Когда перед нами двадцать человек и никто не хочет ждать, при этом все хотят получить индивидуальную консультацию, нам надо быть в лучшей форме, потому что если мы потеряем чувство юмора, то тут же забьемся в какой-нибудь угол, где моментально заснем. Большинство покупателей терпеливы, да и когда приходится ждать, в магазине не заскучаешь: помимо огромного количества книг, которые здесь можно найти, даже если их не искать, здесь всегда кто-нибудь устраивает театр. Наш магазин — это не священный храм изящных искусств, а место, где громко кричат и смеются, где мы перебрасываем друг другу названия через головы людей, нередко находясь в этот момент на лестнице.
— Где лежит Нёстлингер?
— А «Зайца с янтарными глазами» дозаказали?
— Ты добавила в партию заказа «Миллионера»?
— У нас еще есть Кельман с автографом?
— Кто-нибудь знает, кто был в программе у Штёкль на прошлой неделе?
А если кто-то и жалуется, что в нашем магазине все очень медленно, то все обычно разрешается само собой: одни покупатели начинают смеяться, а нетерпеливые — злиться, и нам не приходится ничего отвечать. Правда, иногда мы не знаем, смеяться нам или плакать, когда кто-нибудь объявляется перед прилавком со словами: «Я вчера заказал книгу. Она уже пришла?» Без имени, без названия, просто так. С примерно тремя сотнями заказов в день можно бы было и запомнить, а еще иногда кто-нибудь действительно сердится, потому что у нас не находится в наличии приходно-расходного журнала двухлетней давности. Большинство покупателей, однако, в восторге оттого, что у нас есть все и мы можем достать практически все, даже если это иногда требует времени. Если учетная система показывает наличие экземпляра на складе, но на положенном месте его нет, то весь персонал, а нередко и покупатели бросаются на его поиски, пока кто-нибудь не находит его. Обычно это делает самая молодая сотрудница, которую мы прозвали «ищейкой». Ей достаточно беглого взгляда на изображение обложки на компьютере, и она решительно и, как правило, молча поднимается по лестнице и достает нужную книгу с полки.
И каждый год 23 декабря я практически падаю на колени от счастья: все почти закончилось, — и у нас есть маленький домик за городом, куда мы теперь всегда ездим 24 декабря. Отправление: 24 декабря в 15:22, вокзал Франца-Йосифа. Отличные решения — купить этот домик и завести сына в двадцать лет, который уже настолько повзрослел, что хочет встречать Рождество с родителями и имеет водительские права. Это значит, что 23 декабря он загружает свою младшую сестру, собаку, рождественские подарки, покупки и материалы для чтения на неделю в наш фургон и едет в Вайнфиртель. Вечером 23 декабря мы закрываем магазин, предварительно немного приведя его в порядок — то есть заполняем пустые места на полках, — и отправляемся ужинать в ресторан к Георгу, в двух улицах от нашего магазина. Это, наверное, самый счастливый день в году, но из-за усталости мы этого не осознаем. Мы очень вкусно едим, очень много пьем и очень поздно ложимся спать, потому что завтра все уже будет позади! Последние пять часов в канун Рождества наполнены всепоглощающим чувством «а нам все равно». Товары больше не доставляют, а значит, не нужно ничего распаковывать. Покупатели, которые все еще приходят, сейчас смиренны и скромны. Они настолько отчаялись, что даже не могут себе представить, что найдут у нас желанную книгу. Поэтому нет никаких разговоров на тему: «Что значит, у вас нет в наличии?» или «„Амазон“ бы мгновенно доставил». Покупатели 24 декабря благодарны и покупают все, что есть. Если они хотят путеводитель по горам, то могут уйти с изданием о велосипедах; биография может превратиться в кулинарную книгу. Главное — завернуть в рождественскую бумагу. В час дня мы закрываемся, сотрудники, у которых нет детей — именно поэтому им пришлось работать в этот день, — испускают громкий возглас, мы все кидаемся друг другу в объятия, как только табличка на двери меняется на «Закрыто». Откупоривается бутылка шампанского, раздаются небольшие подарки, после чего все хотят как можно быстрее покинуть место, где провели большую часть своего времени на протяжении последних недель. Мы с Оливером бежим на вокзал, по пути запасаемся едой и большой кружкой кофе в ресторане быстрого питания. Поезд еще не успевает покинуть черту города, как я уже дремлю на плече супруга.
