Вдруг набегают ряженые, «настоящие» и перебивают сирену на полуслове. Наташа в гневе: разрушено тонкое строение (времени), которое она возвела. Все приходится начинать сначала: переодеваться, собирать других и отправляться неведомо куда, будто бы в Мелюковку. Все собираются и едут, переменив одежды и состояние мужеское и женское, по волшебной равнине, облитой лунным светом, с рассыпанными по снегу звездами, и приезжают, в самом деле, неведомо куда. Какой-то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какойто анфиладой мраморных ступеней, и какие-то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких-то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где и приехали в Мелюковку». Можно ли тут узнать самого Льва Николаевича? Это писал не он. Или это написал святочный Лев Николаевич.
В этой странной Мелюковке перевернутые люди совершают зеркальные действия: ведьма Наташа гадает, веря не столько в гадания, сколько в нечаянные при этом слова; за амбаром Николай Ростов в женском платье объясняется в любви Соне, на лице которой пробкой нарисованы усы, и сам верит, и она верит в то, что он говорит (мало что она — все мы в это верим).
Наташа вся сияет: это она так наколдовала.
Ничего не она — Лев: вот кто сущий колдун; он даже не прячется, он часто говорит: Наташа это я.
За всем этим наблюдают глухая январская ночь, неподвижный холод и месяц. Свет его на снегу был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело (том II, часть IV, главы IX — XII).
Здесь все так точно рассчитано, так ясно прописан святочный переворот мира, что действительно начинаешь подозревать самого Толстого в ведовстве. Впрочем, об этом говорили многие.
Еще здесь интересны состояния воды. Вода, водить — это просто одно и то же, от этого недалеко до ведать. Цикл метаморфоз воды на севере, где треть года лежит снег, составляет особый сюжет. Перемены сезонов прямо связаны с переменами в состоянии и поведении воды и, неизбежно, с толкованием, сакрализацией этих состояний и перемен. С праздниками воды, снега, льда. Вода, снег и лед на Святки живут своей жизнью, в своем времени, где небо с землей меняются местами.
На небе черно и скучно, здесь же вода — в снегу, во льду, в «алмазах» — веселится. Бунтует. Склоняет сознание к «свободе», первородному хаосу или к языческой игре, опрокидывающей христианские запреты.
*Зачем Толстому понадобилась эта тень, такое перевернутое, бесовское продолжение его же светлого Рождества? Одна и та же семья Ростовых: сначала на свету (встреча Николая, слияние семьи в «многажды одно») и затем с изнанки, где тот же Николай готов перевернуть свое будущее вверх ногами.
Между прочим, в этом будущем — сам Лев Толстой, ведь он, не на бумаге, а в жизни, сын «этого» Николая и Марии Волконской. В сцене Святок, где Николай делает предложение своей двоюродной сестре, Толстой, играя, отменяет самого себя (будущего), топит свое единственное «Я» в чернилах неосуществления, небытия. Почему он это делает?
Ни почему: он просто пишет Святки.
Это правда о перевернутом чуде Святок: они есть опасная игра со временем, с его поворотами и изводами судеб. Как иначе? мы так и воспринимаем рисунок времени — как рисунок наших судеб, орнамент совпадений, пересечений (романов и свадеб) и отмен, пропусков, разрывов, неосуществлений, несостоявшихся браков, неродившихся Толстых. Святки перемешивают рисунок времени, испытывают его правильность произволом играющей воды, колдовством, пением сирен и беснованием ведьм.
9 января — первомученик и архидиакон СтефанСтепан колья тешет. Крестьяне ставили «охранные» колья на Красной горке и по углам двора, чтобы к избе не могли подойти ведьмы. Хозяин шестигодовалого петуха — мы еще с ним познакомимся — выносил на горку насест. (Для мягкой посадки ведьм?)
11 января — «Страшной вечер»Звезда явлена: открыты все румбы, отовсюду веет сквозняк нового времени (произвола, свободы «Я»).
Со всех сторон грозит опасность. Молись, посылай свои «Спаси и помилуй» во все стороны.
На горку, где накануне забивали колья и вешали старые тряпки, ведунья приносит угли и все старье сжигает. Старики приносили солому, на которой спали. Зло переходило в золу. Недалеко — слова похожи.
С этого дня до Крещения женщинам запрещено играть в карты, не то куры будут клевать огурцы.
