И. Кравченко - Старая пинакотека

Живопись сохранившегося фрагмента легкая, быстрая, иногда мастер просто набрасывал очертания фигур. Но благодаря «эскизности» изображение динамично, оно полно тех суетливых, кружащих и морочащих голову движений, которых не коснулась высокая гармония, как не проник ни единый солнечный луч в темное обиталище грешников. По небольшой работе можно судить о мировоззрении Босха, его уме, проницательности, юморе, мизантропии и, как ни странно, вере в человека, если художник так откровенно обращался к людям.

Нидерландский живописец Ян Госсарт начинал как типичный североевропейский мастер своего времени, но после его поездки в Италию в созданных им картинах стало явственно проступать классическое, итальянизирующее влияние, недаром направление в живописи Нидерландов, начало которому положил художник, назвали «романизм» — от итальянского «Roma» («Рим»), Особенности этого течения можно видеть на примере данной работы мастера. В ее основе лежит древнегреческий миф о том, как к Данае, запертой во дворце ее отцом, царем Акрисием, которому предсказали, что родившийся у него внук убьет его, явился в виде золотого дождя Зевс.

Обычно художники изображали Данаю лежащей на постели в своих покоях, но Госсарт поместил ее в интерьер круглого здания, идеальная форма которого навеяна античной храмовой архитектурой, а в просветах между колоннами виден город с ренессансными сооружениями. Живописец перенес действие мифа в умозрительное, интеллектуальное пространство, но наполнил сцену трогательностью и чувственностью. Даная осторожно откинула от лона ярко-синюю накидку и робко смотрит вверх, откуда льются сверкающие капли. Ее юное, милое лицо с пухлыми губами, девичья грудь, худые, как у подростка, ноги залиты солнечным светом, проникающим в полуротонду и усиливающим ощущение реальности изображенного.

В картине Корнелиса ван Далема чувствуется влияние пейзажных видов, присутствующих в работах Иеронима Босха, но запечатленный уголок сельской природы играет главную роль в этом произведении, и потому оно является примером раннего европейского пейзажа как самостоятельного жанра. Люди на картине Ван Далема, простые и погруженные в круговорот своих трудов, вызывают в памяти и средневековые миниатюры, иллюстрирующие разные месяцы и соответствующие им сельские занятия, и произведения нидерландских мастеров XV — первой половины XVI века, поскольку еще не отделены от окружающего мира.

Художник пристально вглядывается в старую, крытую соломой сельскую постройку, в которой видны занятые своими делами крестьяне, стоящий слева сарай и полуразрушенное здание вдали с растущими на руинах деревьями. Все изображено с тщательностью, на какую были способны нидерландцы с их внимательным взглядом. От Ван Далема не ускользнули никакие подробности окружающего мира, будь то выщербленные сероватые доски, закрывающие проем на фасаде деревенского строения справа, истоптанная людьми и деревенской живностью земля, корявое дерево с вьющимся по стволу плющом, ручей и перекинутый через него мостик, напоминающая меховую шкуру солома на крыше, розовые камни руин на дальнем плане, вольно растущая трава. Все несет на себе печать бедности, захолустья и вызывает печальное чувство, но стены, по которым прошла шершавая рука времени, и неяркая северная природа написаны с теплом и любовью. В работе Ван Далема, наверное, впервые в мировой живописи тоскливый, щемящий душу пейзаж обрел самоценность.

Искусство Питера Брейгеля наделено философско-притчевой глубиной, отсюда — множество смысловых и художественных планов в работах мастера.

На данной картине изображены три лежащих под деревом персонажа: школяр, забывший о книге и витающий в облаках, крестьянин, дремлющий, не замечая неудобства, прямо на цепе, наконец, солдат, отбросивший пику и спящий сном младенца. Над ними виден деревянный круг с яствами. К распространенному литературному образу «страны лентяев» обратился немецкий поэт и драматург Ганс Сакс, создавший фарс, высмеивающий праздность и обжорство. На его основе была написана сказка, опубликованная в Антверпене в 1546. Брейгель заимствовал из нее мотивы, вроде горы каши, в которой проедает дыру жаждущий попасть в вожделенную страну, бегающего жареного поросенка с ножом в боку или рыцаря, сидящего под устланной пирогами крышей. Тут же скачет сваренное всмятку яйцо, манит большая голова сыра и жареная утка ложится на блюдо, как новобрачная в постель.

