Сашка понял, у дочки существует свое мнение, она начала взрослеть раньше времени, от нее безвозвратно уходило детство.
Анюта подошла к отцу, обхватила ручонками за пояс и спросила тихо:
— Пап! А как мне ее называть теперь.
— Кого? — не понял Сашка.
— Ну, эту, какую мамой звала.
Человек растерялся и поначалу не знал, что ответить, а потом словно спохватился, взял дочь за руку, увел в спальню:
— Почему об этом спрашиваешь?
— Мы же уезжаем от нее насовсем. А от своих не уходят. Только от чужих. Какая она мне мама? Я ее больше не увижу.
— Я был в тюрьме ни один год. Что ж, и я на это время стал чужим? Тем более, с вами жил чужой.
— Но ты меня не собирался отдавать, не в интернат, не в приют. Тебя увели, отняли, а она со мной жила. Но была даже хуже чужой. Если б ты знал все, меня бы понял.
— Аня, она родила тебя. И хочешь того или нет, до смерти, навсегда останется твоею матерью. Это не исправить, не сменить. Она, какая бы ни была, родная. И останется жить в твоей крови и плоти. От того никуда не денешься. Она твоя мать и ты должна называть ее только так. Иного имени нет.
— А жаль! — насупилась дочка.
— Не всем везет с родителями. Ты еще убедишься, что в жизни встречаются куда как хуже нашей. Они не только бьют и обижают своих детей, а и убивают их. Выгоняют из дома на мороз почти голиком, не дают есть. И это совсем маленьких ребятишек. Ты уже знакома с бомжами и, конечно наслышалась от них всякого. Эта детвора не случайно оказалась на свалке. У них есть родители, но их такими никто не признает. Да и они не ищут ребятню, чтоб вернуть домой, забыли навсегда, отказались.
— А мне разве хорошо жилось? — всхлипнула Анна.
— Очень плохо. Но тебя не выгнали на улицу, не отказали в куске хлеба.
— Я сама убегала. Знаешь, жить голодной лучше, чем быть избитой.
— Понятно, но кое в чем ты сама виновата.
— В чем?
— Зачем фотографии испортила? Чем они тебе помешали? Это память!
— На что она нужна такая? — нахмурилась девчонка.
— Сейчас так говоришь. А когда вырастешь, совсем иное скажешь.
— Никогда!
— Ты еще маленькая! — обнял дочь.
— Я давно большая. Внутри даже совсем ста-рая. Каждый день плакала и хотела помереть.
Сашка вздрогнул, повернул к себе дочь лицом:
— Никогда больше о таком не думай.
— Конечно. Теперь я с тобой! И дожила. Но будь маленькой, не выдержала бы!
— Ань, в жизни ты можешь менять друзей, уходить от подружек, забыв их навсегда. Мы уез-жаем от матери. Но помни, она всегда с нами.
— Как, ты ее берешь с собой?
— Нет. Она останется в твоей крови. И хочешь того или нет, вы с нею похожи. Все ее начало в тебе и никуда от того не денешься.
— А что можно сделать, чтоб ее во мне не было?
— Смириться! Другого выхода нет. Да и зачем? Ты очень красивая. Мать в юности была такою. Не зря ж ее полюбил. Тебе нечего стыдиться. Скоро от чужих такое услышишь. Но знай, люди часто бывают похожими и очень разными. Вот и у вас такое случилось, внешность мамкина, а характер мой!
— Так это здорово! — обрадовалась девчонка.
— А значит, зови матерью. Мы уходим. Ни с кем в жизни не враждуй. Старайся прощаться красиво. Не оставляй о себе плохой памяти. Ведь вы все же родные люди.
— Я ее не прощу!
— Со временем все забудешь. Теперь мы на-прасно об этом говорим, слишком рано. Нужно, чтоб зажила память. Это случится не скоро. Когда совсем повзрослеешь, станешь чьею-то мамой, тогда многое будет понятнее. А пока поверь мне и послушайся. Договорились?
— Ладно, — согласилась нехотя.
— Что ж, сколько не сиди, пора в дорогу, — встал человек и взялся за чемодан. Аня взяла в руки сумку, оба пошли к двери.
— Родные мои! Любимые! Куда же вы из дома? Останьтесь! Умоляю вас, — загородила Ленка собою дверь в прихожую и грохнулась на колени.
— Простите меня или убейте! Я умру без вас! Ведь даже Бог в Писании завещал людям прощать друг друга. Вспомните! Как же жить не прощая? Чужих, врагов своих любить велел, а мы родные люди! Я не грешнее и не хуже других. Где была неправа, исправлю. Никого из вас не обижу, клянусь, как перед Господом. Слова плохого от меня никогда не услышите. Поверьте! — целовала руки дочери и Сашки
— Лена, встань с колен, — попытался поднять бабу Сашка.
— Пока не простите, не встану! — рыдала в голос.
Анька, никогда не слышавшая от матери таких слов, сжалась в комок, а потом и вовсе спряталась за спину отца, ждала, что он скажет, как решит.
