Без накладок снова не обошлось. Самым прытким оказался солдат из тех, кто выпрыгнули из машины. Одним движением перебросив винтовку к бедру, он выпустил короткую очередь в упор — и, обливаясь кровью, на бетоне растянулись двое из недавних «холопов». Но тут парень по имени Крысятник завладел винтовкой, прищурился, наводя оружие на стрелка — и высадил длинную, неаккуратную очередь в упор. Кевлар брони покрылся пробоинами, солдата, будто пинком великана, отшвырнуло почти к самой машине, голова в шлеме с глухим «бу-ум» с маху треснулась о задний каток. Следом по обезоруженным солдатам стали стрелять и остальные, с каждой секундой их число убывало — в отличие от лопат пули в упор вполне брали панцирь.
Последние трое, поняв, что всё кончено, пустились бежать, уповая на то, что подкуполяне не разбираются в технике. Это было ошибкой: Пак уже забрался в «Брэдли» и ощупывал мыслезрением тумблёры и кнопки. Найдя нужную, он прицельно вогнал три короткие очереди в спины бегущим. Очереди рвали бедняг в клочья, отрывали руки и головы, вышибали из грудей багровые шматки — и, разумеется, никакие «скафандры» от них не спасали. Последнего 25-миллиметровые снаряды упороли прямо сквозь стену, за которой тот, видать, решил отсидеться. Стало тихо, только рычал на малых оборотах мотор.
Упиваться победой Пак себе не дал.
— Всем стоять здесь! — голосом приказал он. И, не гадая, за какой рычаг тянуть, перевёл машину на следующую скорость. Скрипя бетоном под траками, рыча мотором, покачиваясь, как корабль на волнах штормящего моря, «Брэдли» пополз вглубь развалин. Ехал он недолго: Пак заглушил мотор, загнав машину под уцелевшее перекрытие какого-то дома. Теперь за броневиком можно будет вернуться, если понадобится уходить из Москвы. А пока…
Не теряя ни секунды, Пак выпрыгнул из машины и скачками, стараясь прятаться между завалами, понёсся к своему отряду. Время поджимало: приказ огромная машина в небесах вот-вот получит.
— Какие будут указания, командир? — Глаза Крысятника сияли неподдельным счастьем, и немудрено: впервые одержать победу над забарьерцами, да ещё и взять броневик! Это тебе не охота на крысосусликов! Остальные молчали — но глаза выражали то же самое. Теперь они пойдут за ним не только под гипнозом.
— Вниз! — голосом приказал Пак, сверх-зрением нащупывая тех, кто в подземелье. — Надо спасать наших! И покарать предателей!
Бросив лопаты и вооружившись штурмовыми винтовками, пистолетами и ножами, снятыми с солдат, восемь победителей помчались ко входу подземелья.
— Они… Сэр, они идут сюда! Пак понял всё! И он может влиять на ваших! Надо бежать!
— Я тебе побегу! — рявкнул лейтенант. — Задание провалить хочешь? — Помолчал, оценивая ситуацию, и спросил уже спокойнее: — Можешь натравить на них своих уродов?
— Большинство всё ещё слушается меня. Но у мятежников винтовки, а у нас…
— Понял. Раздавайте оружие из найденной комнатки. Скажите, что они — мы… Ну, то есть, агенты Забарьерья. Понял?
— Так точно!
— Исполнять! И живее, живее! Останови их любой ценой, или самого на компост пустим!
Пак и семеро подкуполян влетели в зал — и встали у входа, выстроившись редкой цепью. Автоматы смотрели в разные стороны, каждый прикрывал свой сектор, бойцы были готовы сдерживать натиск, пока есть патроны, да и после — штыками и прикладами. Но убивать таких же подкуполян, как он сам, в планы Пака не входило. Да и времени на гражданскую войну не было: сейчас Вождь сообразит, что операция не удалась — и бросится в подземный лабиринт, уходя из-под удара. Конечно, предварительно предупредив своих. А из чрева воздушного монстра вырвется смертоносная бомба или ракета, и со снайперской точностью ударит в то место, под которым находится подземный зал. Почему-то Пак знал: оружие попадёт куда нужно, и стометровая толща земли над головой — от него не защита.
Голова у Пака горела огнём и кружилась, все четыре глаза налились кровью, руки с тремя пальцами и двумя клешнями на каждой подрагивали под собственной тяжестью. Оказывается, использование сверх-зрения и подчинение себе остальных, даже простодушных подкуполян — дело тягомотное, не терпящее суеты и напрасной спешки. Неудивительно, что Отшельник пристрастился к пойлу: оно позволяло снять напряжение и облегчало работу мозга — правда, и плата была куда как высокой. Сверхнапряжение, когда старик помогал Паку в бою, и стало для Отшельника роковым. Но выхода не было — пан или пропал. Пак собрался с силами, сглотнул ставшую солёной от выступившей крови слюну — и снова, уже куда более умело, потянулся к сознанию подкуполян, что, выставив какое-то оружие, надвигались на отряд. Толпу уже взяли на прицел его бойцы, только что победившие настоящего врага, они не задумывались, правильно ли приказывает доказавший право на власть командир. Они просто готовились положить тех, кто осмелился поднять на командира руку.
