К 1706 г. антифранцузская коалиция, одержав ряд крупных побед над неприятелем, перестала опасаться за свой тыл, и скандинавы наконец-то получили долгожданную возможность для вторжения в Саксонию. Молниеносная и почти бескровная операция против этого курфюршества добавила еще одну ветвь в лавровый венец, украшавший шведского монарха. Август был принужден подписать мир и отказаться от польской короны. После чего из всех противников Стокгольма ненаказанной в полной мере оставалась только Москва, сразу же начавшая лихорадочный поиск дипломатических выходов из войны. Но король-воин не захотел мириться, желая безоговорочного торжества своей армии и над царем.
С высоты последующих лет историки обычно приходят к мнению, что это решение стало одной из главных стратегических ошибок молодого полководца. Действительно, сейчас уже трудно усомниться в том, что окончание Северной войны в 1707 г. было бы для Швеции не самым худшим итогом. Ореол непобедимости, созданный королем для собственной армии, помог бы и его дипломатам добиться весьма благоприятных условий мира. Но в те дни, когда солдаты отдыхали в покорной стране очередного разбитого врага, выгоды отказа от «последнего похода» представлялись далеко не столь очевидными.
Правда, остаться один на один с Петром I Карлу XII все-таки не удалось. Значительная часть польских магнатов продолжала поддерживать Россию и вести боевые действия против Стокгольма. Это сказалось в самый критический момент. Весной 1709 г. они отвлекли на себя резервы скандинавов и перерезали пути сообщения находившейся на Украине шведской армии с Прибалтикой. Но начало похода на Москву совсем не предвещало катастрофы. Царское войско, хотя и оказалось несомненно лучше подготовлено, чем в 1700 г., все равно не могло на равных сражаться с королевскими ветеранами. Не спасало русских и численное преимущество. Единственным серьезным препятствием казалась их тактика выжженной земли.
Однако на этот раз театр боевых действий был огромен, и Карлу XII пришлось поступить вопреки своим принципам — поделить армию на несколько частей, поставив себя, таким образом, в определенную зависимость от способностей подчиненных. Которые, как вскоре выяснилось, оставляли желать лучшего. Сумма вышеупомянутых помех к зиме 1708—1709 гг., в конце концов, сорвала все королевские замыслы. Однако главной причиной его неудачи стала все-таки недооценка противника и то самое упрямство, которое еще в детстве удивляло педагогов.
Даже поняв, что в лице Петра I он имеет неприятеля совершенно иного уровня, чем кто-либо из предыдущих врагов, Карл XII не внес качественных изменений в свои планы. Скорее наоборот — во второй год «русского похода» его намерения вообще вдруг приобрели вид откровенных авантюр. Это поражает и ставит в тупик большинство исследователей, поскольку ранее риск в действиях короля никогда в такой степени не превышал разумных пределов. К тому же и удача, прежде постоянно сопутствовавшая ему, вдруг переметнулась к оппонентам. В течение всей своей 18-летней карьеры полководца Карл XII руководил войсками во множестве больших и малых сражений. Практически в каждом из них противник имел численное преимущество (доходившее порой до многократного), однако шведский король неизменно оказывался победителем. Поражение он потерпел лишь однажды. Но по иронии судьбы именно оно стало главным боем в его жизни. История время от времени любит так жестоко усмехнуться. Все неприятности скандинавов окончательно сплелись в единый клубок к середине лета 1709 г. у небольшого украинского городка Полтава, известного теперь всему миру.
Хотя уже весной положение шведской армии не могло не внушать серьезных опасений, даже в июне шансы на благоприятный исход еще сохранялись. В тот момент полководческий талант Карла XII был необходим Швеции больше чем когда-либо. Но именно в эти дни его впервые за все годы войны настигла неприятельская пуля. Через несколько суток пришли известия о блокаде резервов в Польше и о растаявших надеждах на союз с Турцией. Полтавским боем не оправившийся от тяжелой раны король руководил лишь формально, передоверив командование не ладившим между собой фельдмаршалу Реншельду и генералу Левенгаупту. Их склока в немалой степени способствовала тяжести обрушившегося на скандинавов разгрома.
