Щит вождя кроу Арапуша. Ок. 1825 г.
Поселения полуоседлых племен довольно часто подвергались нападениям со стороны кочевников, и охрана их осуществлялась несколько лучше, чем в лагерях кочевых племен. В округе постоянно рыскали небольшие отряды конокрадов, с радостью готовых снять скальп с беспечно удалившихся одиночек, но от них чаще всего страдали женщины. Бывали годы, когда у деревень пауни почти каждую неделю кто-нибудь из их женщин погибал от рук сиу или других врагов. Случалось, что жители той или иной деревни неделями опасались выходить за пределы своего поселения. Если к деревне подходил крупный вражеский отряд, сражения избежать было невозможно. В этих случаях воины селения обычно выезжали на равнину, образуя боевой заслон, после чего происходила битва. Брекенридж стал свидетелем поведения жителей деревни арикаров после сообщения разведчиков о появлении в окрестностях вражеского отряда сиу. «Воины сразу же высыпали из деревни с великим шумом и криками, некоторые пешими, другие верхом на лошадях, и поспешили в направлении, указанном разведчиками, вниз по реке. Они не соблюдали какого-либо строя, а бежали в беспорядке, подбадривая друг друга, напоминая людей в наших городах, спешащих на тушение пожара. Некоторые из них были разодеты самым великолепным образом. Крыши земляных домов заполонили женщины, дети и старики, помощь которых выражалась лишь в силе их легких, но я видел нескольких, поспешивших на военную вылазку, хотя они и были почти согнутыми под тяжестью своих лет. Я насчитал около пятисот человек».
Воины кроу
Пожалуй, ни одно из племен не страдало от атак кочевников так сильно, как пауни. Огромные отряды сиу в 300–500 воинов обычно подъезжали к деревне пауни на рассвете и вытягивались перед ней в шеренгу. Они восседали на своих лучших лошадях, разодетые в военные одежды, и распевали военные песни. В момент их появления селение пауни превращалось в растревоженный муравейник. Кричащие женщины и дети забирались на крыши своих земляных домов, чтобы оттуда наблюдать за ходом сражения, а воины хватали оружие, вскакивали на лошадей и выезжали на равнину, чтобы встретить врага. Если позволяло время, воины пауни тоже надевали лучшие военные одежды, но чаще они лишь успевали раскрасить себя и своих боевых коней. Пауни выезжали между поселением и противником, сиу медленно приближались к ним. Когда противоборствующие стороны разделяло метров пятьсот, они останавливались. И те и другие распевали военные песни. Через некоторое время от одной из сторон отделялся всадник. Он кричал оскорбления в сторону противника и восхвалял своих соплеменников. Он хвалился тем, что делал с врагами раньше и что собирается сделать в будущем. Затем всадник скакал в сторону конца шеренги врагов, низко пригибаясь к шее своего коня. На расстоянии полета стрелы он поворачивал коня и мчался вдоль шеренги врагов, иногда выпуская в них стрелу за стрелой. Те, в свою очередь, осыпали его градом стрел и пуль. Порой враги бросались за ним в преследование. Когда смельчак достигал другого конца вражеской линии, он поворачивал коня и скакал к своим. Если он был ранен или под ним подбивали лошадь, а также если у преследующих его врагов были более быстрые лошади и соплеменникам казалось, что смельчака могут настигнуть, все воины бросались ему на помощь. Враги так же желали добраться до его скальпа, как соплеменники — спасти его, и стороны сходились в бою. Основная часть боя проходила на близкой дистанции, а потому воины мало пользовались луками и копьями и дрались томагавками, военными дубинками и били друг друга шестами для подсчета «ку». Многие получали раны и ссадины, но убитых, как правило, было мало. Если воин, вокруг которого разгоралась битва, лишался скальпа, его товарищи сразу отступали, оставляя тело в руках врага, поскольку оно уже не представляло для них интереса. Если же удавалось спасти его живым или защитить его тело от скальпирования, стороны разделялись и отходили на свои прежние позиции. После некоторой передышки уже от другой стороны отделялся всадник и все повторялось по новой. Иногда, вместо того чтобы скакать вдоль шеренги, смельчак бросался во вражеские ряды, намереваясь посчитать «ку» или убить кого-нибудь. Враги сразу же окружали его и старались убить, хотя часто ему все же удавалось спастись. Соплеменники сразу же спешили ему на выручку, и бой закипал с особой яростью. Если храбреца убивали, то скальпировали, а тело, как правило, разрубали на мелкие куски. В такой манере бой мог продолжаться большую часть дня, пока стороны не уставали и не разъезжались.
