Мконгве не удалось уснуть. Она со страхом ждала, что Фуад возвратится, но в ту ночь он больше не приходил.
Утром, когда батраки, как обычно, вышли на работу, только и было разговоров что о ночном происшествии. Вуаи не удивлялся: он помнил о том, что случилось с Мариам.
Вуаи и его друзья готовили встречу с молодым революционером из города. Сначала они собирались отыскать какой-нибудь укромный уголок, но потом решили, что лучше того места у дороги, где они всегда собирались, им не найти.
Молодой человек появился в Коани около восьми часов вечера. По описанию, сделанному Вуаи, он почти сразу нашел условленное место, где его уже ждало человек десять батраков.
Чтобы не привлекать к себе внимания, молодой человек оделся по-крестьянски, а велосипед, на котором приехал, спрятал в кустах. Вуаи познакомил его с собравшимися, и разговор начался.
— Что нового в ваших краях? — спросил молодой человек.
— Я уже рассказывал вам о здешних делах, господин. С тех пор ничего не изменилось, — ответил Вуаи.
— Как вы знаете, я приехал из города. Послан сюда вашими друзьями, после того как к нам приходил вот этот товарищ, — сказал он, указывая на Вуаи.
— Меня зовут Вуаи.
— Ах, да. Я тоже забыл представиться. Меня зовут Мариджани, — сказал молодой человек.
— Так вот, господин Мариджани. Мы очень ждем вас. Растолкуйте нам, пожалуйста, что происходит вокруг.
— Ну, слушайте, — начал Мариджани, и все сгрудились вокруг него, стараясь не пропустить ни одного его слова. — У вас такие же проблемы, как и у всех крестьян в стране. Есть, правда, люди, которым еще хуже, чем вам, — это те, которых лишили земли. Сам я тоже родился в деревне, в районе Донге. Мои старики остались там. Сейчас я городской житель, но каждую неделю бываю на родине и знаю жизнь крестьян.
— Господин… — начал было один из батраков, но Мариджани перебил его.
— Пожалуйста, не называйте меня господином. Мне хотелось бы, чтобы вы называли меня товарищем. Это самое почетное звание. У нас есть специальная программа по крестьянскому вопросу, — продолжал Мариджани. — Мы не собираемся просить милости у помещиков, не собираемся взывать к их великодушию. Проявить великодушие может только тот, у кого оно есть. О том, какие конкретные шаги мы собираемся предпринять, вы узнаете позже. Пока лишь скажу, что все, кто был незаконно согнан помещиками с земли, уже получили земельные наделы и имеют все необходимое для жизни. Так будет и впредь.
Крестьяне слушали Мариджани затаив дыхание. В тишине звучала лишь его спокойная и уверенная речь, да издалека доносились крики совы и трубные голоса слонов.
— А теперь, товарищи, я пойду, а то могут быть неприятности с полицией в Мвере, а они нам сейчас не нужны, — стал прощаться Мариджани. — Приходите ко мне всякий раз, как будет возможность выбраться в город, — говорил он, пожимая руку каждому из собравшихся.
С тех пор Вуаи стал часто встречаться с Мариджани. Они подолгу беседовали, и каждый раз Вуаи передавал своим товарищам его указания. Между штабом революционеров и крестьянами из Коани установилась надежная связь.
Фуад не знал, что творится у него в имении. Конечно, он не мог не замечать, что в стране что-то происходит, но ни о каких крестьянских выступлениях, тем более у себя в усадьбе, он и подумать не мог.
Через месяц после памятной встречи Мариджани с крестьянами Коани в городе должен был состояться массовый митинг, организованный революционерами. Как раз в этот день Фуад уехал в город поразвлечься. Решив не упускать такую прекрасную возможность, Вуаи отправился на митинг. Он вышел из деревни сразу же после отъезда Фуада, надеясь добраться до города на попутной машине, но дорога, на которой всегда было оживленное движение, в этот день, как назло, оказалась пустынной. Ему пришлось пройти пешком километров шесть, прежде чем у мечети его подобрал проходивший мимо грузовик. Когда он пришел в Киджангвани, люди — многие из них в рабочей одежде — уже начали собираться на митинг.
Митинг прошел так интересно, что Вуаи и не заметил, как настало время возвращаться домой. Стемнело. Неподалеку от Мверы он увидел на дороге две светящиеся фары и понял, что его нагоняет автомобиль.
— Эй, стой! — закричал он.
Когда машина поравнялась с ним, он узнал в ней "рэмблер" своего хозяина. А Фуад, как назло, вопреки своему обыкновению вдруг затормозил, решив посмотреть, "какая это собака осмелилась остановить его". К тому же на этот раз он был не слишком пьян.
