Вопрос о партийной ответственности Серова был передан на рассмотрение Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС. Партийное решение о разжаловании и лишении знания Героя было оформлено 12 марта 1963 года в советском порядке. Были выпущены Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении его звания Героя Советского Союза и Постановление Совета Министров о понижении в звании.
О наказании Серова Хрущев проинформировал пленум ЦК КПСС на вечернем заседании 21 июня 1963 года. В вину ему поставили вторичный приём на работу в военную разведку Пеньковского. Хрущёв сказал: «Из-за этого Серова наказали, что Серов допустил, его сняли и понизили в звании с генерала армии до генерал-майора».
Вообще говоря, Серов ещё легко отделался. На этом же пленарном заседании Хрущёв метал громы и молнии, поставив на голосование вопрос о выводе из кандидатов в члены ЦК КПСС Главного маршала артиллерии С.С. Варенцова — покровителя Пеньковского. Заявив, что у Варенцова много заслуг, Хрущёв продолжал: «Но, как говорится, ты мне брат, а партия мне мать. Поэтому я не могу иначе. Я ценил его как генерала, как артиллериста, но тут вопросы политические, вопросы партийного порядка, и он не достоин быть среди членов и кандидатов в члены ЦК. Вот моё мнение».
С возмущением отметив, что Пеньковский «влез в душу» к Варенцову, Хрущёв добавил: «Я опять повторяю, может быть, мы малую меру принимаем против него только в партийном порядке, а может быть, надо было его судить за это дело, потому что он много болтал и много выболтал. Особенно он не знал, он не знал о стратегических наших ракетах, но о тактических ракетах всё рассказал, то, что Варенцов знал, всё, собственно, рассказал. Вот каково положение». За исключение С.С. Варенцова из кандидатов в члены ЦК КПСС пленум проголосовал единогласно.
Между тем Хрущёв по-прежнему неплохо относился к Серову, хотя и полагал, что тот наказан заслуженно».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 марта 1963 года С.С. Варенцов был лишён звания Героя Советского Союза и ордена Ленина, а приказом министра обороны СССР от 13 марта 1963 года понижен в воинском звании на четыре ступени до генерал-майора артиллерии.
Полковник КГБ В.И. Баранов был одним из тех, кто присутствовал на процессе по «делу Пеньковского». Вот что он рассказал об этом М. Гохману: «В подсудимом чувствовалась неуравновешенность. Он мало смотрел в зал, вообще был похож на взъерошенного защищающегося воробья. когда объявили притвор — высшую меру, он не отреагировал, как следовало бы ожидать. Скорее всего, Пеньковский надеялся на тот торг, который с ним прошёл в “Лефортове”…
Как рассказывал начальник следственного отдела КГБ генерал Чистяков, подследственному были зачитаны письменные гарантии о сохранении ему жизни в обмен на полное сотрудничество с органами госбезопасности и чистосердечное признание. Олег Пеньковский в это обещание поверил. Верили в это и его мать, до последнего дня посещавшая сына в “Лефортове”, и следователь, который вёл его дело, а также сам Чистяков…
Договорённости были нарушены на самом высоком уровне. Когда председатель КГБ Семичастный доложил Хрущёву свои соображения по этому вопросу, советский лидер взорвался нецензурной бранью и назвал его доводы “комсомольским бредом”».
По мнению Виктора Иннокентьевича, Пеньковский раскрыл всю военную доктрину в области ракетостроения на многие годы вперед. «Потому что передал он очень много — данные по ракетам, которые были у нас в то время не только на вооружении, но и в разработке: их радиус действия, способ заправки, боеготовность, дальность… Других источников в этой области у американцев не было. Пеньковский был вхож в высшие военные круги — взять хотя бы маршала артиллерии Варенцова, с которым они вели доверительные беседы», — считает ветеран спецслужб.
Теннет Бегли в шестидесятые руководил отделом контрразведки советского направления ЦРУ Именно ему поступали донесения от Пеньковского во время Карибского кризиса.
«За полтора года сотрудничества, — рассказывает этот высокопоставленный офицер ЦРУ, — он успел сообщить нам множество ценнейших данных по стратегии, тактике, оружию, современным научным разработкам Советской Армии. Он знал много о советских ракетах и передал нам копии их технических описаний, сообщил диапазон их действия, способы перемещения и хранения, а также время подготовки ракет к запуску.