Клаузевиц писал, что великие полководцы даже после серьезных поражений отступают как львы — рыча и огрызаясь во все стороны. Карл XII от Полтавы банально бежал. И будучи прижатым к Днепру, даже не попытался дать последнего боя, а просто бросил армию. Может быть, поэтому знаменитый германский теоретик называет шведского короля выдающимся, но отнюдь не великим военачальником.
Впрочем, не будем строгими судьями недавнего героя. Раненый человек, изнуренный тяжелыми переходами в тряских носилках и не менее мучительными воспоминаниями о сценах катастрофы у Полтавы, наверное, имел право на некоторую слабость. Тем более что вскоре он пришел в себя и с прежней энергией продолжил борьбу. Другое дело, что былых возможностей у него уже не имелось. А оставшийся ограниченный набор средств никогда не позволял без посторонней поддержки или надежд на счастливый случай подняться до прежних высот могущества и славы.
Да и Фортуна после Полтавы больше не улыбалась ему так ласково и часто, как это случалось в первые годы Северной войны. Внезапно сменив милость на гнев, она стала вспоминать о бывшем фаворите лишь для того чтобы подразнить его и упорхнуть из-под самого носа. Подобным образом удача несколько раз издевалась над Карлом XII в Турции, куда он бежал из российских пределов.
Османская империя встретила неожиданного гостя без радостных объятий. Через десять дней после Полтавского разгрома король в сопровождении нескольких сотен кавалеристов добрался до Южного Буга. За рекой лежали земли султана, но очаковский паша двое суток не давал разрешения на переправу, пока не получил от беглецов приличную взятку. В результате русская погоня успела поймать на своем берегу часть королевской свиты. С этого унизительного эпизода началось более чем 5-летнее «турецкое сидение» шведского монарха.
В первый момент Карл XII, видимо, еще все-таки верил, что Левенгаупту удастся спасти и вывести из России остатки армии. Он предполагал объединить их с теми полками, которые были оставлены в Польше, получить из Скандинавии новых рекрутов и с этими силами продолжить войну. Кроме того, его не покидала надежда склонить султана к совместным действиям. Однако вскоре все эти иллюзии растаяли. Одно за другим пришли известия о капитуляции у Переволочны. О неспособности метрополии быстро собрать пополнение. И о том, что войну ему вновь объявили Саксония и Дания. А султан все тянул и тянул с заключением военного союза.
Весь следующий год воспрянувший противник кромсал и вырывал куски провинций из числа тех, что еще десяток лет назад казались навечно вошедшими в орбиту Стокгольма. Но к началу 1711 г. надежда на реванш в душе шведского короля стала оживать. Разногласия султана и царя все же переросли в большую войну. Москва, таким образом, получала второй фронт у Черного моря и была вынуждена прекратить активные действия в Прибалтике. Лучшего момента для контрудара из Скандинавии, что называется, не придумаешь. Но истощенная длительной войной Швеция не смогла собрать нужных сил для броска через море. И ее основной противник избежал смертельных стратегических клещей.
Тем не менее, турки даже в одиночку едва не поставили жирную точку на царствовании великого русского реформатора. Они не умели проводить блестящих операций в королевском стиле, но таковых и не понадобилось. Царскую армию еще не покинула полтавская эйфория, а головокружение от успехов, как известно, болезнь опасная. К середине лета 1711 г. на берегу реки Прут Петр I попал в еще более безвыходную ситуацию, чем та, что сложилась у шведов под Переволочной, откуда король мог хотя бы бежать. У русского царя, казалось, оставались лишь две печальные перспективы — позор плена или смерть. И то, и другое лишало антишведскую коалицию главного стержня. По сути, ставило на ней крест, предоставляя Стокгольму возможность вернуть утраченные позиции. В этот момент Карла XII и постигло самое жестокое разочарование за всю вторую половину Северной войны.
Еще когда османы только собирались в поход, командовавший ими великий визирь пригласил шведского короля в качестве гостя сопровождать турецкую армию. Но гордый скандинав отказался исполнять роль бедного родственника. Однако весть о том, что на берегах Прута судьба отдала его будущее в руки союзников, заставила-таки Карла XII взлететь на коня и рвануться туда, где в западне сидел беспомощный враг. Проскакав без остановок за семнадцать часов 350 километров, он добрался до цели в момент, когда русская армия торопливо покидала ловушку. Переговоры уже закончились. Царские дипломаты сумели в короткий срок уговорить великого визиря достигнуть соглашения за счет шведов.