Но ни они, ни толпа — не стреляли. Медленно, замирая после каждого шага, сближались. Семерым не улыбалось схватиться с парой сотен, а для остальных нажимание курка ещё не вошло в привычку. Вдобавок у них в головах зазвучал новый голос, не похожий на голос Вождя. И он говорил другие вещи. Измученным, в одночасье лишившимся привычной жизни подкуполянам они казались правильнее слов Вождя.
— Нельзя убивать друг друга — это только развеселит «туристов», — говорил этот голос. — Всем грозит гибель, но предатели ради своих шкур готовы подставить вас под огонь. Как только что подставили нас. Вождь — на самом деле никакой не Вождь, а прислужник забарьерцев, выполняющий их приказы. Он уже получил награду за ваши головы!
Толпа остановилась, заколебалась. Кто-то даже бросил оружие наземь, сел в углу, закрыв руками лицо. Таких было немало, человек пятьдесят… «По крайней мере, они в братоубийстве не поучаствуют, — краем сознания отметил Пак. — Хорошо».
Но остальные продолжали стоять, наведя стволы на Пака и его людей. Пак чувствовал, что ему не хватает сил и опыта подчинить их волю себе — и подпитаться их яростью и решимостью. Слишком силён и опытен был тот, кто называл себя Вождём, и слишком вымотался он сам в схватке с Зямой и забарьерцами. Всё, что Пак мог — и то выкладываясь до последнего и ненадолго — достичь равновесия противонаправленных воль, когда два ментальных поля взаимно поглощают друг друга. Совсем ненадолго, буквально на несколько секунд, подарить всем участникам противостояния свободу воли и возможность выбора. Теперь не от него, а от них, покорных и затюканных беженцев, чьи родные уничтожены, а дома сгорели, зависело, кого выбрать — Пака или Вождя с Бароном Гоги и прочими баронами.
Пак чувствовал, как утекают, будто вода в песок, силы. Кровь из рассеченного плеча пропитала комбинезон, лицо превратилось в запёкшуюся буро-багровую маску, глаза, казалось, вот-вот лопнут от непомерного напряжения. «Мне долго не продержаться» — вдруг понял он. И Вождь снова подчинит себе подземных жителей, и они дружненько пойдут сдаваться. Или останутся здесь до рокового удара ракеты. Или… В общем-то, неважно, потому что и его, и доверившихся ему парней — не будет.
— Вождя — на ножи! — заорала вдруг молоденькая, неопрятная девчонка. Пак вспомнил, что ещё вечером мельком зацепил её сверх-сознанием. Имя у девчонки было под стать чумазой мордашке: Навозница. — Забарьерцев — на ножи!
В худеньких ручках едва удерживался автомат, было видно, что отдача опрокинет её вернее пули — но тем, в кого пули попадут, будет уже всё равно. Навозница перебежала через пустое пространство — и встала в ряды сторонников Пака. Её поступок послужил примером. Следом побежал плешивенький мужичок, уже незнакомый Паку, потом сразу трое — Похабная Васенда, Слюнявая Сара и Старая Чампа. Почему-то именно женщины первыми переходили на сторону Пака, в то время, как мужики ещё какое-то время колебались. Но вот пошли и они — уже не по одному, а группами в пять-семь человек. Отряд Пака увеличивался, вскоре он сравнялся, а потом и превзошёл в числе тех, кого гнал вперёд приказ Вождя. Но с каждым мгновением сопротивление Вождя нарастало, а силы Пака были на исходе. Он понял, отчего так происходило: Вождь плюнул на тех, кто перешёл к Паку, сосредоточившись на удержании остальных, и прежде всего державшего по пулемёту в каждой руке Гоги.
Пак не выдержал, когда на стороне прежнего Вождя осталось двенадцать мутантов — почти сплошь самые сильные, злые и верные, бароны. И сразу же, будто с них спала незримая сеть, один из баронов вскинул автомат и послал в толпу короткую очередь. Брызнули пули, брызнула кровь, почти чёрная в свете костров, кто-то заорал и упал, заголосили бабы. Отчаянно завопила и опрокинулась навзничь Навозница, под ней сразу образовалась лужица крови. Загромыхали ответные очереди. То, чего Пак боялся, всё-таки произошло.
«Я железный, пули меня не берут!» — скомандовал сам себе Пак, как когда-то командовал ему Отшельник. И вовремя: в грудь несколько раз словно ударило бревном. Тем не менее Пак устоял, даже не пошатнулся. Пуля, ударившая в нижний правый глаз, срикошетила и с визгом ушла в потолок. В грудь и в живот пришла целая очередь — но Пак даже не почувствовал попаданий.
