Хотя могло быть и иначе. Первая черноморская колония, Истрия, возникла в 657 г. до н. э. все же не на скифских землях, у Дуная. Возможно, в Милете разузнали от киммерийцев и скифов о северных краях, сперва закрепились на Дунае, а уж отсюда стали наведываться к скифским правителям и договариваться о разрешении обосноваться в их владениях. Без таких договоренностей строить города на пустынном чужом берегу не получилось бы. Но скорее всего, получить разрешение было несложно. Прибрежная полоса песка и камней была не нужна ни скотоводам, ни земледельцам. Зато открывались возможности взаимовыгодной торговли.
В 645–640 гг. до н. э. появилась Борисфенида в устье Днепра. А дальше колонии стали расти по берегам, как грибы — Ольвия у Южного Буга, Тирас на Днестре, Офиусса, Никоний, Одесс, Пантикапей, Феодосия, Китей, Нимфей, Херсонес, Фасис, Мирмекей, Фиска, Фанагория, Диоскуриада и др. Большинство из них устраивалось тоже милетянами или почковалось от более ранних милетских поселений. Исключение составлял только Херсонес (рядом с нынешним Севастополем), он был основан переселенцами с о. Делос, и порядки тут отличались от милетских республик, Херсонес был теократическим государством, управляла им коллегией жрецов, главный из которых носил титул базилевса — царя. А основную часть населения составляли не торговцы, а свободные земледельцы. Не совсем ясно и происхождение Пантикапея. Здесь утвердилась не характерная для эллинов наследственная монархия, хотя и с греческой династией Археанактидов. И возникло Боспорское царство.
Из-за столь близкого соседства львиная доля информации о скифах дошла до нас от эллинов, традиционно изображавших иные народы «дикарями», тупыми и невежественными. И вся историческая наука подхватила противопоставление «высококультурных» греков и «варваров», рассуждая о благотворных эллинских влияниях на этих самых «варваров», которые только таким путем и могли чуть-чуть цивилизоваться.
Хотя если уж смотреть в лицо фактам, на чем основано наше преклонение перед Древней Элладой? На «великих» событиях ее истории, которые нам преподносят учебники. На сохранившихся мраморных статуях, трудах философов и литераторов, на описаниях не сохранившихся произведений искусства. Но на самом-то деле мы изучаем не эллинскую историю, а лишь узкие выкопировки из нее. А в целом… Несколько десятков микроскопических городов-государств веками грызлись друг с другом и объединить усилия сумели только один раз — в Персидских войнах. Да и то не все. Значительная доля государств предпочла власть персов. И изрядную часть персидских солдат и матросов, сражавшихся с эллинами при Марафоне, Фермопилах, Саламине, Платеях, составляли точно такие же эллины. Персидские войны стали единственным случаем, когда греки сумели отразить вражеское вторжение. После чего сразу жа разделились на спартанскую и афинскую коалиции и снова принялись меситься между собой. Причем оба союза искали поддержку… у тех же персов. Что же тут великого?
Нас ослепляет миф о эллинской демократии. Потому что либеральные историки XIX в. тащились от самого слова «демократия». Но, во-первых, она существовала далеко не во всех греческих государствах. Во-вторых, демократии в Афинах и ряде других полисов сопутствовали постоянные социальные потрясения, революции, перевороты, убийства политических противников. А в-третьих, что хорошего дала демократия тем же Афинам? Лучшие полководцы, государственные деятели, мыслители были изгнаны или казнены своими же согражданами, серой обывательской «общественностью», тупо и безжалостно набрасывавшейся на любого, кто возвышался над уровнем толпы. Что и предопределило упадок Афин.
Эллинские произведения архитектуры и искусства действительно достойны восхищения. Но забывается, что в древности те же статуи выглядели иначе. Греки их раскрашивали разными цветами. И вместо строгой белизны и изящества мрамора статуи смотрелись наподобие нынешних манекенов в витринах магазинов. Забывается и то, что само ремесло художника или скульптора считалось в Греции отнюдь не почетным, а позорным. Известно высказывание Перикла: «Все восхищаются конями Лисиппа, но никто не хотел бы быть самим Лисиппом». Настоящий, полноценный эллин должен был владеть землей, торговать, болтаться по базару и драть глотку на общественных собраниях. А люди искусства относились ко «второму сорту».
