— Как же так? — снова вопросил пустоту големщик и начал колотить пустым ведром в дверь.
Тут же на пороге возник охранник — старик видел его в посольстве и теперь узнал. Тот довольно дружелюбно посоветовал не буянить и пообещал позвать Маркуса, «который все объяснит».
Посол все не появлялся. Толлеус даже успел заскучать, но скандалить не решился. Вместо этого он стал коротать время тем, что начал читать иллюзорную книгу, которую утащил из библиотеки. Заняться ею руки так и не дошли, так что она все еще хранилась внутри жилета, потребляя ману, которая так внезапно подошла к концу.
Когда стемнело, принесли ужин — горячую кашу искусник встретил с радостью — день выдался суматошным и нервным, не до еды было. Обмолвившись парой слов с охранником, узник узнал, что Маркус отсутствовал и только-только приехал. А на вопрос «Почему я здесь?» разговорчивый сторож сказал, что «Это распоряжение из столицы», а больше — не его ума дело.
Профессор в компании какого-то незнакомца пришел сразу после того, как унесли деревянную миску. Похоже, он сильно вымотался, потому что вид у него был усталый. Отобрав у охранника маленький табурет, Маркус плюхнулся на него и прислонился к стенке. Незнакомец остался стоять, однако именно он начал разговор:
— Мое имя Тристис Имаген, я из Имперского Сыска. Вы Толлеус Алициус Хабери Рей, не так ли? — дождавшись легкого кивка старика, он продолжил: — Я привез бумагу из Терсуса, согласно которой вас нужно немедленно арестовать и с эскортом препроводить в Кордос по подозрению в сотрудничестве с Оробосом и в хищении государственной собственности в особо крупных размерах.
В груди у искусника что-то болезненно сжалось, но тут же расслабилось, а разумом завладела какая-то апатия. «Случилось» — промелькнула в голове единственная мысль. — Вот оно что, — задумчиво протянул он, прикрыв глаза, — Понятно.
Посол пристально посмотрел на своего подчиненного:
— И все? Больше ничего не хочешь добавить?
Тристис предостерегающе поднял руку и сказал, обращаясь к Маркусу:
— С вашего позволения, дознание провожу я. Вы обещали не мешать! — потом сыщик обратился к големщику: — Обычно люди на вашем месте волнуются, нервничают, начинают заикаться или хотя бы бледнеют. Мне кажется, вы попросту не понимаете всей серьезности вашего положения!
Толлеус устало вздохнул:
— Отчего же? Обвинения такие, что у меня нет ни единого шанса на будущее. Я предвижу, что будет дальше: сперва меня допросят, как следует, с амулетной обработкой. Подтвердят свои догадки — посадят в тюрьму, а без маны я не протяну и дня. Если же результат не понравится, проверят жестко, так что мозги потом обратно не соберешь. Так что в любом случае для меня это дорога в один конец, — старик говорил медленно, холодно и отстраненно — аж сам поразился.
Имаген тоже подметил это:
— Вас как будто не волнует такая мрачная перспектива?
— Отчего же — еще как волнует. Но я знал, что когда-нибудь это произойдет.
— А, так ты признаешься? — снова встрепенулся профессор и потянулся к своему жезлу. Сыщик поморщился, но на этот раз прерывать не стал, не сводя вопросительного взгляда со старика.
— Толку-то скрывать? — На врагов не работал, но ману брал. Сам же видишь, сколько мне надо, — и старый искусник похлопал себя по жилету. — А приказ-то когда пришел? Неужто прямо на Турнире?
— Вчера, — коротко бросил профессор.
— Выходит, ты нарушил приказ, задержав его исполнение? Тогда твое место здесь — и Толлеус похлопал по кровати рядом с собой. Сыскарь чуть заметно улыбнулся уголками губ, а посол нахмурился, не оценив шутку:
— Несколько часов здесь ничего не решают. Зато Империя сохранила лицо, да и тебе выступление только на пользу. Посуди сам: одно дело судить простого искусника, и совсем другое — Героя. Подумай об этом.
— Это хорошо, что вы готовы сотрудничать со следствием, — воспользовавшись паузой, вновь перехватил инициативу Тристис. — Возможно, вы сможете прояснить нам кое-какие детали…
Разговор затянулся. Сыщик спрашивал часто об одном и том же, перефразируя вопросы. Возможно, он таким образом пытался поймать старика на несоответствии. Хотя к чему это, если пользуешься плетением правды? — Толлеус не видел в руках Тристиса жезла, но нисколько не сомневался, что проверка есть. Возможно, ее проводит Маркус, который также присутствовал на допросе.
