А. Майкапар - Бруклинский музей Нью-Йорк

Эта плитка изображает четырех вельмож из окружения Насера ад-Дина (1831–1896), шаха из династии Каджаров, правившего 47 лет. Они стоят, готовые исполнить любое приказание правителя, в позе, предписанной придворным ритуалом того времени — руки сложены на поясе.

Подобные керамические плитки использовались для украшения помещений дворца или княжеского особняка. Бруклинский образец этого искусства свидетельствует о высоком уровне искусства мастеров керамики, достигнутом в каджарский период. Фигуры выполнены в технике гризайли, в которой используются исключительно оттенки черного, белого и серого. Герои «парят» на кобальтово-синем фоне с богатым цветочным орнаментом.

Данная картина повествует о мученической смерти имама Хусейна, внука пророка Мухаммеда и третьего имама — лидера мусульман-шиитов. Он был убит воинами халифа Язида I в пустыне Кербела в Центральном Ираке в 680. Имевшие численное превосходство солдаты Язида I заблокировали все подступы к Евфрату и таким образом лишили воинов Хусейна запасов воды. После этого они всего за день перебили обессиливших от жажды людей. Хотя существуют определенные разногласия: одни историки утверждают — схватка длилась три дня, тогда как другие говорят, что все воины были убиты за один день. Не допустив имама к воде, Язид показал себя необыкновенно жестоким человеком. Этот бой породил непреодолимую вражду между мусульманами-шиитами и суннитами.

В центре полотна — сводный брат Хусейна Аббас на белом коне, он пронзает мечом солдата Язида. Отдельные сцены, связанные с муками, которые перенесли имам и его соратники до и во время битвы, показаны в меньших по масштабам эпизодах слева. Справа Хусейн со своими спутниками изображены в раю, тогда как их противники — в аду.

Эта и подобные имеющиеся в музее картины демонстрируют, как такой монументальный жанр, как батальная сцена, предназначавшийся для двора, переосмысливался применительно к вкусам широкого зрителя конца XIX — начала XX века. Полотна использовались в качестве декораций для представлений, которыми отмечается годовщина сражения: их сворачивали в рулон и переносили из селения в селение, где рассказчик, повествуя о битве, показывал ее эпизоды на холсте. Картинами украшали кофейни, отсюда название — «кофейная живопись».

Глиняные скульптурки конных солдат составляли «почетный караул» в китайских гробницах, по крайней мере, с III века до н. э. В усыпальницах знати такие фигурки стояли в небольших камерах с обеих сторон гроба в ожидании своей очереди услужить умершему. Изваяния часто раскрашивались, и бруклинские, датирующиеся эпохой династии Суй, до сих пор хранят следы краски.

Л. Н. Гумилев охарактеризовал подобные статуэтки из погребения одного китайского вельможи (их боевая одежда состояла из головного убора и панциря): «Воины одеты в халат с высоким, доходящим до подбородка воротником. ‹…› Халат доходит до половины голени и застегивается на правую сторону, так что левая пола оказывается сверху. Поверх халата надет панцирь из металлических пластин, отороченный коричнево-красной каймой. Панцирь доходит до колен, подпоясан узким поясом, рукава короткие, выше локтей. ‹…› Лошади не взнузданы, что указывает на их хорошую выучку; грива подстрижена. Все это создает впечатление хорошо натренированного и подготовленного кавалерийского коня, которого любят и на которого надеются в трудные минуты». Примечательно сходство назначения этих фигурок с древнеегипетскими ушебти, создававшимися за 10ОО лет до китайских.

Этот кувшин — великолепный образец китайской сине-белой керамики, для создания которой при обжиге применялся сильный огонь (высокая температура). Страна была родиной данной техники. Необычайно выразительна голова феникса на представленном изделии: она чудесно очерчена, и у нее воистину свирепый вид.