Именно информация Пеньковского убедила руководителей США в том, что советские ракеты на Кубе были размещены не для обороны, как утверждали Хрущёв и другие лидеры СССР, а для атаки. Пеньковский не знал о планах установки на Кубе наступательных ракет класса “земля—земля“. Однако он представил нам доказательства того, что СССР, не успевший на момент кубинского кризиса должным образом развил» программу межконтинентальных ракет; искал другие пути нанесения первого ядерного удара.
Информация, тщательно подобранная Пеньковским, подтверждала сведения ЦРУ, которые мы получали из источников на Кубе. В частности, из сообщений беженцев с Кубы мы знали о тягачах, которые регулярно проезжали по ночам через города и везли за собой длинные, покрытые брезентом предметы. Прицепы были столь длинны, что не могли вписаться в повороты…
Из фотографий, сделанных со спутников, мы знали габариты кубинских улиц. А от Пеньковского нам было известно, что советские оборонительные ракеты “земля—воздух” вписываются в уличные повороты без проблем. Это позволило предположить, что в данном случае речь шла о ракетах “земля—земляк.
И тем не менее перебежчик (сотрудник контрразведки КГБ в Хельсинки) А.М. Голицын, он же «теоретик» советского шпионажа, первым попытался убедил» ЦРУ, что Пеньковский был внедрён в западную разведку усилиями КГБ. После провала Пеньковского некоторые специалисты согласились с ним. Не отсюда ли пошла гулять эта версия? А ведь сам Олег Владимирович старался, «пахал от зари до зари», «работал на износ», чтобы только побольше дерьма сделать всему Советскому государству. А они вон как!
Но пройдёт время, и заместитель начальника отдела контрразведки ЦРУ Леонард Маккой в статье, долго ходившей по рукам бывших служащих этой организации, напишет: «Отрицательный эффект эпохи Голицына на управление операциями советского отдела фактически явился опустошающим — неизбежной кульминацией давно бытовавшего мнения, что у ЦРУ не могло быть ни одной настоящей операции по Советскому Союзу. Потенциальные объекты вербовки были отвергнуты, реализуемые операции сочтены вводящими в заблуждение (включая Пеньковского), а перебежчики, сообщавшие информацию в поддержку Носенко… рассматривались как подосланные КГБ».
В июле 1961 года жена генерала армии Серова с дочерью-студенткой в аэропорту ожидали вылета туристической группы в Лондон. К ним неожиданно подошёл человек в форме и сказал, что на этот рейс продали два липших билета. А через несколько часов объявили другой самолёт: спецрейс с балетной группой, летящей на гастроли.
Именно этим рейсом в Лондон летел Пеньковский. Произошло это 18 июля 1961 года.
Сегодня существует мнение, что кто-то специально подстроил эту встречу, дабы подставить Серова. Но это не более чем фантазия.
Кому было нужно, чтобы жена и дочь начальника ГРУ полетели в Лондон вместе с Пеньковским? Правильно, ему самому. И ничего удивительного в этом нет. Именно Пеньковский всё и подстроил. У него на этот счёт был огромнейший опыт. Стоит добавить, что он не был ещё под колпаком КГБ и мог себе позволить такую комбинацию.
Косвенно подтверждает это и сам Серов: «Впервые я предателя Пеньковского увидел на Шереметьевском аэродроме летом 61-го года. Простившись с женой и дочерью, улетавшими с туристской группой в Лондон, я встал у окна около пропускного пункта.
Ко мне подошёл незнакомец и, поздоровавшись, сказал, что он тоже летит в Лондон. Я подумал, что это сотрудник КГБ, знающий меня».
К слову, общение Пеньковского с Серовым нужно было для того, чтобы некто видел это и поверил словам полковника ГРУ о переводе семьи начальника IТУ на другой рейс (спецрейс). Как говорится, «ловкость рук и никакого мошенничества».
На второй день после ареста Пеньковский питает председателю КГБ покаянное письмо, в котором полностью признаёт свою вину и предлагает использовать себя для слива дезинформации ЦРУ и МИ-6. Для этого он просит отправить себя за границу, а в качестве залога оставить свою семью — жену и двух дочерей, младшей из которых не исполнилось и года. «Если буду присылать “дезу” — уничтожьте семью», — писал в своём удивительном по своему цинизму письме полковник Пеньковский.
16 мая 1963 года, согласно приговору Военной коллегии, Верховного суда Пеньковский будет расстрелян в 16 часов 15 минут, и в тот же день его труп будет кремирован. О чём в архиве ФСБ РФ имеется соответствующий акт.
