Гимли по-прежнему понимал далеко не все, так что Леголасу приходилось вполголоса вводить его в курс дела. Арагорн попытался прислушаться, но лихолесский принц шептал тихо, а уши у короля Гондора, к сожалению, были отнюдь не эльфийские. Фарамир, который в молодости провел немало часов в гондорских архивах, уже давно лежал на траве, пытаясь просмеяться, потом внезапно сел и с подозрением уставился на пришельца.
— Так вот что случилось со зданием, в котором хранились гербарии! — только и смог сказать младший сын Денетора, вытирая слезы. Потом потянулся к штопору. — Предлагаю первый тост, за дивные мордорские маки!
— Тогда уж и сразу второй — за короля Фелагунда, — сказал Леголас.
«Так вот это кто!» — возликовал Арагорн, а Гимли фальшиво затянул: «Я светлый Аман променя-а-а-а-а-ал…»
Финрод заразительно рассмеялся:
— Давайте тогда уж и сразу третий — за Саурона, благодаря упрямству которого мы с вами здесь собрались.
— Ага, — поддакнул Фарамир, — как здорово, что все мы здесь — а он где-то за Гранью.
— Вот же мерзавцы! — возмутился Саурон, который вместе с Мелькором два дня тайком колдовал над палантиром Ниенны (а вы попробуйте повторить такой трюк через окно!) и теперь наконец-то взломал защиту, поставленную Феанором.
— Да ладно, не переживай, — утешил майа Мелькор. — Они же тебя помнят. Вон, тост подняли даже, — Темный Вала утер скупую слезу. — Давай мы с тобой тоже выпьем.
— А мы-то за что?
— Гм… за Мордор?
И Темные силы соприкоснулись бокалами.
Тетя Циля
Путь в сказку
Человек на 78 % состоит из воды, так что без цели он просто вертикальная лужа.
Народная мудрость
Московская тусовка толкинистов времен 90-х. Все события, кроме вымышленных, являются подлинными.
Ах, были же времена!
Были лыжи в синей изоленте и плащи из занавесок.
Были сборища в вестибюле станции метро «Академическая», где серьезный молодой человек в очках сурово спрашивал имя и квэнту. Попробуй, облажайся! Страж Белой Башни шуток не шутил!
Были хайратники из бисера. Пели Тэм и Йовин, вживую и на кассетах. Из рук в руки ходила Черная Книга — то самое, первое издание, под суперобложкой действительно черное и подписанное Ниэннах и Иллет.
И на страничках школьных тетрадок появлялись гербы эльфийских домов и сломанные мечи, и тихо-тихо мурлыкалось: «Как мне сказал один мудрец, кого убьют — тому абзац».
На этой-то песенке я и погорела. На песенке — и на крылатой звезде, нарисованной поверх теста по информатике.
Да-да, тогда тесты по информатике печатали на бумажках. И на уроках надо было верстать сайты под Netscape Navigator, и сайты ни хрена не работали, потому что в голове вместо hr и br крутились всевозможные руны.
Информатик у нас был колоритный: молодой, с длинными темными волосами, сероглазый. Красавец — глаз не отвести. Звали его…
А неважно, как его звали. Важно, что он спалил меня на рисовании сломанных мечей и крылатых звезд прямо на листочке с тестом. Хмыкнул — и промолчал.
Но после урока, когда я осилила-таки обтекание картинки текстом, серьезный учитель позвал меня в маленький закуток в кабинете. Там горой валялись материнские платы и паяльники, там стоял полуразобранный ЭЛТ-монитор, а еще там были три раздолбанных кресла и электрочайник.
Он сел. Мне сесть не предложил и суровым голосом начал говорить о… победе Света, о проклятии, лежащем на последователях Моргота. О том, что я заслужила строжайшее наказание, о том, что еретическую книжку он, конечно, читал, но ведь Свет…
Я была Светлой. Я всегда была Светлой, даже после прочтения ЧКА. Я слушала — и сгорала со стыда. Потом он отпустил меня жестом, исполненным поистине благородного великодушия. Даже двойку не поставил.
