ильверморни.
В общем, родители Чжоу захотели, чтобы она закончила нашу школу, они не хотят возвращаться в Британию. Их пугает этот ваш Дамблдор и то, что Чжоу может грозить опасность.
Я знаю, что вы хотели, чтобы она перевелась обратно в Хогвартс, и что ей уже семнадцать и она может сама решать, но она выросла в патриархальной семье и любит родителей. В общем, Чжоу не вернётся. Она очень переживала из-за того, что нарушает своё обещание, не знала, как тебе об этом написать, а потом случилось то, о чём я собираюсь с духом тебе поведать.
В общем, она правда любила тебя. Переживала за тебя, очень ждала твоих писем. И, наверное, тысячу раз перечитывала то, что ты ей писал. Мы сблизились с Чжоу благодаря тебе. У нас была общая тайна, мы писали тебе письма, я помогал ей. Мы учились на одном факультете, делали вместе уроки, вместе писали письма. Мы даже собрали с ней школьную команду и играли в квиддич против Салемской Академии. И… незаметно для себя я влюбился в неё. Она же очень хорошая, ты знаешь, Гарри. И ей здесь было тяжело: всё же чужая школа, чужая страна, без какой-то поддержки родителей, волнуясь за них, за тебя. У неё не было близких подруг, да и она не могла никому рассказать, что с ней случилось и почему она сюда перевелась. Я был её единственным другом.
После того, как я понял, что люблю её, каждый день превратился в ад. Ты был далеко, а я — рядом, но любила она тебя. Вспоминала через день, грустила, писала твои инициалы на полях сочинений. Ты не представляешь, как она плакала — и от радости, и от огорчения, — когда нашлись её родители. А я… Я радовался, что она останется и будет здесь — со мной. Мне было очень стыдно, но я ничего не мог с собой поделать. Не знаю, может быть, я завидовал, что такая девушка любит другого и мне ничего не светит. Может, я плохой человек и плохой друг.
Она никак не могла придумать, как написать тебе письмо, и всё откладывала, к тому же у нас начались подготовка к экзаменам и финальные игры по квиддичу. Мы выиграли. И тогда, в порыве радости и эйфории, мы обнялись и поцеловались. Это вышло почти случайно, но между нами пронеслась искра. Я признался ей в том, что люблю её уже почти полгода, а она сказала, что тоже меня полюбила, хотя и не хотела. Она чувствовала себя предательницей, потому что думала, что любит тебя, считала, что уедет обратно и чувства пройдут, но всё изменилось. Словно всё было за то, чтобы мы были с ней вместе.
Чжоу боится, что ты её возненавидишь за это, а она даже не может встретиться с тобой и всё объяснить. Я перечитал своё письмо и тоже не уверен, что смог всё объяснить тебе и ты не возненавидишь меня и её. Ты наш друг, Гарри, как бы странно это ни звучало. От этого наша любовь с Чжоу… какая-то словно запретная. Как будто мы своровали наши чувства. Украли у тебя. Я пообещал ей, что сам напишу тебе, потому что она не может. Ей очень жаль. И это очень сложно объяснить — почему так произошло. Почему мы полюбили друг друга. Мы не властны над нашими чувствами. Постарайся это понять и простить её. Она очень переживает за тебя и хотела бы остаться с тобой друзьями. Знаю, это звучит как жалкие оправдания, но если ты любил её, то сможешь отпустить. Надеюсь, что ты ещё встретишь кого-то очень хорошего.
