и вдыхаемого воздуха.
— Воздух поступает через форточки в неограниченном количестве и практически ничего не стоит. Углекислый газ мы также выдыхаем бесплатно, — высказался начальник цеха по доставке воздуха. — Тек что никакой экономии мы здесь не получим.
— Будем экономить на мыле, — предложил я. — Оно поступает не через форточку. Оно стоит денег. А мы, пуская пузыри, порой часть мыла заглатываем. Никто не знает, сколько дорогостоящего сырья перекочевало в наши желудки.
Некоторые, стыдно сказать, — распалился я, — принялись грызть трубочки для пускания пузырей. Кстати, от трубочек следует отказаться. В детяслях нашего предприятия младшая группа с успехом пускает пузыри без специальных приспособлений. И мылом не пользуется. Надо бы перенять опыт.
— И вызвать на соревнование, — развил мою мысль один из лучших пузырепускателей.
— Преждевременно, — подумав, сказал я. — У младенцев производство рентабельнее. Они не требуют ни сырья, ни оборудования, ни прогрессивок. Пузырепускание ведется на общественных началах.
— Сравнили! — оскорбился начальник отдела сбыта. — Наши пузыри элегантнее, приятны на вид.
— Вид у них прекрасный, — кивнул я. — Как-никак пузырепускание ведется на базе мыла «Кармен».
— А не перевести ли наше производство на базу хозяйственного мыла? — подал мысль главный бухгалтер. — Я думаю, мы сумеем надуть симпатичный пузырь и без туалетного мыла.
— Чего-чего, — сказал я с гордостью, — а надуть мы сумеем. Не новички.
— Нуте-с, чем нас сегодня радуют газеты? — спросил меня сосед по лавочке.
— Есть информация о рождении в нашем зоопарке слона, — сказал я, аккуратно разглаживая газету по линии сгиба.
— А вы и развесили уши, словно новорожденный слоненок, — усмехнулся он. — Мало ли чего напишут.
— Какие тут могут быть сомнения? — удивился я. — Раз сообщают, значит, родился.
— Вовсе не значит, наивный вы молодой человек, — сказал он, снисходительно дотронувшись до моей руки. — Умейте читать между строк.
Я еще раз пробежал глазами заметку и поинтересовался:
— У вас есть иные сведения? Вы разговаривали с директором зоопарка, и он опроверг сообщение газеты?
— В зоопарке я был лет десять назад, — признался он. — Не в зоопарке дело. Умейте мыслить. Анализировать. Сравнивать. Подытоживать. Умейте сомневаться.
— Хорошо, займемся анализом, — согласился я. — Положим, у слонихи не было беременности и, следовательно, слоненка не существует.
— Вот именно, — обрадовался он. — Слоненка не существует.
— Но возникает законный вопрос, — продолжал я. — Если слоненка нет, зачем писать о его рождении? Да еще с указанием точного веса и длины хобота. Не родился и не надо. Вполне можно обойтись без него.
— Вы так думаете? А знаете, там, у них, — он неопределенно помахал рукой в воздухе, — слоны то и дело появляются на свет.
— Пусть себе появляются. У нас тоже рождаются хорошие, упитанные слоны. Вот и еще один родился. Я лично рад за наших слоноведов.
— Слоноведы здесь ни при чем. Там, у них, — он опять неопределенно помахал рукой в воздухе, — слоны испокон веков осеменяются передовым искусственным методом. У нас явное отставание. Мы еще не можем родить слона, когда этого требует момент. У нас рождаемость слонов повышается печатью. Она же регулирует их вес и длину хоботов.
— Да-а-а! Здорово вы читаете между строк! — восхитился я и полез в карман. — Не могли бы вы проанализировать и разъяснить подтекст этого документа?
Он взял из моих рук удостоверение и прочитал:
«Васильев
Александр Тимофеевич
работает в зоопарке
ветеринарным врачом».