Больше он подобных разговоров не возобновлял. Я была озадачена. Я смотрела в серые глаза, мечтала о сказке наяву и в тихом восторге бегала на конюшню.
Жена его тоже у нас учительствовала. Была она страшнее хуорна и злее морийского балрога. Или мне тогда так казалось?
А потом настало лето. В каникулы можно было появляться на конюшне хоть каждый день и пробираться на лошади сквозь солнечную зелень, мечтая о чем угодно.
Но в сентябре сероглазого информатика в школе не оказалось. Я страдала.
Потом на Эгл пришли милиционеры — тогда они еще назывались именно так. На Мандосе они появились верхами, и сперва их называли назгулами или серыми посланцами Великого Орлангура и хохотали.
Потом пришлось признать, что силы закона победили и Свет, и Тьму по всем фронтам. Равно опечалились и Светлые, и Темные. Натуральные гоблины, впрочем, тоже расстроились: пиво в парках запретили пить всем, невзирая на наличие или отсутствие квэнты.
Через несколько лет я оказалась в помощниках у конных каскадеров. Песчаный плац на берегу речки-вонючки. Ватник под кольчугой, казацкое седло, джигитовка и теплая каша из овса и отрубей, в которой так здорово греть руки, застывшие на ледяной рукояти меча.
Я драила лошадей жесткими щетками, чтобы они блестели под софитами. Собирала на трюкачах хитрые системы из клизм, шлангов и резиновых изделий № 2, чтобы зрители поверили в реальность ран и смерти. Дежурила с огнетушителем на точке прихода. Помогала рыцарям во всем вооружении забраться в седло и приучала лошадей не бояться громыхающего железа. И смотрела, как старшие товарищи геройствуют и погибают, мечтая однажды присоединиться.
Иногда приходили люди просто поездить верхом. За деньги. Приходилось седлать для них лошадей и следить, чтобы эти самые лошади ничего с ними не сотворили.
И вот однажды пришла девушка, спортсменка, кажется, занимавшаяся выездкой. Пришла в белой блузке, белых же бриджах и высоких сапогах. Обсуждая с тренером план занятий, она заплетала светлые волосы в косу до пояса. Принцесса. Белая леди.
А я, с лопатой и мешком, собирала в деннике навоз.
Девушка прошла мимо, не удостоив замарашку из конюшни даже косым взглядом.
Когда наш единственный жеребец, гнедой красавец, пуще жизни любивший команду «Мотор!» и рыцарские турниры, ушел на плац под седлом девушки в белом, я вылезла с мешком до опилочницы.
У дверей конюшни сидел и курил… сероглазый информатик, которого я не сразу узнала. Впрочем, он меня не узнал совсем. Пришлось назваться — и он явно обрадовался.
Нагребая опилки в мешок, я задала вопрос, не дававший мне покоя много лет:
— Ты на Эгле был?
— Нет. Жена возражала. Да и дела, работа, денег не было…
— А это кто? — спросила я, кивнув в сторону плаца.
Он фыркнул:
— С женой я развелся. А кто это — угадай.
Угадать было нетрудно.
— А она… знает?
— Нет, — он вздохнул. — Но знаю я, и этого достаточно.
Потом посмотрел на меня, на мешок опилок в руках и ссадины на предплечьях, там, где перчатки и гарда уже не защищали от ударов.
Улыбнулся:
— Я рад, что ты тоже не забыла.
Сказал, выкинул окурок в ведро и ушел на плац. В моей душе стало черно и холодно, как полярной ночью во льдах Хэлкараксэ.
Гнедой жеребец вернулся ужасно довольный, сунул нос ко мне в карман и заплевал сахарными слюнями всю рабочую куртку.
Деву он уронил.
И хотя было жаль погибший канон, для моего сердца маленькая радость лошади стала большим утешением.
Миры Панкеевой
(«Хроники странного королевства»)
Комендант Скив
Зеленая Канцелярия Толика
fandom Miry Pankeevoj 2015
Дельта. Первый день Зеленой луны
Брехунец разбудил Толика в четыре утра мелодичным пением эпсилонских павлинов, способным поднять мертвого без всякой некромантии. Толик поморщился и нажал кнопку приема.