12 января — Анисья-желудочница, «Порезуха»Резали поросенка к Васильеву вечеру. Еще гусей: по их внутренностям гадали о зиме. Если печень и селезенка раздуты, зима будет теплая и пасмурная.
Гусь наглотался сумерек, небесной гущи.
13 января — Маланья, она же Васильевская коляда«Щедрый вечер», встреча Старого Нового года.
14 января — Василий-поросятникНа новогодний стол является свинина.
Первое гадание с петухом.
Церковь в этот день празднует Обрезание Господне. Как уже было сказано, это праздник закрытый, сокровенный, притом, что один из важнейших в кругу церковных отмечаний. Несомненно, одна из причин его сокровенности — окружение святочной тьмы. Со всех сторон младенца обступает темное роение Святок; ему нужна защита, он замкнут под покров строгого церковного обряда.
15 января — Петуший деньЧистят курятники, ладят насесты, окуривают стены, чтобы куры не болели и весь год хорошо неслись. В этот день ничего не употребляли из курицы и яйца.
Нечистая сила об эти дни одевалась перьями. Имя ее — Лихоманка. На голове кика, из белого и черного пера. У нее три клюва. Одежда из шкуры подъярка (ягненка). Курьи лапы. Лицо желтое, зоб набит, глаза голодные. Порченая немочь. Где пройдет — три года куры нестись не будут. Насылает куриную слепоту и ломоту.
Лихоманка ищет двор с семилетним черным петухом. Ему поклоняется, квохчет, омывает насест слюной. Черный петух в этот день откладывал в навоз яйцо. 4 июня из оного яйца проклюнется царь змей Василиск. Тогда наступит засуха, пойдут пожары, в деревне погибнет все молодое. Чтобы предупредить напасть, около курятника, где жил петух, женщина, рожденная в этот день, отрясала сухой болотный мох. Бабы лепили лепешки из золы (сверху для маскировки должна быть мука, если не жалко зимой муки) и подбрасывали их у мостков, по которым должна пройти Лихоманка. Она от голодухи все лепешки проглотит, зола-то (зло) ей все нутро и сожжет.
Вешали в курятнике «бога» — камень с отверстием посередине. В Московской губернии в роли «бога» часто выступал стоптанный и дырявый лапоть. Последний был призван мирить кур с домовым.
16 января — пророк МалахияНа Малахия дом метелками обмахивай. От нечистой силы, готовой в этот день напасть на человека. В одной рубашке выходили во двор и остукивали дом по четырем углам. Затем то же самое проделывали внутри. Это отгоняло нечистого.
Ведьмы отыгрывались на животных. После кур наступала очередь лошадей и коров. Коров ведьмы задаивали до смерти, лошадь запускали скакать всю ночь до изнеможения. За помощью от ведьм обращались к домовому, кормили его овсяной кашей, задабривали. Коровам старались постелить побольше соломы. Отирали ею же тощие коровьи бока.
17 января — День наизнанкуВ этот день всем миром гнали черта из деревни. Надевали тулупы наизнанку, брали кочерги и ожиги, за лыковые пояса затыкали сковороды. С огнем ходили по деревне, кричали: «Выходи, нечистая!» Кто попадался в тулупе ненаизнанку, получал по загривку. Зажигали костер, начинали гулянье, прыгали через огонь.
И черт отступал.
В последние святые дни нельзя было плести лапти (родится кривой) и шить (родится слепой).
Так проще всего истолковать происходящее на Святки: списать все на черта — он двоит свет, испытывает звезду темнотою, жизнь смертью.
Так же просто судить о зеркале или плоскости воды (то же зеркало): вода двоит свет, потому и представляется многознающей стихией. Половина святочных обрядов связана с водой или зеркалами — в них заглядывали, как в мир иной.
Смотрели и слушали большее время, обстоящее первый свет. О нем, о большем времени, судить непросто.
18 января — Крещенский сочельникПодблюдные песни пели во время общих гаданий во все святочные вечера. Сегодня — главный из них. На стол ставилось блюдо, наполненное водой с положенными в него украшениями девушек. Под пение, по очереди, не глядя, они вынимали из блюда украшения. Если дева вытащит свое колечко, слова песни сбудутся: «прикатилося зерно ко яхонту». Выйдет замуж.