Мыслители? Их было два десятка. Из миллионов эллинов. При жизни их знали только в узком кругу. Популярность они приобрели значительно позже, когда у римлян возникла мода на «греческую мудрость», и ее ринулись перенимать. Кстати, если уж подходить объективно, то и переоценивать эту мудрость не стоит. Часто она напоминает бесцельное умствование от нечего делать. Ну кому и какую пользу (даже не практическую, а хотя бы теоретическую) принесли споры о том, из чего создавался мир, из огня, воды, воздуха или «эфира»? Только загрузили лишней информацией сегодняшних студентов, сдающих философию. Или взять «идеальное государство» Платона. Кто оказался мудрее — Платон, придумавший его, или сиракузские тираны, отказавшиеся экспериментировать со своим государством и претворять в жизнь этот бред?
А уж распространять понятие «древнегреческой культуры» на всю Грецию и на все века ее существования вообще некорректно. Известный историк Г. Вебер, исследуя жизнь Спарты, Афин, Фив, Сиракуз, Агригента, Коринфа, Фессалии, пришел к парадоксальному выводу: «К кому же применима распространенная хрестоматийная характеристика эллинов? Любовь к искусству, тонкое эстетическое чувство, предпочтение изящного роскошному, воздержанность в наслаждениях… Только к афинянам двух поколений, живших между Марафонской битвой и началом Пелопоннесской войны. Ни до, ни после этих дат!»
Но ведь и «хрестоматийные характеристики» о многом умалчивают. Например, о забитом и убогом положении женщин в Афинах и ряде других греческих государств, причем именно в тех, которые принято относить к самым «культурным». Не мусульмане, не персы, а афиняне первыми изолировали свою «прекрасную половину». Она должна была знать свое место, сидеть в гинекее, женской части дома, и оттуда не высовываться. А при выходе из дома прикрывать лицо покрывалом. Правда, были и женщины другого рода, гетеры (точнее, гетайры — «товарищи»), они вели себя свободно, специально учились музыке, поэзии, пению. Но ведь и их назначением было обслуживать и ублажать мужчин. И они считались существами «низшего сорта», точно так же, как художники и скульпторы.
Однако эллинскому аскетизму и устоям «нравственности» (для женщины — смертная казнь за супружескую неверность, но не для мужчины) ничуть не противоречили разнузданные оргии на религиозных праздниках. Очень широко были распространены извращения. Гомосексуализм считался не только нормальным явлением, но даже признаком хорошего тона. Поэтому, кстати, многочисленные статуи обнаженной мужской натуры выполняли функции банальной порнографии. Женскую натуру греки изображали гораздо реже. Поскольку мастера подстраивались под вкусы заказчиков, элиты, а она предпочитала собственный пол. Гомосексуальными интересами подогревался и культ спорта — ведь на всех играх атлеты выступали голыми. Ну а у простонародья спектр общепринятых удовольствий дополнялся зоофилией, удовлетворить свои желания с козой не считалось чем-то зазорным.
Вот и встает вопрос — а заслужили ли греки право быть однозначными и безапелляционными судьями других народов? Да, нам приходится пользоваться их источниками за отсутствием других. Но подходить к ним надо не с эллинским, а с собственным разумением. Так, известно греческое предание о Черном море. Мол, первоначально оно называлось Аксинским Понтом (Негостеприимное море), поскольку дикие скифы убивали и пожирали всех чужеземцев. А потом, по мере колонизации и утверждения здесь греческих городов, название изменилось на Эвксинский Понт (Гостеприимное море). Все это, разумеется, не более чем сказки. Уже отмечалось, что мореходство здесь процветало давно, и никто путешественников не кушал. А название «Аксинский Понт», как выясняется, греки позаимствовали у самих скифов, именовавших свое море «Ахшайна» — «Черное». То есть этот термин родился уже в период контактов между ними. А уж потом «Аксинский» преобразовался в «Эвксинский», поскольку название не соответствовало сути.
Стоит разобраться и в том, по каким же признакам греки объявляли скифов «варварами». И оказывается, что главных причин три, их неоднократно приводят античные авторы. Первая — скифы пьют вино неразбавленным, вторая — носят штаны, третья — ездят верхом. Даже Гиппократ, описывая эти обычаи, всячески доказывал, что носить штаны и ездить верхом вредно для здоровья. Я, конечно, не знаю, найдется ли среди читателей этой книги хоть один любитель разбавлять вино водой. Но наряд эллинов действительно состоял из одного лишь хитона — куска ткани, сшитого на живую нитку, который носили на голом теле. Плюс сандалии — кожаные подошвы на веревочках. Скифы же носили штаны, шапки типа малахая, рубахи, куртки или кафтаны, низкие сапоги со шнуровкой. Женщины надевали просторные платья, похожие на сарафаны, голову увенчивали кокошником. Чей национальный костюм выглядит «культурнее», судите сами.