А на станции в Вайнфиртеле нас встречают дети и собака, на улице холодно и почти стемнело, но окна маленького домика освещены, и в обеих печах горит огонь. Нельзя сказать, что внутри прибрано, да и елка украшена только спереди, у детей было мало времени, ведь нужно было успеть посмотреть два фильма о Гарри Поттере. На ужин — лазанья, потому что у сына она особенно хорошо получается. Небольшой сон на диване, растянутый выгул собаки, подарки, еда, игры. И каждые пять минут я напоминаю сама себе: завтра не нужно открывать магазин. Завтра не нужно пересказывать кому-нибудь целый роман. Завтра не нужно заворачивать подарки. Я самый счастливый человек на свете.
Кто бы мог себе представить, что старший сын когда-нибудь снова захочет отмечать Рождество в нашей компании? Что он согласится сидеть под елкой вместе с нами в Вайнфиртеле и быть частью нашей маленькой семьи?
Он считался самым крутым в классе, без родителей, несколько месяцев он даже жил самостоятельно в квартире в районе Санкт-Паули, всего в нескольких минутах ходьбы от Репербан[13]. Большая ошибка с нашей стороны, но мы слишком поздно это осознали, что привело к куче прогулов. Он сам нажал на аварийный тормоз, переехав к друзьям.
Я вспоминаю телефонный разговор, который состоялся несколько лет назад: он в Гамбурге, я в Вене, он один в своей съемной комнате в квартире в Альтоне, я в переполненном книжном магазине, облепленная покупателями, которые ищут рождественские подарки. И вдруг звучит фраза, которая затмевает все остальное, заставляет толпу людей раствориться в тумане. «Я бросаю школу». Н-да. Ты замираешь, и мир рушится у тебя на глазах. Сколько времени и энергии вложили в воспитание и обучение этого ребенка? Пусть я и не мать-наседка, для этого я была слишком молода, и мне никогда не хотелось вкладывать всю свою энергию исключительно в воспитание ребенка, но, конечно, я тоже вечно ломала голову над тем, что будет лучше для него: правильный детский сад, подготовка к школе, здоровый перекус, Монтессори или обычная школа? Слишком много телевизора, слишком много Game Boy, слишком много свободы, слишком мало занимаюсь с ним или слишком много опекаю?
Хотя рождественский сезон продаж в самом разгаре, я беру билет на самолет до Гамбурга и без лишних слов отправляюсь в квартиру, где он живет со своим другом Лео. Я впервые навещаю сына и настаиваю на свежем постельном белье. Он приглашает нескольких приятелей, и мы вместе готовим кнедлики с грибным соусом, и никакого напряжения в воздухе. Друзья у него крутые — в йоговских разноцветных шароварах, девочки — с платками на голове, мальчики — с длинными волосами или дредами. Если бы такое было доступно в моей молодости, я бы выглядела в точности так же. Они чудаковатые, милые, интересуются политикой и, в отличие от моего сына, хотят получить школьный аттестат зрелости. Одна девочка планирует стать врачом, другая — экспертом по помощи развивающимся странам, Лео хочет изучать искусство, а Якоб — стать учителем. Только мой сын не желает прогибаться под «капиталистический мир», как он однажды метко выразился, и, конечно, поэтому ему не нужен школьный аттестат. В тот вечер мы много разговариваем, и, к моей большой радости, его друзья разделяют мое мнение. Бросить школу — это круто, но, пожалуйста, с аттестатом в кармане. Постепенно я понимаю, что к этому решению его подтолкнул не отказ поддаваться капиталистическому миру, а скорее множество пропущенных уроков и пробелов в материале, которые он накопил за время, проведенное без родителей в Гамбурге. Разговоры с учителями, с родителями его друзей, составление расписания, кто из его приятелей и когда с ним учится, и нам удается его убедить. Он будет сдавать экзамен на аттестат зрелости! Он старается. Все помогают. Конечно, у него получается. А теперь? Сегодня он учится в университете на педагогическом факультете.
