эти проклятые пуговицы все подряд рвать. А они и подряд не рвутся. Тут на Ерохина прямо как помутнение нашло.
— А, — кричит он не своим голосом, — им, значит, вы вон как пришили, а мне — так тяп-ляп! Ну погодите, сейчас я вас на чистую воду-то повыведу!
И давай эти пиджаки на пол сбрасывать и ногами топтать. Тут, конечно, девочки из секции сразу набежали, отвлекать его начали: в нашем, мол, универмаге имеется широкий выбор и других товаров. А Ерохин как девочек увидел в халатиках с пуговицами блестящими, сразу давай и с халатиков пуговицы рвать. Да разве оторвешь — сами пришивали, крепко. Ну, девочки, конечно, в крик, заведующую звать. Прибегает заведующая:
— В чем дело, гражданин, в чем дело?
— А в том, — кричит Ерохин, — что пуговицы эти ваши совершенно не отрываются!
А заведующая тоже в крик:
— Как это не отрываются, вы что же это такое, молодой человек, говорите, постыдились бы!
— Правду, правду говорю! — кричит Ерохин и давай и с заведующей пуговицы обрывать. Дергает, дергает, да разве с заведующей что оборвешь! Но та все равно в крик:
— Спасите, помогите, милиция!
А Ерохин так просто в исступление впал.
— А, — кричит, — понашивали себе пуговиц по блату! — И давай со всех подряд пуговицы обрывать. А пуговицы как назло ни на ком не рвутся. Скандал! Ну тут, конечно, милиционер появился:
— В чем дело, гражданин, что за шум?
А Ерохин, как милиционера увидел, так просто обмер: пуговицы у того ну точь-в-точь его собственные — золотые все и блестят. И стал он так тихонечко, по-кошачьи прямо, к милиционеру подкрадываться. Тот даже опешил:
— Вы что это, гражданин?!
А Ерохин как закричит страшным голосом:
— А вот что! — Да как бросится прямо на милиционера, хватает того за сверкающую пуговицу и дерг, дерг… И оторвал. Напрочь! И сразу обмяк весь, успокоился, но пуговицу оторванную держит крепко. Даже когда ему укол сделали, все равно не отпустил. Она у него теперь как талисман, все время с собой носит. А врачи говорят: ничего, пусть носит. Не отнимать же, и без того неизвестно, чем дело кончится. Но надежда, конечно, есть.
Вот и покупай после этого дефицитные импортные вещи!
А началось с того, что В. Ф. Орешков люто возненавидел часы. Наручные, настенные, с музыкой и без — словом, всю пропасть этих хитроумных механизмов, в которых он, мастер «Облбыттехники», должен был ковыряться по восемь часов ежедневно. Да еще поминутно выслушивать:
— А вы мою «Славу» действительно прочистили или чистку только в счетик вписали? И стрелочки я просил поменять на анодированные, а вы мне синенькие ввинтили. А?
Стрелочки! Да много ли заработаешь на этих грошовых стрелочках, анкерочках, пружинках!..
Впрочем, часовых дел мастера всегда были людьми изобретательными, и вот однажды, притворив приемное окошко, Орешков выдал коллегам такую идею:
— Время, что мы гробим на прижимистых часовладельцев, — это, коллеги, совсем не деньги. Это нервы. Зато с изготовителей часовой продукции мы легко поимеем настоящие деньги. Скажем, за предторговый ремонт.
Коллеги призадумались. Вообще-то предторговый ремонт — дело выгодное. Работа ерундовая — починить-поправить порастрясенные в дороге механизмы, а платят заводчане по-купечески, не торгуясь. Да только попробуй тут разжиться! Попадают такие часы в мастерскую раз в год.
— Будем считать, что бракованных часов у нас уйма. — Орешков, как фокусник, распахнул пустую ладошку. — Часы видите? Нет. И завод свои отремонтированные «Полеты» и «Ракеты» в глаза не видит. Завод видит только актик ремонта, а сочинить его при нашей квалификации — дело секундное.
Время показало хронометрическую точность этого расчета. Три года три умельца, подключив членов семей, занимались вдохновенным сочинением липовых актов. Если верить этим сочинениям, умельцам удалось вернуть к жизни тысячи часов всех отечественных систем и калибров. Но изготовители приборов точного времени, получая эти «документы», верили ремонтникам безоглядно. И платили за «починку» часов-призраков, не затрудняя себя формальностями вроде сверки номеров. За что умельцам и натикало с заводов несколько десятков тысяч рубликов.
Да и другие шестерни этого механизма тоже ни разу не заклинило. Хотя кое-какие трущиеся части приходилось и подмазывать. Да, совсем не за красивые глаза магазины снабжали часовщиков назапятнанно чистыми бланками ремонта. Зато вполне осведомленное руководство мастерской подмахивало уже заполненные бланки с охотой: за высокие показатели руководству набегали неплохие премиальные.
Словом, неизвестно, когда бы еще кончился завод у этого отлаженного механизма, не наведайся однажды в мастерскую ревизоры. Тогда и закрутилась другая неумолимая машина: следствие — суд — срок. Составивший на троих ровно пять календарных лет с конфискацией.
Все это хорошо, но вдумаемся: в чем же главная пружина этого жульнического механизма? Ну хорошо, ленивые бухгалтеры всех без исключения часовых заводов не проверили документы. А службы контроля качества?.. Почему не забеспокоились они, когда новенькие, не отслужившие и секунды гарантийного срока часики стали вдруг выходить из строя целыми партиями? Не оттого ли, что они и сами знали цену своих гарантийных обязательств?
Конечно, ничто не вечно под коварной луной, не вечны и часы. Как, впрочем, и другие наши домашние приборы: холодильники, телевизоры, магнитофоны… Но не слишком ли быстротечно их существование, если порой лишь считанные часы отделяют радость покупки от визита в гарантийную мастерскую? И, кстати, почему в мастерскую?
Конечно, о таком волшебном сервисе, когда изготовители будут с извинениями и прямо на дому менять свою нетикающую, неговорящую или нестирающую продукцию, можно пока только мечтать. Будем реалистами. Не надо извинений, мы даже согласны обменивать продукцию сами. Но через магазин, как это принято с бракованной обувью, а не через мытарства по мастерским для получения вожделенной обменной справки.
Нет, так нельзя, авторитетно объяснили мне в высших часовых инстанциях. Берите в мастерской справку, отсылайте часики на завод, может, и обменяем. А начни менять с ходу, у прилавка, так несознательные покупатели станут чуть ли не нарочно швырять об пол поцарапанные или разонравившиеся им брегеты, лишь бы заполучить новенькие!
Но, увы, основная причина поломок, как прекрасно знают сами часовщики, — это совсем не небрежность покупателей, роняющих часики почем зря. Это применение недоброкачественных узлов, банальные нарушения технологии сборки и регулировки. То есть такие тайные часовые пороки, которые обязаны выявить и устранить еще на заводе, а не в «гарантийке». Но не выявляют и не устраняют — некачественно собранные из дефектных узлов