Об этой сказочной птице античные авторы (Геродот, Овидий, Полибий Старший и другие) дают различные свидетельства. Она прожила до глубокой старости — некоторые утверждают, что пятьсот лет — и, в конце концов, сожгла себя на алтарном костре, превратившись в пепел, из которого возник новый, молодой феникс. Символический акт самосожжения и затем воскресения — это то, что сближало судьбу птицы с техникой керамики.

Самые ранние подобные емкости с головой феникса или василиска датируются эпохой династии Тан (618–907). Примером для таких керамических изделий служили кувшины с фениксом из золота и серебра, импортировавшиеся в Китай из Сасанидской Персии. Морская торговля между Китаем и Юго-Восточной Азией на Филиппинах и островах современной Индонезии значительно расширилась в начале династии Сун (конец X века), и много подобных предметов было экспортировано в этот регион. Образ феникса, встречающийся в европейском аллегорическом натюрморте, возник из знакомства художников с китайскими образцами.

Эта ваза для отправления погребальных обрядов заставляет задуматься над проблемой взаимопроникновения разных культур. Будучи китайской по происхождению, она свидетельствует об ассимиляции некитайских мотивов, в частности, о влиянии буддийской религии. Орнамент представляет собой узор из резных лепестков лотоса — характерный мотив индийского искусства. Точное предназначение изделия неизвестно. Высказывалось предположение, что в подобной емкости могли делаться хлебные приношения: сосуды с их следами обнаружены в захоронениях эпохи династии Сун на юге Китая. Форма вазы с «носиками» на «плечах» может происходить от более древних погребальных сосудов в форме стебля бамбука с выступающими по бокам побегами.

Представленная замечательная керамическая ваза создана в эпоху династии Юань, как раз в то время, когда сложился культ Восьми Бессмертных. Это святые даосского пантеона, трое из них были историческими персонажами, имена остальных встречаются только в сказках и песнях. Это мужчины и женщины, старые и молодые, гражданские лица и военные, богатые и бедные. В Китае выражение «Восемь Бессмертных» означает пожелание счастья. Число восемь считается счастливым; отсюда почитание восьми человек или предметов. На бруклинской вазе все святые даны как своего рода воинство (это обычно делается, когда для изображения выбирается соответствующая тема). Каждого можно идентифицировать по его традиционному атрибуту.

Эта ваза, кажется, должна была предназначаться для храма как священный сосуд, тогда понятен ее столь высокий художественный уровень. В действительности она создана как предмет обихода. В этом случае ее эстетика вызывает еще большее восхищение.

Форма бутыли-колбы всегда и везде была популярной у паломников. Бруклинская ваза необычайно изысканно украшена изображениями граната, персиков и других китайских символов процветания и долголетия. В ней отразились и иностранные влияния, в частности техника клуазоне (перегородочная эмаль), усвоенная во времена династии Мин (1368–1644). Она подразумевает изготовление рисунка посредством металлической формы (перегородок) и заливки ее разноцветной эмалью. Техника существовала еще в Византийской империи и в X–XI столетиях распространилась в Китае. К моменту создания этой вазы (конец названной династии) искусство местных мастеров достигло наивысшего уровня.

Художник Утамаро Китагава — один из крупнейших мастеров укиё-э (гравюры на дереве), во многом определивший черты японской классической гравюры периода ее расцвета в конце XVIII столетия. В Бруклинском музее хранятся 24 его работы. В середине XIX века творчество Китагавы стало известно в Европе. Оно оказало влияние на искусство французских импрессионистов, постимпрессионистов, кубистов, называемое японизмом.

Создание укиё-э было трудоемким процессом, требовавшим сотрудничества трех мастеров — художника, резчика и печатника. Первый тушью делал на тонкой бумаге прототип гравюры, второй приклеивал этот рисунок лицевой стороной на доску и вырезал из нее области, где бумага была белой, получая таким образом первую печатную форму (при этом сам рисунок уничтожался). Следующий этап — изготовление оттисков. Резчик выполнял необходимое количество (иногда до трех десятков) печатных форм, каждая из которых соответствовала одному цвету. После за дело брался печатник. Он наносил краску на получившийся набор форм и на влажной рисовой бумаге вручную печатал гравюру.