— Ты кто? — спросил Фуад. Чтобы в темноте рассмотреть прохожего, ему пришлось высунуть голову из окна автомобиля. Вуаи некуда было деваться. Он молча потупился, но хозяин все же узнал его.
— Ты что здесь делаешь? — гневно спросил Фуад.
Вуаи стоял, опустив голову, не зная, что ответить.
— Ну ладно, завтра поговорим, — сказал Фуад с угрозой в голосе. Машина взревела, рванулась с места и скрылась из виду.
Вуаи спокойно продолжал свой путь, готовый к любым неприятностям. Через некоторое время с ним поравнялся велосипедист, который согласился довезти его на багажнике до деревни. Усталый, Вуаи еле доплелся до своей хижины и сразу же лег спать.
Фуад был не настолько глуп, чтобы не понять, какую опасность таят для него самовольные отлучки батраков. Всю ночь пролежал он без сна, думая о том, что крестьяне слишком уж осмелели, если решаются покинуть деревню без его ведома. А утром, как только рассвело, он сел в машину и помчался в город.
Он приехал туда слишком рано, так что некоторое время ему пришлось бесцельно кружить по улицам, и лишь в девять часов он остановил машину у красивого старинного дворца в Дараджани. Здесь было многолюдно. У двери за столиком сидел молодой человек, вокруг которого толпились люди. Они делали денежные пожертвования, а молодой человек выписывал им квитанции. В дверях Фуад встретил хорошо одетого мужчину и поприветствовал его:
— Салам-алейкум!
— Алейкум-салам! Доброе утро!
— Доброе утро! — торопливо ответил Фуад. — Вы не видели господина Марджеби?
— Он только что был здесь, — сказал мужчина, оглядываясь вокруг. — Знаете что, поднимитесь-ка наверх. Может быть, он на втором этаже.
Перепрыгивая через несколько ступенек, Фуад бросился наверх. Там он спросил, где можно найти господина Марджеби, и через минуту уже входил в его кабинет.
Господин Марджеби сидел, уткнувшись носом в газету.
— Салам-алейкум! — поздоровался Фуад. Прошло некоторое время, прежде чем господин Марджеби оторвался от газеты и взглянул на вошедшего.
— A-а, сын господина Малика! — радостно воскликнул он.
Бросив газету на полированный стол, заложенный книгами, и откинувшись на спинку стула, он внимательно посмотрел на Фуада.
— Что скажешь, бин-Малик? Наконец-то решил проведать меня. Что ж, садись, — и господин Марджеби указал на стул.
— Спасибо, большое спасибо.
— Ну, как дела, бин-Малик? Что привело тебя ко мне?
— Я, господин Марджеби, пришел рассказать вам о том… главное, что… — Сначала Фуад мучительно подыскивал слова, но потом его будто прорвало: — Эти скоты!.. Извините меня за грубость, но я не могу их по-другому назвать, — так вот, они потеряли всякий стыд!
— О ком ты говоришь? — спросил господин Марджеби, рассеянно теребя галстук.
— Нет, я имею в виду не этих, как их там, революционеров. Вчера я встретил своего собственного батрака, который возвращался из города. Я думаю, он снюхался с городскими смутьянами. Вот так-то, господин Марджеби. Никто ничего не боится, даже эти жалкие батраки. Раньше они не осмелились бы и шагу ступить без моего разрешения. А теперь эта чернь требует равенства! Какого еще равенства они хотят? Даже на руке человека, созданного аллахом, пальцы разной длины.
— Послушай, бин-Малик, — начал успокаивать Фуада господин Марджеби, — не волнуйся. Недаром говорят: выше головы не прыгнешь. Те, кому предначертано быть внизу, никогда не будут наверху. Революционеры! Чего они хотят добиться? Хотят управлять страной? Но это им не по силам. — Говоря, господин Марджеби сам все больше распалялся. — Ты что, бин-Малик, думаешь, что англичане такие дураки, чтобы отдать власть в стране голодранцам? Десятого октября мы получаем независимость, и тогда, уж не сомневайся, мы, сторонники султана, прочно возьмем власть в свои руки.
Господин Марджеби перевел дух, улыбнулся и уже спокойным голосом сказал:
— А ты внес деньги в фонд празднования Дня независимости?
— Пока нет, но я обязательно внесу.
— Ну, ля-такхаф[37], бин-Малик, иди домой. Главное — не волнуйся. А если увидишь, что кто-то из твоих батраков якшается с революционерами, гони его без всякой жалости.
— Спасибо, большое спасибо, господин Марджеби. Завтра я обязательно приеду и привезу деньги.
