После войны маршал Жуков рассказывал военному историку Виктору Александровичу Анфилову, как в октябрьские дни его привезли к Сталину на ближнюю дачу. Георгий Константинович вошел в комнату и невольно стал свидетелем разговора Сталина и Берии.
Вождь, не замечая появления Жукова, продолжал говорить наркому внутренних дел, ведавшему внешней разведкой, чтобы тот, используя свою агентуру, прозондировал возможность заключения мира с немцами в обмен на территориальные уступки.
В свое время Ленин, чтобы остаться у власти, пошел на заключение Брестского мира, отдал немцам чуть не полстраны, да еще и заплатил Германии огромную контрибуцию золотом. Так что Сталин вполне мог повторить стратегию Ленина.
Другое дело — нужен ли был мир Гитлеру? В октябре сорок первого он пребывал в уверенности, что с Красной армией покончено. Зачем ему соглашаться на часть советской территории, если он может оккупировать всю страну?
Генерал-лейтенант госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов рассказывал впоследствии, что это он получил от Берии указание связаться с немцами. В качестве посредника был избран болгарский посол в Москве Иван Стаменов. Болгария была союзником Гитлера, но болгарский посол являлся давним агентом НКВД.
Судоплатов встретился с послом в специально оборудованном кабинете в ресторане «Арагви» и сообщил, что Москва хотела бы вступить в секретные переговоры с немецким правительством. На этом, кажется, все закончилось.
Болгарский посол не спешил связываться с немцами. А тем временем контрнаступление советских войск под Москвой наполнило Сталина уверенностью, что он выиграет эту войну, разгромит Германию и накажет Гитлера. Теперь уже два вождя думали только о том, как уничтожить друг друга…
А в те октябрьские дни Сталин молчал. Его голос москвичи и вся страна услышали только 6 ноября, когда он выступил на праздновании очередной годовщины октябрьской революции, а на следующий день произнес краткое слово на параде.
Аркадий Первенцев: «Загадочный и решительный человек всегда уверял страну, что мы в состоянии разбить любого противника. Но пока эти слова расходились с практикой борьбы… Если это бахвальство, не основанное на разуме и трезвом расчете, то зачем тогда было неверно информировать и тем разоружать страну?..»
Услышав оба выступления Сталина, Первенцев записал в дневнике:
«Страна неминуемо катится к гибели! Так думают даже военные. Что может говорить этот шестидесятитрехлетний грузин из далекого местечка Гори? Он, полководец полков, оставивших цветущую часть России, полководец, которому изменили многие его командиры и продали свою шпагу врагу! Как отчитается он в крови и страданиях, в обманутых надеждах?
И вот я слышу твердые и беспощадные слова: «Гитлеровской Германии осталось жить полгода, ну максимум год».
Россия находилась пока под гипнозом Сталина, и это было хорошо. Если бы распался этот гипноз, полки бы побежали, партбилеты полетели в печи, расцвели бы предательство и дезертирство…»
Многие и по сей день уверены, что страна выстояла только благодаря Сталину, что, если бы не вождь, проиграли бы войну. Многие вообще верят в мудрость и прозорливость Сталина.
Принято считать, что заключенный им договор с Гитлером помог избежать гитлеровского нападения уже осенью 1939 года, оттянуть войну насколько возможно и лучше к ней подготовиться. В реальности отказ подписать договор с Германией в августе 1939 года нисколько бы не повредил безопасности Советского Союза.
Конечно, Гитлер всегда ненавидел нашу страну и намеревался ее уничтожить. Но в 1939 году, как свидетельствуют документы Третьего рейха, ни с военной, ни с экономической, ни с внешнеполитической точки зрения Германия не была готова к войне с Советским Союзом! Столкновение с Германией закончилось бы победой Красной армии. Да и не решился бы Гитлер на большую войну с СССР, имея в тылу враждебную Францию. А вот к лету 1941 года противников у Гитлера в Европе не останется, и вермахт окрепнет…
Сталин помог Гитлеру ликвидировать Польшу, которая была буфером между двумя странами, а затем позволил уничтожить французскую армию, отвлекавшую вермахт на западе. Неспособность Сталина здраво оценивать внешнеполитическую ситуацию обошлась России в десятки миллионов жизней.
