Мы хотим закончить к первой учебной неделе после летних каникул, тогда все должно быть чисто и аккуратно, а поскольку в помещении кое-что нужно поменять, то придется закрыть магазин на три недели. Новая проводка, новый потолок, новое освещение, новая мебель для небольшого детского отдела, и все это за три недели — амбициозный план. Все точно рассчитано по минутам, и если один-единственный рабочий не приходит в назначенное время, то он задерживает всех остальных, кто приходит после него. У меня три недели отпуска! За четыре года у меня не было больше пяти выходных подряд. Точнее, две недели отпуска, потому что на третьей нам придется наводить порядок в новом магазине. Но три недели без покупателей. Не открывать магазин по утрам, не вытаскивать вращающиеся стеллажи, не заворачивать подарки, не выписывать квитанции на специальную литературу, не рассказывать истории. Так что это, так сказать, отпуск. Не считая того, что мне приходится по двадцать раз в день разговаривать по телефону с Али и Робертом и принимать решения, особо не разбираясь в деле. Домик на природе уже настолько пригоден для жилья — когда мы это только успели? — что в какой-то момент мы решаем уехать из города на несколько дней, несмотря на стройку. На лестничной клетке организуется место, где разные рабочие оставляют ключи, и я сбрасываю с себя эту обязанность. Но как электрик узнает, что вовнутрь заходить нельзя, так как там только что закончили укладку деревянного пола? Узнает. Роберт никуда не уезжает, всегда доступен, не позволяет себе нервничать ни из-за жесткого графика, ни из-за истеричной заказчицы. А я — связующее звено, координирую стройку из сада в Вайнфиртеле, потому что, в конце концов, у Роберта есть и другие проекты, крупные проекты, на которых он зарабатывает деньги. И однажды, когда я забываю позвонить одному мастеру и дать зеленый свет другому, звонок от двух растерянных рабочих выводит меня из мечтаний за завтраком. Я пытаюсь все уладить, и меня поддерживают язвительные замечания мужа. «Ну, подумаешь, всего лишь не откроемся через две недели», — поддразнивает он с поднятыми бровями, ковыряясь ложкой в яйце всмятку. За столом виснет неловкая тишина, свекры, приехавшие из Германии, воздерживаются от комментариев, но это уже не имеет значения. Я забираю свою полупустую кружку с кофе, по пути захватываю какую-то книгу и исчезаю в нашей крошечной спальне. Я просто лягу и больше никогда не встану с кровати. Никогда. Я не буду готовить, не буду играть с ребенком, не буду гулять с бабушкой и дедушкой, и самое главное: я не буду заниматься стройкой. Это все равно мужская работа, а бабушка и дедушка — его родители, а дочка — больше папин ребенок, и готовит он гораздо лучше меня. Мне сложно наслаждаться в постели этими часами, которые я выкрала для себя: я слишком злюсь, слишком жалею себя. Трудно поверить, но это наша первая ссора, не очень-то уж и зрелищная, скорее тихая и сдержанная. Оливер достаточно дипломатичен, чтобы оставить меня в покое: он отправляет родителей в лес за грибами, а ребенка везет в кино в районный центр. После нескольких сотен страниц шведского кровавого детектива и часа сна я решаюсь встать с постели. Роберт тем временем решил все проблемы на строительной площадке, а Оливер приготовил спагетти. Теперь все не так уж плохо, пусть другие проводят отпуск на юге Франции. У меня есть книжный магазин!
И конечно, Роберт и его команда умудряются не отставать от графика, и у нас есть ровно одни выходные, чтобы снова расставить все книги. Все наши друзья либо дежурят по выходным, либо в отпуске, и я немного в отчаянии. Чтобы поднять себе настроение, иногда я отправляюсь с дочкой за мороженым и, как обычно, встречаю наших покупателей. Она — фармацевт, он — доктор традиционной китайской медицины, у них, видимо, наметан глаз на отчаявшихся людей, и они спонтанно решают не проводить вторую половину дня в бассейне, а присоединиться к нам, чтобы навести порядок в магазине. Оливер немного раздражен, когда я возвращаюсь с ними, но к этому времени он, вероятно, уже привык к тому, что я никогда не отказываюсь от помощи.
