class="p1">О гордости, с которой относился Пальчинский к профессии инженера, и о том, какую высокую роль он отводил науке и технике, свидетельствует хранящийся в его архиве черновик письма, датированный 5 декабря 1926 года. В письме, предназначавшемся, по всей видимости, Алексею Ивановичу Рыкову (тогдашнему премьер-министру Советского Союза), Пальчинский утверждал, что наука и техника являются более важными факторами формирования общества, чем сама коммунистическая идеология. Нынешнее столетие, писал он, представляет собой не эпоху интернационального коммунизма, но эпоху интернациональной техники.
Не Коминтерн, а «Техинтерн» — вот что нам следует признать. Друзья Пальчинского с полным на то основанием убедили его не отправлять это письмо [64].
Хотя среди своих собратьев по профессии именно Пальчинский наиболее последовательно отстаивал альтернативное представление об индустриализации и престиж профессии инженера, подобные вопросы волновали и других инженеров. Одним из средоточий технократической мысли в России в двадцатые годы являлся журнал «Вестник инженеров», редактором которого был И.А. Калинников, занимавший ряд ответственных постов в сфере инженерного образования, включая пост ректора знаменитого Московского высшего технического училища [66]. (Впоследствии он, как и Пальчинский, будет обвинен как один из лидеров Промышленной партии). В 1927 году Калинников содействовал организации дискуссионной группы — так называемого «Кружка по общим вопросам техники», объявившего своей целью выработку «совершенно нового мировоззрения, которое бы полностью соответствовало современной технической культуре». Один из участников этого кружка, инженер П.К. Энгельмейер, обратился к инженерам с призывом объединиться «не только по линии профсоюзов, но и на базе идеологии» [67]. При этом он не позаботился упомянуть о марксизме в связи с этой новой идеологией, чем вызвал немедленную критику со стороны идеологов коммунистической партии.
Другим средоточием советского технократического движения были технические советники центрального планово-экономического аппарата страны. При ВСНХ существовала Научно-техническая администрация, отвечавшая за разработку стратегий производственных исследований и развития индустрии [68]. Пальчинский входил в число ее сотрудников (большинство которых были впоследствии преданы суду). Инженеры Научно-технической администрации призывали к применению научных методов анализа не только к проблемам экономического развития СССР, но и в таких областях, как промышленная психология и управление производством. Как они заявляли в одном из своих документов, «будущее принадлежит управляющим-инженерам и инженерам-управляющим» [69]. Это было утверждение, которым их партийные критики впоследствии весьма успешно воспользовались против инженеров как свидетельством того, что они (инженеры) считают себя выше рабочего класса.
В борьбе Сталина за абсолютную политическую власть для него оказалось удобным, что один из его главных критиков Николай Бухарин был связан с технократическим лагерем [70]. Эта связь была не антисоветским заговором (как утверждал Сталин), а просто-напросто связью людей, обладавших родственными взглядами и к тому же объединенных бюрократически. Бухарин и его товарищ по партии Рыков, придерживавшийся сходных убеждений, нередко защищали инженеров и отдавали должное их подходу к промышленному планированию. Бухарин даже заимствовал у них фразу «будущее принадлежит управляющим-инженерам и инженерам-управляющим» [71]. Более того, он в течение недолгого времени был главой Научно — технической администрации при ВСНХ. Все это давало Сталину возможность нанести сразу два удара: во-первых, по своему главному сопернику, а во-вторых — по тому, что он считал наглыми амбициями инженеров.
И Сталин нанес свои удары, имевшие трагические последствия. Незадолго до ареста Пальчинского в апреле 1928 года, был произведен арест группы инженеров, обвиненных в организации диверсий на угольных шахтах неподалеку от города Шахты на Северном Кавказе [72]. В мае шахтинские инженеры предстали перед судом; пятеро из них были приговорены к смертной казни, шестеро — к по жизненному заключению, еще тридцать восемь человек получили различные тюремные сроки (от одного до десяти лет), и четверо были оправданы. Далее, спустя два с половиной года после ареста Пальчинского, в период с 25 ноября по 7 декабря 1930 года состоялся так называемый процесс Промпартии — суд над восьмью ведущими советскими инженерами, обвиненными в том, что в двадцатые годы они участвовали в заговоре с целью свержения советского правительства [73]. Руководителем заговора был назван Пальчинский, который к тому времени уже был тайно казнен.
Эти события явились лишь началом той эпохи террора среди советских инженеров, когда тысячи их были арестованы. К тому моменту, о котором идет речь, во всем Советском Союзе насчитывалось около десяти тысяч инженеров. В конечном счете, примерно 30 процентов собратьев Пальчинского по профессии подверглись аресту — и большинство из них были брошены в исправительно-трудовые лагеря, оставлявшие им мало шансов на выживание. Те, кому повезло, были помещены в специальные научно-изыскательские учреждения за решеткой и работали там над правительственными заданиями. Роман Александра Солженицына «В круге первом» описывает одну из таких тюремных лабораторий, созданных после процесса Промпартии [74].
Когда жена Пальчинского Нина Александровна узнала о его гибели, ей стало ясно, что и ей самой угрожает опасность — ведь членов семей «врагов народа» зачастую отправляли в тюрьму по стопам последних. В довершение всего, ее прежние московские и ленинградские друзья перестали общаться с ней, боясь, как бы и им в свою очередь не попасть под подозрение. В письме от 16 августа 1929 года она писала вдове Кропоткина: «Я осталась без всяких средств, и никто не оказал мне какой бы то ни было помощи, все меня избегают и боятся.
И я поняла теперь, что такое друзья. Очень мало есть исключений» [75]. Стремясь к анонимному существованию, она бежала в российскую «глубинку», где поступила на самую неквалифицированную работу по уходу за больными. Ей, получившей хорошее образование и энергично боровшейся за права женщин как до так и после революции, было нелегко приспособиться к своему новому образу жизни. Однажды вечером она пошла в местный кинотеатр, где показывали фильм о русской революции. К ее ужасу, среди персонажей картины оказался ее муж, Петр Пальчинский, фигурировавший в качестве врага революции. Какой-то едва знавший ее человек в зрительном зале крикнул: «А у нас тут есть Пальчинская» — и указал на Нину Александровну [76]. Она была немедленно арестована и бесследно исчезла в лагерях.
ДОКЛАД ОГПУ
Итак, что же в деятельности и взглядах Пальчинского более всего возмутило деятелей советских секретных «органов»? Какие конкретные обвинения они выдвинули против него? Ответы на эти вопросы дает составленный уже после расправы над Пальчинским вышеупомянутый доклад ОГПУ из собрания библиотеки ИНИОНа [77].
В этом докладе Пальчинский представлен в качестве главаря «инженеров-вредителей», стремившихся к восстановлению в СССР капитализма. Центрами антисоветского заговора названы Институт изучения поверхности и недр, а также Клуб горных деятелей — учреждения, организованные Пальчинским. В качестве одного из основных обвинений против Пальчинского и этих его «детищ» фигурирует тот факт, что