— Лен, мы простили тебя! Правда, Аня?
— Да! — подтвердила дочь.
— Тогда зачем уходите?
— Так надо. Не стоит испытывать судьбу еще раз. Пора менять обстановку. Мы не можем оставаться. Скоро сама согласишься, что так лучше и правильнее. Еще благодарить будешь нас за отъезд, — говорил Сашка.
— Я умру без вас!
— Ничего с тобою не случится. Ты сильный человек и разлуку эту переживешь легко. Она к радости. Встань с колен, пропусти нас. Не ползай по полу. Давай простимся достойно, по-человечески.
Ленка хваталась за сердце, изображала приступ удушья. Но Сашка, подав стакан воды, обошел бабу, следом Анна прошмыгнула. Оба поспешно открыли дверь, сказав на прощание:
— Держись, родная…
Им повезло, несмотря на сумерки, они быстро поймали такси, приехали в аэропорт, а через два часа уже вылетели в Москву.
Анка сидела у иллюминатора, смотрела на звезды, ставшие совсем близкими. Их, казалось, можно было потрогать руками.
— Как красиво! — восторгалась девчонка, впервые в жизни она летела на самолете. Ей все здесь нравилось. И бортпроводница, и ужин, и соки, и удобное кресло. Особо восторгалась огнями городов внизу, далеко из-под ног ушла земля. Теперь их никто не остановит. Не ухватит за руки. Не будет просить остаться хоть на ночь. Они улетели и теперь далеко от всех.
Аня оглянулась на отца. Он спал в кресле, совсем рядом. Но почему по его щеке бежит тихая слеза.
— О чем плачет? Кого жалеет, оставив там, далеко внизу какую-то малую теплину, а может, большую боль, о какой не сказал никому.
Аня не стала его будить. Знала по себе, что иногда нужно тихо и молча выплакаться, выдавить из души последние капли боли, чтобы встретить новое утро совсем здоровым человеком. А на другом месте забыть вчерашний день и все, что осталось за спиною.
Девчонка не спеша пьет сок. Она знает, что летит к бабке с дедом в далекий, незнакомый Смоленск. Туда отец еще днем отправил телеграмму, предупредил, что прилетает с дочкой. Но почему-то мелко-мелко дрожали руки человека. Он ехал к родителям без желания и радости.
Глава 2. ЗНАКОМСТВО ПОНЕВОЛЕ
Всю дорогу Анютка не сомкнула глаз. Новые впечатления будоражили девчонку, ведь она никогда раньше не летала на самолете. А тут еще и поезд, какой направлялся в Смоленск. Вокруг было много людей. Они все куда-то спешили, тащили узлы, сумки, чемоданы, протискивали их в вагоны и бежали в свои купе.
— Анечка! Давай сюда, здесь наши места! — позвал отец, открыв двери купе. Он быстро определил чемодан и сумку, какие теперь назвали багажом.
— Принесите чайку! — попросил проводницу, достал из сумки бутерброды, купленные на вокзале, и предложил:
— Ешь, дочуха! Поплотнее лопай. А то я не уверен, что старики предложат нам перекусить. Они не просто жадные, а и особо непредсказуемые. Познакомишься с ними, поверишь, что твоя мать не совсем плохая.
— А они тоже дерутся? — поперхнулась девчонка от страха.
— Нет, такое им воспитание не позволяет. Они даже слишком культурные, — усмехнулся уголками губ.
— Пап! А разве плохо быть культурным?
— Но без перебора! Тут же сплошное чванство. Трудновато будет, но сдержись, крепись, как можешь. Ничего без спроса не трогай, не забывай говорить «спасибо» и бабку с дедом зови только по имени и отчеству. Иного они не понимают и не признают. Обращайся к ним только на «вы».
— Они чужие? — удивилась девчонка.
— Свои. Но не без пунктика. Заскок у них такой. Даже друг друга на «вы» называют. Хотя в этом году полвека исполнится, как вместе живут. Золотую свадьбу можно справлять.
— Совсем старые?
— Я их много лет не видел и не знаю, как теперь выглядят. И они меня вряд ли узнают.
— Пап, а почему они такие? — спросила Аня.
— Странные, зацикленные люди, равнодушные и холодные. С ними жить невозможно, словно на зимовке на полюсе: ни тепла, ни света. Хотя знай, так относятся только ко мне. Но помимо есть еще младший брат. Его Максимом зовут. Он, понятное дело, моложе и видимо лучше меня. Целых два института закончил, во, головастик. Без родителей ни шагу не сделает, все только с их разрешения и из дома ни на шаг. Работал вместе с отцом. Как они теперь живут, я без понятия. Они не любят гостей, потому, мы не будем там долго гостить, чтобы не обременять семейство. Знай, старики очень любят Максимку. А он в свои годы до сих пор не женился, не хочет огорчать стариков и себе лишнюю мороку получить. Вот и живет козлом среди плесени. Но все довольны, их устраивает такая жизнь.
