Разгром этих батарей сразу же прекратил германское наступление против центра 27-й пехотной дивизии. Начальник дивизии так описывал обстоятельства взятия германских орудий: «На высоту, находившуюся юго-восточнее Риббинена, вынеслись 12 германских орудий и быстро снялись с передков. Дерзость эта дорого обошлась отчаянно храброму немецкому дивизиону. На него обрушился огонь всех батарей 1-го дивизиона со стороны Варшлегена, части батарей 2-го дивизиона из-за Маттишкемена и пулеметов Саратовского полка, расположенных в одном из домов первого из названых селений.
Под ураганным огнем всех этих частей немецкий дивизион погиб, успев выпустить лишь несколько выстрелов. Через несколько минут там, где он только что вынесся на позицию, осиротело стояли орудия и зарядные ящики, вокруг которых недвижно лежали трупы людей и запряжек.
Гибель дивизиона, высланного на открытую позицию с очевидною целью вдохнуть новую энергию в фронтальную атаку, произвела столь сильное впечатление на готовившиеся броситься вперед части, что они остановились»{455}.
Другой очевидец вспоминал: «Полки корпуса генерала фон Макензена, составленные из пруссаков, шли, как на параде, совершенно не обращая внимания на чрезвычайно действительный огонь артиллерии 27-й русской артиллерийской бригады. Чтобы поддержать зарвавшуюся пехоту, германская артиллерия решилась на отчаянный шаг — один дивизион, желая выручить пехоту из критического положения, стал на открытой позиции в 1000 шагах от русских. Но этот артдивизион был расстрелян в процессе выезда на позицию и его 12 орудий сделались трофеями 27-й русской дивизии»{456}.
После перехода в контратаку дивизион 36-й артиллерийской бригады в полном составе — двенадцать 77-мм полевых пушек и 24 зарядных ящиков, наполненных снарядами, — был взят 108-м пехотным Саратовским полком и составил наиболее ценный трофей 27-й пехотной дивизии в бою 7 августа (но на захват 7 из них претендует 99-й пехотный Ивангородский полк){457}.
В ходе Гумбинненского боя 99-м пехотным Ивангородским полком 25-й пехотной дивизии были захвачены 2 германских пулемета. Командир роты полка капитан Ю.Х. Гибшман получил орден Св. Георгия 4-й степени (В.П. от 10. 11. 1914) за то, что «в бою 7 августа 1914 года, командуя ротой, перешел в энергичное наступление, увлек за собою соседние части, выбил противника с позиций и взял с боя пулемет»{458}. Второй пулемет был взят капитаном Вороновым, погибшим в этом бою{459} и также награжденным таким же орденом.
А начальник пулеметной команды полка штабс-капитан Н.И. Рудницкий «…своими блестящими действиями оказал незаменимое содействие успеху, подготовив взятие с боя двух неприятельских пулеметов»{460}. Штабс-капитан стал кавалером Георгиевского оружия (В.П. от 13. 10. 1914).
Продолжал нести потери на фронте русской 1-й армии противник и на более позднем этапе Восточно-Прусской операции.
8 августа западнее Мерунскен был подбит неприятельский аэроплан «Альбатрос». Как свидетельствовал документ: «Аппарат взят нашими летчиками, неприятельские скрылись»{461}.
14 августа 1-й и 5-й эскадроны 1-го уланского Петроградского полка в бою у фольв. и кладбища в районе Подленен и Шенфлис (у ст. Коршен) захватили 1 пулемет.
Трофеи Первой армии благополучно эвакуировались в тыл. Так, информационное сообщение Ставки сообщало, что 14 августа через г. Вильно проследовали 14 трофейных германских орудий{462}. А еще раньше, 30 июля, через Вильно провезли 5 трофейных германских пулеметов{463}. Последнее обстоятельство позволяет сделать вывод о том, что количество захваченных пулеметов к августу реально было выше.
Значительные трофеи захватила и русская 2-я армия. Но, учитывая обстоятельства гибели значительной части армии в окружении, они во многом были утрачены.
В бою частей русского 15-го армейского корпуса с 20-м германским при Франкенау были захвачены 2 орудия и 2 пулемета, а также много зарядных ящиков.
Об этом бое в сводке штаба фронта за 11 августа отмечено: «Вчера, 10 августа, при наступлении с фронта Ортельсбург — Вилленберг — Нейденбург XV корпус, наступавший на Куркен, встретил сопротивление… германцев на укрепленной позиции Орлау — Франкенау, усиленной волчьими ямами и проволочными заграждениями. Начавшийся около 3 часов дня бой, в котором противник применял ручные гранаты и принял штыковой удар, продолжался с переменным успехом до 12 часов дня 11 августа, когда с появлением на фланге немцев нашего XIII корпуса противник начал отступать на Остероде. Трофеи наши два орудия, два пулемета, захваченные симбирцами (бойцами 24-го пехотного Симбирского генерала Неверовского полка. — А.О.), много зарядных ящиков и пленных».