Возвращение победоносного военного отряда
Чтобы было легче противостоять нападениям врагов, некоторые племена укрепляли свои поселения насыпями и частоколами. После эпидемии оспы 1837 г., когда численность хидатсов и манданов резко снизилась, они укрепили свое поселение, называвшееся «Подобное Рыболовному Крючку», новым частоколом и установили в нем огромный колокол, в который Черные Рты били каждый день, когда утром открывали ворота и люди выпускали на пастбища лошадей, шли на поля и за хворостом, а также вечером, предупреждая о скором закрытии ворот и необходимости поспешить внутрь. После закрытия ворот все части поселения охранялись от проникновения врагов и незнакомцев, и зайти в деревню разрешали лишь тем, кого узнавали. На случай длительной осады хидатсы хранили в поселении воду в мочевых пузырях бизонов.
Деревни манданов часто подвергались нападениям кочевников. Худ. Дж. Кэтлин
Воин начеку. Худ. Ф. Ремингтон
Всегда существовала опасность нападения со стороны врагов во время перекочевки. Джон Стэнли видел перекочевку пиеганов вождя Низкого Рога в 1853 г. Община вытянулась по равнине двумя параллельными линиями, а спереди, сзади и по флангам ехали вожди и воины с оружием в руках. Черноногие рассказывали, что такое построение было обычным явлением. Разведчики въезжали на холмы и возвышенности и оттуда обозревали окрестности. Основную же колонну вели вожди со своими семьями. Тем не менее черноногие признавали, что такое идеальное построение соблюдалось не всегда. Когда индейцы чувствовали себя в безопасности, охрана по флангам не выставлялась. Если вражеская атака на фланги происходила в такой момент, последствия бывали катастрофическими. Тем более если нападение было тщательно подготовлено.
Пауни. 1868 г.
К концу XIX в. индейские войны закончились, и племена Великих Равнин были загнаны в резервации, оказавшись в полной зависимости от государственных структур США и Канады. Некоторым из них удалось приспособиться к ведению дел с белыми людьми. К примеру, наиболее непримиримый вождь команчей Куана Паркер вскоре наладил прекрасные отношения со скотоводами, начав сдавать им в аренду находившиеся на территории резервации пастбища, что значительно увеличило племенной доход. Но для большинства краснокожих наступили черные дни прощания со свободной жизнью равнинных скитальцев. Однако, как бы там ни было, индейцы были реалистами. Вождь шошонов Тендой откровенно смеялся над неразумными молодыми людьми, восхвалявшими прежний образ жизни и заявлявшими, что в прежние времена, по их разумению, жизнь была гораздо привлекательнее. Один из шайенов выразил мысли старых бойцов более мягко: «Как удобно жить в мире в резервации! Как приятно находиться там, где каждую ночь я могу спать крепким сном, не опасаясь, что моих лошадей могут угнать, а меня и моих друзей застать врасплох и убить. Но мне нравится вспоминать прежние времена, когда каждый из нас должен был быть храбрым».
Три вождя пиеганов
Времена индейских войн давно прошли, и сегодня краснокожие стали полноправными гражданами своей страны, в определенных аспектах обладающими даже несколько большими правами, чем их бледнолицые сограждане. Но они не перестали быть бойцами. Пророческими оказались слова вождя кроу Много Подвигов: «Я слышал, как белые люди говорили, что больше не будет войны. Но это не может быть правдой. Будут другие войны. Мужчины не меняются, и, поссорившись, они станут сражаться, как делали это всегда».