Сближение с нацистской Германией не было ситуативным, продиктованным тогдашней политической необходимостью, а основывалось на фундаментальных представлениях советского военного и политического истеблишмента, который презирал Польшу и ненавидел Запад, но увидел в нацистской Германии подходящего партнера.
1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Выполняя свои обязательства, Франция и Англия объявили Германии войну. Началась Вторая мировая. Генеральный секретарь Исполкома Коминтерна Георгий Димитров 5 сентября попросил Сталина о встрече, чтобы выяснить, какой должна быть позиция коммунистических партий. 7 сентября Сталин его принял.
— Война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! — объяснил Сталин. — Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.
Польшу Сталин назвал фашистской:
— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы — одним буржуазным фашистским государством меньше! Что, плохо было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население?
Указание Сталина было оформлено в виде директивы секретариата Исполкома Коминтерна всем компартиям: «Международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу…» Коммунистам, которые собрались в Польшу, чтобы, как и в Испании, сражаться против фашистов, запретили это делать.
Не было у нацистской Германии в ту пору лучшего друга и защитника, чем глава советского правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Его раздраженные слова о «близоруких антифашистах» потрясли советских людей, которые привыкли считать фашистов врагами. А Молотов с трибуны Верховного Совета распекал соотечественников, не успевших вовремя переориентироваться:
— В нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали о провокаторской роли наших врагов.
Говоря о врагах, он имел в виду Англию и Францию, которые считались агрессорами.
Москва и Берлин сделали совместное заявление относительно начавшейся мировой войны. Сталин продиктовал такой текст: «Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны Германия и СССР будут поддерживать контакт и консультироваться друг с другом о необходимых мерах для того, чтобы добиться мира».
Немецкое военное командование получило согласие Москвы заправлять топливом подводные лодки и боевые корабли военно-морского флота Германии на советских базах.
Сталинское видение событий сформулировал его преданный помощник — начальник политуправления Красной армии армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис, выступая 10 ноября 1939 года перед советскими писателями:
— Главный враг — это, конечно, Англия. А Германия делает в общем полезное дело, расшатывая Британскую империю. Разрушение ее поведет к общему краху империализма…
Коммунистические партии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду. Секретариат Исполкома Коминтерна констатировал: «Англия и Франция стали агрессорами — они развязали войну против Германии и стараются расширить военный фронт с тем, чтобы превратить начатую ими войну в антисоветскую войну».
Европейским коммунистическим партиям было велено сотрудничать с немецкими оккупационными властями. Журнал голландской компартии «Политика и культура» опубликовал редакционную статью с призывом к населению «корректно относиться к немецким войскам». И это говорилось о нацистских оккупантах!.. Когда немецкие войска входили в Париж, некоторые сотрудники советского полпредства приветственно махали им руками. Французские коммунисты обратились к немцам с просьбой разрешить выпуск газеты «Юманите». Но от позора французских коммунистов спасли сами немцы, которые отказались иметь с ними дело…
Сталин и Молотов разорвали дипломатические отношения с правительствами оккупированных европейских стран в изгнании. И признали марионеточные правительства, которые были созданы немцами в оккупированных странах. Это было признание и фактическое одобрение всех завоеваний Гитлера.
Немецкая военная экономика существовала за счет импортных поставок. Сама Германия в избытке имела только уголь. Но в 1939 году Третий рейх фактически обанкротился. Дефицит платежного баланса покрывался с помощью печатного станка. Объем бумажных денег перед войной увеличился вдвое. Руководство имперского банка сообщило Гитлеру, что золотовалютные запасы рейха больше не существуют. Нет валюты — нет закупок, которых требует вермахт.