Мы заканчиваем в воскресенье поздно вечером — последняя книга ставится на полку, все чисто и аккуратно, теплый потолочный свет заполняет наше новое большое пространство. Измученные, но очень гордые, мы отгоняем мысли о кредите, который нам предстоит выплачивать в течение следующих десяти лет.
Когда через несколько недель приходит пожилая дама и, пробежавшись взглядом по магазину, замечает: «Вы переставили мебель?» — мне хочется громко прокричать в ответ: «Мы взяли шестизначную сумму в кредит, все лето дышали пылью, работали с берушами, а есть люди, которые этого даже не замечают?» «Нет, мы всего лишь пропылесосили», — бормочет Ева, и, когда клиентка уходит, нас охватывает истерический приступ смеха.
Перепланировка дает возможность ликвидировать несколько наших абсурдных уголков и создать что-то вроде «отделов» литературы. Хранение книг на полу также остается в прошлом, теперь у нас появился огромный предмет мебели, который мы ласково называем «гробом», — на него складываются новые издания, и мы замечаем, что большинство покупателей, немного поколебавшись, с удовольствием ищут книги самостоятельно, читают аннотации и без нашей помощи выбирают подходящее издание. Нам больше не приходится бегать в другой конец магазина ради одной-единственной книги и пересказывать каждую историю от начала до конца — это упрощает дело для всех.
Видимо, быстро разнеслись новости о том, что в нашем книжном стало просторнее, потому что на следующее Рождество покупателей прибавляется. С девяти утра до шести вечера магазин набит людьми, которые, кажется, не возражают, что здесь тесно, что им приходится стоять в очереди, что у нас только одна касса и здесь ты у всех на виду. Все присматриваются к тому, что покупают другие, и зачастую мы рассказываем кому-то о книге, а другие, подслушав, тоже приобретают ее. Некоторые покупатели беседуют друг с другом, рекомендуют авторов, а когда миловидная фрау Л. листает поваренную книгу, которую хочет купить и херр Примар, я предлагаю им приобрести единственный экземпляр на двоих. Он немного разочарован, когда узнает, что фрау Л. замужем и у нее четверо детей. Покупатели постоянно угощают нас шоколадом и домашним печеньем, а те, кто заглядывает к нам в субботу после рынка, иногда приносят цветы, фрукты или бутылку вина. В какой-то момент мама Евы тоже устраивается к нам на работу: ей далеко за шестьдесят, последние тридцать лет она была домохозяйкой и присматривала за детьми. В течение года она управляет складом, упаковывает в пленку порванные книги, а в декабре дни напролет заворачивает десятки книг в рождественскую бумагу в подсобке. И раз в неделю готовит для всех картофельный гуляш.
Наша главная проблема на Рождество: мы делаем слишком большой оборот на слишком малом количестве квадратных метров. Это просто означает, что за день мы продаем так много книг, которых у нас и так всего один-два экземпляра, что нам приходится тут же снова заказывать. Три поставщика ежедневно привозят книжные горы высотой в человеческий рост, которые приходится принимать и распределять, включая заказы клиентов. Мы стараемся справляться днем, но, когда Оливер вечером возвращается из офиса домой, гора ничуть не уменьшается. Ежедневно он стоит в подсобке до глубокой ночи и под радиопьесы по произведениям Томаса Манна или Хаймито фон Додерера распаковывает книги. Я пользуюсь привилегией заканчивать работу в девятнадцать часов, потому что на следующий день мне нужно снова быть в хорошем настроении, рассказывать бесчисленные истории и сиять от радости. Эти декабрьские вечера — единственное время в году, когда я радуюсь тридцати пяти телевизионным программам, в которых не показывают ничего, кроме ерунды. Вместе с несколькими бокалами красного вина они мало-мальски гарантируют, что я смогу заснуть без звона в ушах и навязчивых мыслей о том, какую именно книгу я забыла заказать и для какого клиента.