— Будем знакомы, — сказал я. — Слоновий акушер. Принимал роды у слонихи Эльвиры. Вес и длина хобота ее первенца Теодора полностью соответствуют газетным цифрам. Скажу больше: там, у них, — я неопределенно помахал рукой в воздухе, — такие крупные экземпляры до сих пор на свет не появлялись.
Он недоверчиво рассматривал мое удостоверение.
— Документ подлинный, — успокоил я его. — Печать и подпись на месте. Если внимательно помыслить, посомневаться, подытожить, можно кое-что обнаружить и между строчками.
— Между строчками пусто, — сказал он, возвращая документ.
— А это с какой стороны смотреть, — возразил я. — В данном случае текст нужно читать вверх ногами. Вот так.
Я перевернул удостоверение и сделал многозначительное лицо.
— Что там такое? — быстро спросил он.
— Здесь между строк написано, будто вы не существуете.
— Да ну?! — удивился он. — Выходит, с вами разговаривал не я, а кто-то другой?
— Очень может быть, — подтвердил я.
— Ну хорошо, — сказал он, — предположим, меня нет…
— Вот именно, — вставил я. — Предположим, вас нет.
— Но возникает законный вопрос, — продолжал он. — Если меня нет, зачем я буду утверждать, что я есть? Нет, и не надо. Вполне можно обойтись и без меня. Подумаешь, какая невидаль!
— Не ахти какая, — согласился я.
До наступления Нового года оставалось двадцать минут. Сослуживцы, собравшиеся у меня, сверяли часы, нетерпеливо трогали рюмки, поедали глазами закуску. Аркадий Викентьевич, мое непосредственное начальство, томился у окна около стынущих на подоконнике коньяков.
— Коллеги, скрасим ожидание радостного события игрой в жмурки, — предложил я. — Чур, мне искать.
Я повязал на глаза полотенце и вытянул перед собой руки. Гости бросились врассыпную, притаились. Я развернулся и двинулся на чье-то тяжелое дыхание. Преследуемый неуклюже затопал, скрипнула дверь шкафа, щелкнул замок, дыхание стало глуше. Я сорвал повязку, сердце мое оборвалось. Аркадия Викентьевича нигде не было. «Неужели он залез в платяной шкаф?» — ужаснулся я. За Аркадия Викентьевича перетрухнул, за его организм, не приспособленный к длительному воздействию нафталина.
— Аркадий Викентьевич! — постучал я в дверцу. — Это Бурундуков.
— Войдите, — сострил шеф.
— С удовольствием бы, — ответил я, — да ключ от замка утерян. В этом году перед отпуском врезал замок. На случай кражи. А КЛЮЧ ТЮ-ТЮ.
— Шутка на уровне начальной школы, — недовольно отозвался Аркадий Викентьевич. — Открывай, Бурундуков. Пора уже выпить за уходящий год.
— Я серьезно, Аркадий Викентьевич. Без ключа не открыть.
— Открывай чем хочешь: топором, напильником, или отбойным молотком, — сдержанно проговорил шеф. — Инструмент не имеет принципиального значения.
— Полировка же, — взмолился я. — Двести рублей. Три месяца стоял в очереди.
— Сбегай за слесарем, — донеслось из шкафа. — Скоро пробьют куранты.
— Не успею, Аркадий Викентьевич. До двенадцати осталось пять минут.
— Что же ты предлагаешь, Бурундуков? — повысил голос шеф. — Встречать Новый год в одиночестве? Тут и чокнуться-то не с кем. А главное — нечем. Сколько минут осталось?
— Три, Аркадий Викентьевич.
— Приказываю разработать конструктивные предложения по данной ситуации. Через минуту доложите.
Я бросился на кухню, взял макаронину, опустил в бутылку с коньяком и другим концом просунул в замочную скважину.
— Аркадий Викентьевич, возьмите макаронину в рот, — сказал я, радуясь своей выдумке.
Макаронина зашевелилась, хрустнула.
В чем дело? — послышалось из шкафа. — Почему макароны?
— Это своего рода шланг, — объяснил я. — Для засасывания коньяка.
Пробило двенадцать.
