Действительно, инженеры с дореволюционным образованием, включая Пальчинского, указали на большую часть изъянов еще до того, как началось осуществление соответствующих проектов, тем самым предоставив оружие своим оппонентам, которые принялись изобличать их как саботажников или «вредителей». Однако, согласно имеющимся историческим свидетельствам, большинство старорежимных инженеров были исполнены энтузиазма по поводу потенциала, который таила в себе плановая социалистическая экономика, и выступали лишь против иррациональных решений, принимавшихся руководством сталинской России.
Тройка монументальных проектов первых пятилетних планов включала в себя возведение крупнейшей в мире гидроэлектростанции на реке Днепр (Днепрострой), строительство крупнейшего в мире сталелитейного завода в комплексе с западносибирским городом Магнитогорском (Магнитострой) и сооружение, в рекордно короткие сроки. Беломорского канала, соединяющего Балтийское и Белое моря (Беломорстрой). Во всех трех проектах принимали участие старорежимные инженеры. Что касается Пальчинского, то он участвовал в обсуждении планов Днепростроя и Магнитостроя и дал свою оценку Беломорстрою. Его коллеги-инженеры, лишившиеся свободы после гибели Пальчинского, стали главными техническими консультантами Беломорстроя. Представляется поучительным хотя бы вкратце рассмотреть ту роль, которую сыграло (или не сумело сыграть) техническое консультирование в каждом из этих проектов.
ВЕЛИКАЯ ДНЕПРОВСКАЯ ПЛОТИНА
Возведение гидроэлектростанции на реке Днепр в окрестностях Запорожья — сооружения, ядром которого должна была стать величественная плотина имени Ленина, представляло собой один из самых легендарных проектов первого пятилетнего плана. Этот проект был предтечей всех прочих великих строительных проектов начального этапа советской индустриализации, включая построение стального города Магнитогорска, угольного города Кузнецка и Беломорского канала.
Из всех этих грандиозных проектов Днепрострой был, вероятно, наиболее осмысленным с инженерной точки зрения. Его осуществлению предшествовал более тщательный анализ, чем это было при подготовке большинства других проектов, а сам процесс строительства отличался тем, что в нем в меньшей степени использовался труд заключенных, зато применялось больше трудосберегающего оборудования, и советские руководители работ были более склонны прислушиваться к заключениям специалистов — как иностранных, так и отечественных, чем это было при осуществлении большинства последующих проектов.
В числе основных технических консультантов Днепростроя были несколько немецких инженеров, а также инакомыслящий американский инженер, полковник Хью Купер (с которым Пальчинский был лично знаком) [1]. В сооружении гидроэлектростанции принимали участие несколько зарубежных строительных компаний. По настоянию Купера и других специалистов были использованы гигантские подъемные краны и прочее новейшее оборудование, привезенное из-за границы. Колоссальную роль сыграла и та энергия, которую внесли в Днепрострой тысячи советских рабочих, исполненных неподдельным желанием способствовать построению нового социалистического общества. Будучи первым из великих индустриальных проектов СССР, проект возведения Днепровской плотины отличался также тем, что при его разработке допускалась более высокая степень технического инакомыслия по сравнению с последующими проектами. В начале и середине двадцатых годов, когда составлялись планы строительства Днепровской плотины, отечественный инженер еще мог высказывать сомнения по техническим вопросам без того, чтобы немедленно получить ярлык «вредителя», а иностранный инженер мог предлагать изменения в строительных планах без того, чтобы быть обвиненным в пособничестве интересам иностранного капитала. Однако более подробное знакомство с особенностями проекта сооружения Днепровской плотины приводит нас к пониманию того, что и он был отягощен всеми изъянами, свойственными последующим проектам, разве что еще не воплотившимися в столь жесткой форме. Решение о строительстве плотины было ущербным с экономической и еще более сомнительным с социальной и этической точек зрения. Днепрострой дал образчик насилия над трудящимися и местными жителями, которое более явным и вопиющим образом проявилось при реализации последующих индустриальных проектов, внеся свою лепту в разочарование, охватившее советских людей труда на десятилетия. Он был лишь первым из множества впечатлений, которые постепенно упразднили у рабочих и крестьян стремление поддерживать советское правительство.
Если бы все — и социальные, и экономические — издержки сооружения Днепровской плотины были учтены более тщательным образом и если бы выгода, которую предполагалось получить от строительства одной гигантской гидроэлектростанции, была сопоставлена с той, которую могло бы дать строительство нескольких электростанций меньшего масштаба, в том числе тепловых, то, по всей вероятности, было бы принято иное решение. Эти альтернативы, которые сегодня представляются вне всякого сомнения более желательными, предлагались российскими инженерами на ранних этапах планирования. Окончательное решение — строить гигантскую плотину — основывалось не на техническом и социальном анализе, но было принято под давлением идеологических и политических факторов. Сталин и руководящие деятели коммунистической партии хотели иметь величайшую из когда — либо построенных электростанций, чтобы убедить весь мир и население Советского Союза как в их собственном благополучии, так и в благополучии грядущего коммунистического мироустройства. Как отмечала Энн Рассвейлер в своей работе по истории Днепростроя, «его экономическая рациональность никогда не обосновывалась… Совершенно ясно, что решение о Днепрострое зиждилось на других основаниях» [2].
Многие инженеры, включая Пальчинского, предостерегали против скоропалительного решения о возведении гигантской плотины. Наибольшей прямотой среди них отличался, по-видимому, специалист по электроэнергетике Р.Е. Классен. Он указывал на наличие богатых угольных залежей неподалеку от предполагаемого места возведения плотины и замечал, что решение о том, следует ли строить здесь гидро- или тепловую электростанцию, должно быть принято, исходя из оценки соответствующих социальных и экономических издержек. Классен также подчеркивал, что без строительства тепловой электростанции в любом случае не обойтись, поскольку уровень воды в Днепре недостаточен для выработки электроэнергии в период с декабря по февраль. Кроме того, очень низкая средняя скорость течения потребует установки больших и, следовательно, дорогостоящих турбин — как оказалось, самых больших из когда-либо построенных турбин [3]. Вдобавок ко всему этому, случающиеся время от времени засушливые годы будут принуждать к тому, чтобы опираться на тепловые электростанции даже в летние месяцы. Итоговая рекомендация Классона состояла в том, чтобы начать с сооружения одной или двух теплоэлектростанций, а последующие шаги сообразовывать с энергетическими потребностями региона, причем комбинируя сооружение гидро- и тепловых электростанций в соответствии с локальными условиями [4].
Что касается Пальчинского, то он предостерегал правительство против проектирования гигантских гидроэлектростанций, подобных Днепровской, без принятия во внимание расстояния между тем местом, где будет вырабатываться энергия, и теми местами, где она будет использоваться. Вероятными последствиями пренебрежения этим фактором, предсказывал он, будут громадные расходы на передачу энергии и снижение эффективности электростанций. Он был также встревожен тем, что планы Днепростроя разрабатываются прежде завершения работ по составлению подробных геологических, гидрологических и топографических карт региона. Беспокоило его и то, что особенности режима поверхностных и грунтовых вод региона никогда должным образом не исследовались, и, как следствие этого, никто не знал наверняка, какая же площадь окажется затоплена после возведения 35-метровой плотины.
В целях «очистки» участка, которому надлежало превратиться в водохранилище, было в принудительном порядке выселено более десяти тысяч сельских