Имаген начал расспрашивать про тюрьму и пленного чародея. Големщик отвечал обстоятельно, без утайки, но лишь в рамках заданного вопроса. Смысла противиться следствию он не видел, но и помогать не горел желанием.
— Выходит, вы покрывали Гиппоса, зная о том, что именно он присвоил себе артефакты? — один раз не сдержался сыщик, сбившись с делового тона, в рамках которого протекала беседа.
— Нет, откуда мне знать? Это были всего лишь мои домыслы. Да и разве это важно теперь? — устало отмахнулся Толлеус. Время было глубоко за полночь, поэтому он и Маркус уже клевали носами.
В другой раз сыщик и даже посол встрепенулись, когда бывший настройщик озвучил количество манокристаллов, которые он присвоил за без малого тридцать лет беспорочной службы. Но смысла таиться не было — эта цифра поддавалась грубому расчету и не должна была быть большим сюрпризом для следствия. Правда, Толлеус все же умолчал о том, что в даймонском банке лежит еще пара десятков кристаллов — небольшой запасец на черный день. Спросят — ответит, но Тристис не спросил, сосредоточившись на других животрепещущих вопросах.
До своего пребывания в Оробосе старик так и не дошел, хотя наверняка и тут у сыщика нашлись бы вопросы. Допрос неожиданно прервался, когда искусник обмолвился, что чуднАя пряжка, которая ранее принадлежала пленному чародею, все эти годы находилась в закромах настройщика и, вполне возможно, до сих пор валяется где-то в пыльном углу кладовки в Маркинском доме. А может даже, она попала в большой сундук с добром, который как раз накануне перевезли из трактира в мастерскую.
Выспросив описание этой безделушки, Маркус тут же ушел отдавать распоряжения своим людям, а следом и сыщик свернул беседу и засобирался, не скрывая хищного блеска в глазах.
Лишь только визитеры ушли, Толлеус тут же откинулся на своем ложе и провалился в сон.
Оболиус через Око видел, как главный кордосец суетится вокруг бесчувственного старика. Но дальше произошло что-то непонятное: когда учитель снова начал дышать, Маркус ловко активировал какое-то плетение, отчего тело Толлеуса расслабилось, а сам он провалился обратно в беспамятство. Суровые бугаи из посольской свиты сноровисто потащили старого искусника к карете, туда же погрузили его посох, окутанный странным свечением. Парень прикидывал и так, и эдак, но никак не мог взять в толк, что происходит. Единственное, что пришло ему в голову, так это мысль, что големщик сделал что-то неправильно на турнире и теперь его хотят наказать за это. Неужели его повесят за то, что не смог занять первое место? Абсурд, но кто этих кордосцев знает? — Ребята рассказывали, а им их родители, что подобное у ненормальных соседей случается сплошь и рядом. Например, доставит гонец дурную весть — так его за это в чан с раскаленным маслом или четвертуют. А уж как они пленников пытают, так и подумать страшно.
Если это так, то участь самого Оболиуса ждет совсем невеселая. Теперь без господина его вмиг изловит стража, и начнутся проблемы. Последний раз старик продлял метку день назад, стало быть, действительна она будет до послезавтрашнего утра, а потом юный искусник сразу станет беспризорником. Добро, если бы хозяина зарезали в трактире в пьяной драке или же его арестовали оробосские власти. Тогда все понятно: поймают, выслушают, проверят и помогут вернуться к бабке. У Мятиса так и было, когда его дед прямо на Тракте помер. Патруль в тот же день повозку остановил, разобрались, в чем дело, выделили сопровождающего, оплатили ночлег, так что и все имущество, и сам Мятис вернулись домой через два дня в целости и сохранности. А у рыжего горемыки — проблемы. Кто поверит, что не сам сбежал? Кто пойдет проверять слова подростка у грозного кордосского посла? Что же тогда будет? Изловят, упекут до выяснения к беспризорникам и бродягам. Пока свяжутся с бабкой Сабаной, пока весточка назад вернется, глядишь, месяц пройдет. При этом еще проверять будут, не украл ли что-нибудь. То еще унижение, когда лишившиеся кошелька горожане приходят и с ненавистью смотрят на тебя и десяток других неудачников в шеренге. Увы, такой опыт тоже имеется — все мальчишки воровали фрукты на базаре, и Оболиус не исключение.
Кстати говоря, карманы будут проверять в первую очередь, а там билет на турнир, чародейское Око и монеты. А ведь есть еще и лошадь. Это уже не яблоки — эдак ответ из Олитона можно будет в каталажке дожидаться с настоящими ворами.