Другой документ следующим образом подводил итоги первого большого боя частей 2-й армии: «Из Франкенау немцы выбиты, симбирцы взяли два орудия, два пулемета. К 10 часам утра бой стих, но в 12 часов наступление на Михалкен продолжается. Наша артиллерия уничтожила немецкий аэроплан»{464}.
«Именинником» сражения стал 24-й пехотный Симбирский полк из состава 2-й бригады 6-й пехотной дивизии. При атаке на Франкенау он ворвался на германские позиции, занимаемые германскими 150-м пехотным полком, взводом 5-й батареи 73-го артиллерийского полка и взводом пулеметов из состава 75-й бригады 37-й пехотной дивизии, и захватил 2 орудия и 2 пулемета.
Ситуация сложилась таким образом, что, когда около 16 часов 10 августа русская артиллерия открыла огонь, командир 75-й бригады А. фон Бекман принял решение отступать, но его приказ не дошел до некоторых частей бригады, продолжавших удерживать отдельные участки укрепленной позиции. Среди других в таком изолированном положении оказались указанные выше германские подразделения, которые и стали добычей частей 6-й пехотной дивизии, ворвавшихся на укрепленную позицию между 5 и 8 часами 11 августа.
Документы подчеркивали напор русских войск в этих боях: «С нашей стороны в этом первом бою были проявлены громадное влечение и порыв… Особенной доблестью отличился 24-й пехотный Симбирский полк, выбивший германцев из окопа и захвативший два орудия и два пулемета{465}.
Русский офицер-фронтовик приводил следующие интересные подробности боя: «В Симбирском полку, сколько я помню, выбыло больше половины ротных командиров. Командир полка был ранен, но остался в строю. В Низовском (23-й пехотный полк 6-й пехотной дивизии. — А.О.) полку потери были несколько меньше, но был убит командир полка. Я поехал к германским окопам. По полю ходили санитары и убирали убитых, еще не убранных. У самых окопов довольно часто попадались тела. В одном месте рота, охватывавшая правый фланг вражеского расположения, по-видимому, попала под меткий пулеметный огонь. На земле лежала цепь человек в 25 — так и рисовалась картина, как цепь встала, а часть ее сейчас же была скошена. Самые окопы тоже буквально были полны трупов. В окопах стенки в рост человека были забрызганы мозгами. Я взглянул назад. Обстрел из окопов был прекрасный. Трудно было себе представить, как можно было приблизиться к ним. Впоследствии я слышал от пехотных офицеров, что большую помощь оказала артиллерия — германцы, по-видимому, не могли высунуть голов из окопов. Вообще отзывы пехоты об артиллерии были также восторженны… Зарождалось взаимное уважение и доверие, так необходимое в бою. За окопами, там и здесь, лежали многочисленные тела убитых немцев. В одном месте, непосредственно за гребнем с пехотными окопами, стояли еще 2 гаубицы, а около них трупы 2 офицеров и, сколько можно было судить, почти всех номеров — все были перебиты шрапнельными пулями.
Для нас, артиллеристов, интересно было отметить постановку гаубиц непосредственно за пехотными позициями. Вероятно, это было сделано с целью иметь возможность открывать огонь по удаленным целям (дальность шрапнельного огня германской гаубицы (105 мм) была совершенно недостаточна — 3,5 версты). Трудно было судить, чьи потери больше. Вероятнее всего, что они были приблизительно одинаковы»{466}.
Отмечая итоги боя у Орлау — Франкенау, главнокомандующий армиями Северо-западного фронта 12 августа прислал А.В. Самсонову телеграмму следующего содержания: «Получив более подробные донесения о боевых действиях вверенной вам армии, отмечаю стойкость Симбирского полка, захватившего орудия… и быстрое движение на выручку соседнего корпуса справа. Поздравляю вас и войска вверенной вам армии с первым боевым успехом, заставившим поспешно отступить корпус противника. Пусть захваченные вами трофеи первой победы вселят в сердца вашей армии горячее дружное стремление вперед с целью нанести решительное поражение находящимся против вас частям противника, чтобы не дать им уйти от справедливого возмездия русского солдата».
Здесь необходимо отметить, что общее число трофеев 2-й армии к моменту окончания боев у Орлау — Франкенау было явно больше. Очевидец вспоминал: «У здания, занимаемого штабом корпуса (15-го армейского. — А.О.), стояли уже привезенные трофеи — 2 гаубицы и штук 6 пулеметов. Как раз когда я был в городе, их осматривали французский и сербский генералы и английский майор»{467}.