Художник, возможно, пытался напомнить соотечественникам, оказавшимся под властью испанцев, что лежать и предаваться бесплодным мечтам нельзя. Но суть его высказывания находится вне времени. Недаром водруженный на дерево «стол» вызывает в памяти колесо Фортуны, а персонажи вокруг — кружащихся на этой «карусели». Брейгель как ренессансный художник-гуманист говорил со зрителем на равных, предполагая в нем все понимающего собеседника, стремился приподнять его над обыденностью и собственной слабостью, показать, как прекрасен мир и человек в том числе. Оттого так красива брейгелевская живопись, все эти оттенки желтого, оливкового, коричневого, яркое цветовое пятно в виде красного плаща воина, пейзаж вдали со светлой рекой («молочные реки, кисельные берега») и плывущей лодкой. Удивителен ракурс спящего солдата: в умении передавать сложные и интересные позы из современников с Брейгелем соперничали только Микеланджело Буонарроти и Тинторетто.

Нидерландский живописец, рисовавший по большей части пейзажи и цветочные натюрморты, Ян Брейгель создал несколько многофигурных композиций, в чем проявилось влияние его отца, Питера Брейгеля Старшего. В них сын использовал отцовские приемы, среди которых — изображение основных персонажей в глубине картин. В данном случае действие, как часто бывало у художника, происходит на берегу морской гавани. Нарядные дамы и кавалеры прохаживаются между стихийными торговыми рядами, беседуют, рассматривают товар, живописно разложенный на прилавках и прямо на земле, огромные скользкие рыбины серебристо отливают чешуей. Нищий в плаще, одиноко бредущий между праздными и деловыми людьми, вызывает в памяти работу Брейгеля Старшего «Мизантроп» (1568, Национальный музей Каподимонте, Неаполь).

Вдали изображен Христос, проповедующий собравшимся перед Ним. В Евангелии событие описывается так: «Однажды, когда народ теснился к Нему, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, вышедшие из них, вымывали сети. Вошед в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки» (Лука, 5:2–3). Фигура Спасителя в белом одеянии, находясь на дальнем плане, оказывается в то же время в самом центре картины и оттого безошибочно притягивает к себе взгляд. Пейзаж, вблизи выписанный подробно, по мере продвижения к горизонту становится все более обобщенным, идеализированным и превращается в широкую панораму. Природа у мастера наделена символико-философским смыслом и, приоткрывая перед зрителем завесу тайны, остается вещью в себе. Подобные работы Яна Брейгеля, уступая произведениям Питера Брейгеля Старшего, играли важную роль: художник развивал традицию отцовского искусства, которую позднее подхватили голландские пейзажисты.

Франс Халс, не будучи склонным к отыскиванию особых глубин в своих моделях, тем не менее, передавал правду характеров, которая являлась стихийной силой его искусства. Одной из причин такой достоверности был насмешливый взгляд, как буравчик ввинчивавшийся в суть человека, что видно на примере портрета Хейтхейсена.

Художник запечатлел богатого торговца зерном из Харлема. Он не только обеспечивал себе роскошную жизнь, но и жертвовал на благотворительность, кроме того, был отважным человеком: шпага в его руке выражает не просто желание походить на аристократа, но символ готовности бюргера защитить родину. Впрочем, ни парадная поза, ни самоуверенный взгляд не снижают звучания в портрете юмористической ноты: неестественно развернуты локти изображенного и выставлена вперед нога, занавес наброшен небрежно, а благоуханные розы не слишком идут зрелому мужчине с холодным оружием.