парадных дверях.
Женщина, ответившая на звонок, оказалась очень высокой — намного выше меня, хоть я отнюдь не коротышка, — и широкоплечей. На ней была серая форменная одежда, стеганая шелковая куртка и бэджик с именем «Эбигейл». Черты чуть азиатские — может, наполовину китаянка. Глаза женщины были красными, а лицо опухшим, словно она недавно плакала.
— Я могу вам чем-то помочь?
— Меня пригласил судья Адамс, — пояснил я, вытаскивая из кармана напечатанное на бумаге приглашение и протягивая ей.
— Здесь говорится, что вы его родственник, — заметила женщина.
— Да, так здесь говорится, — отозвался я.
Она оглядела меня с ног до головы, а затем шагнула назад, пропуская в прихожую.
— Ждите здесь, — сказала она и удалилась в дверь, находившуюся в дальнем конце этого помещения с высоким потолком.
На одном конце прихожей спиралью поднималась вверх широкая лестница, ведущая на огороженный перилами балкон. Стены были выкрашены в темно-пурпурный цвет. Где-то на полпути к верхней площадке лестницы, посреди полукруглой стены, висела небольшая картина ручной работы: кентавр, несущий на спине похищенную нимфу.
Спустя несколько минут дверь открылась и показалась новая девушка. Эта была невысокого роста, с острым лицом и темными курчавыми волосами, в бледно-лиловой курточке с розовыми кружевными эполетами на плечах. На ее именной табличке значилось «Гэби».
— Простите за Эбигейл. Мы все еще немного не в себе, после того что случилось с Бонни, а Эбигейл была ее сиделкой. Идемте со мной, — сказала она. — Судья Адамс вас ожидает.
Она провела меня по короткому коридору в просторную комнату со стенами, покрытыми странно шероховатой отделкой. Остановившись, я пощупал ближайшую стену.
— Это кожаная обивка, — пояснила девушка и поманила меня рукой.
Мы пошли дальше, через маленький кабинет с двумя уютными на вид креслами, обращенными к камину, и большим декоративным канделябром на трехфутовой круглой подставке.
— А это в основном из золота, — сказала Гэби, заметив, что я разглядываю канделябр.
Затем она открыла дверь в еще одну большую комнату и, придерживая ее, позвала:
— Сюда.
Я увидел колонны из темного дерева, потолочные балки и стенные панели.
— Раньше тут была библиотека, потом бар, а теперь снова что-то типа библиотеки. Судья ждет вас здесь.
— Спасибо, — поблагодарил я свою проводницу и прошел следом за ней в дверь.
Гэби улыбнулась.
Потолок был низким, решетчатым и темным. Свет падал сквозь юго-восточные подъемные окна со старинными рамами. Поскольку эта комната больше не была библиотекой, то и книг тут оказалось немного. А поскольку не была и баром, то стаканов и бутылок со спиртным тоже не наблюдалось. На белом полированном столе, расположенном в противоположном от окон конце комнаты, среди трубок, проводов, мониторов и прочего оборудования стоял большой контейнер из нержавеющей стали. Мне он напомнил древние кофейные аппараты, которые иногда еще можно увидеть в старых ресторанах.
— Приветствую вас в Максвелл-Корте! — прогремел мужской голос.
Похоже, он звучал из навороченной акустической системы — громко, но уши не резал. Моя проводница вышла, закрыв за собой дверь, и я остался один. Или нет.
Как только я получил записку от судьи Франклина Адамса, я погуглил его. Он был «развоплощен» уже больше десяти лет. Оставалось предположить, что в контейнере хранятся его оставшиеся органы.
— Благодарю вас, — ответил я.
— Он был построен в тысяча девятьсот четвертом году Френсисом Максвеллом, одним из владельцев компании «Хоканум Миллс». План дома разработан Чарльзом Адамсом Платтом, одним из величайших ландшафтных дизайнеров своего времени. Когда фабрики закрылись и Максвеллы уехали, «Элькс-Клуб» выкупил это место и несколько десятилетий использовал в качестве клубного дома. А когда они перебрались в одну из башен, особняк перешел к Бонни. В прошлом веке я был ее адвокатом. И когда я… прошел через трансформацию… она пригласила меня переехать к ней.
— Я читал об этом, — сказал я. — Красивый дом.
— Как сказать, — ответил судья. — Если вам приходится все время торчать в одной комнате, не такой уж он и красивый.
— Наверное, да, — отозвался я. — А что, мы и правда состоим в родстве? В письме сказано, что я ваш ближайший родственник.
— Удачное совпадение фамилий, — сказал судья. — Вы Бенджамин Адамс. А я Франклин Адамс. Наверное, по Новой Англии разгуливают несколько тысяч Адамсов.
— Вообще-то я произошел от знаменитых Адамсов, — заметил я. — Президентов. Мне нравится по-своему петь ту песню, знаете? «Эта земля — моя земля, эта земля — моя земля, эта земля — не твоя земля, эта земля — моя земля».
Из динамиков, спрятанных за деревянными панелями, вырвался странный лающий звук. Я решил, что это смех.
— Очень хорошо. Мое семейство из Мэна. Есть шанс, что мы и в самом деле родственники. Пара старых прожженных янки, вот мы кто.
— Да уж, мы такие, — сказал я. — Но не думаю, что вы вызвали меня сюда из-за этого. И вряд ли вы из-за этого прислали мне бумажную записку, а не связались прямо.
— Мне нужна помощь, — пояснил судья. — Нужен кто-то, способный походить ногами. Понятно, что у меня ног нет.
— Походить ногами для чего?
— Для того, чем вы уже и так занимаетесь. Позадавать вопросы. Кое-что выяснить.
— Что вы хотите, чтобы я выяснил?
— Кто убил Бонни Баннистер.
Я взглянул через окно в сад за домом. Солнце омывало лучами синие и красные бутоны и желтые лепестки. В воздухе деловито кружился шмель.
— А ее кто-то убил?
— Не думаю, что это был несчастный случай. У нас много резервных систем для поддержания жизни. В субботу вечером одна из этих систем отказала, и Бонни умерла. Если это была механическая поломка, мне надо об этом знать — ведь в конечном счете я завишу от тех же машин. А если нечто большее, необходимо восстановить справедливость.
— Это меньшее, что мы можем сделать, — заметил я.
— Я имею в виду, что, если кто-то убил Бонни, мне хочется знать кто. И почему. И есть ли опасность для меня.
— Хорошие вопросы. У вас есть мысли, с чего начать?
— Так вы предлагаете мне свою помощь?
— Ээ-ээ…
Я быстро перебрал все доступные мне варианты.
— Моим первым импульсом было поблагодарить вас за тур по особняку и пожелать всего наилучшего.
— Не могу упрекнуть вас за это, — сказал судья Адамс.
— Но такое побуждение я испытываю, всякий раз когда звонят мне, а не наоборот. Вы действительно считаете, что кто-то убил Бонни Баннистер?
— Я долго обдумывал этот вопрос, — произнес судья. — У меня масса времени на размышления. Я ведь в отставке, как вам известно. По большей части. Не считая моего любительского проекта.
— Любительский проект?
— Я владею небольшой компанией по разработке медицинского оборудования. Мы ведем исследования, которые
