В России большевистская фракция Думы не только отказалась голосовать за военные кредиты, но и стала гнездом подрывной деятельности. В прокламациях, распространявшихся «народными избранниками», открытым текстом писалось: «Для России было бы выгоднее, если победит Германия». В ноябре 1914 г. фракцию арестовали. При обысках нашли наборы подложных паспортов, шифры, листовки. Суд был очень мягкий, приговорил всего лишь к ссылке. Но возмущенно завопила вся Дума! Какой безобразие, из-за такой мелочи как работа в пользу противника, «самодержавие» нарушило депутатскую неприкосновенность!
Враг делал ставку и на сепаратистов. В Германии возникли «Лига вызволения Украины» под руководством пангерманиста Хайнце, особый «украинский» штаб, который возглавил регирунгс-президент Шверин. Разрабатывалась задача «создания независимого украинского государства», но «под германским верховенством». Через Румынию на Украину засылались эмиссары, агитационная литература. Активной союзницей немцев и австрийцев стала униатская церковь. В общем-то даже слова «украинцы» в ходу еще не было. В России учет велся по вероисповеданию, и православные украинцы называли себя русскими. А если нужно было выделить место рождения, говорили «малороссы». Но в лагеря военнопленных поехали агитаторы сепаратистов, их называли «мазепинцами». Внушали жителям Малороссии, что они принадлежат к совершенно другой нации, и их интересы весьма отличаются от русских. Однако сами же руководители «Лиги вызволения» признавали, что работали впустую, в то время украинцы на их пропаганду абсолютно не поддавались.
Куда более успешно действовали в Финляндии. В составе Российской империи она имела собственную конституцию, законы, самоуправление. Но здесь были сильны сепаратистские настроения и симпатии к немцам. В августе 1914 г. Берлин пообещал финнам независимое государство. В Финляндии началась тайная вербовка добровольцев в Германию. Под Гамбургом для них был создан специальный лагерь, готовили десантные части для «освобождения» родины. Об этом стало известно российским правоохранительным органам, неоднократно сообщалось финским властям. Но в их «внутренние» дела русские не имели права вмешиваться, в Финляндии была своя полиция, и все сигналы спускались на тормозах.
«Еврейский вопрос» в германском руководстве считали «третьим по значению после украинского и польского». Под эгидой правительства был создан «Комитет освобождения евреев России» во главе с профессором Оппенхаймером. Верховное командование германской и австрийской армий выпустило совместное обращение, призывавшее евреев к вооруженной борьбе против русских и обещавшее «равные гражданские права для всех, свободное отправление религиозных обрядов, свободный выбор места жительства на территории, которую оккупируют в будущем Центральные державы».
Широко развернулся и обычный шпионаж. В феврале 1915 г. много шума наделало «дело Мясоедова». Хотя это название неточно. Жандармский полковник Мясоедов был всего лишь пешкой. Еще до войны он служил на границе, был завербован немцами, но засветился. Доказать его вину не удалось, он вышел в отставку, выгодно женился на дочери владельца «Северо-западной судовой компании» в Либаве. Эта фирма тоже была тесно связана с немцами. В войну полковника призвали, он служил в тыловых частях 10-й армии, и вражеская разведка через жену и ее родных снова передала ему задание — достать схему позиций 10-го корпуса. За это обещали 30 тыс. руб. (что любопытно, за вычетом 10 % посреднику, родственники Мясоедова были почтенными еврейскими коммерсантами и без комиссионных не работали).
В это время наша контрразведка напала на след огромной агентурной сети, раскинувшейся по стране. Операцией руководили начальник контрразведки генштаба М. Д. Бонч-Бруевич и ас сыскного дела полковник Батюшин, были привлечены лучшие сотрудники — Орлов, Матвеев, Жижин, Мантейфель и др. Шпионские структуры вскрыли успешно, от одних тянулись нити к другим. Уничтожили одним махом, одновременные обыски и аресты прошли в 80 городах. Мясоедова взяли с поличным в Ковно (Каунасе), когда он передавал заказанные материалы агенту Фрайбергу. Возбудили целый ряд уголовных дел. По одному из них, которое касалось резидентуры в Либаве, суд приговорил к смертной казни Мясоедова, его жену Клару, Фрайберга, барона Грутурса, Фрайнарта, Фалька, Ригерта и Микулиса. Верховный Главнокомандующий пятерым утвердил приговор, Фрайнарту и Грутурсу заменил каторгой, а Кларе Мясоедовой — пожизненной ссылкой. Но «общественность» как раз и обратила внимание только на одно это дело. По причине… национальности осужденных. Либеральные газеты, думцы и прочая публика подняли хай. О шпионаже как бы и забылось, возмущались — «в России евреев вешают»!
У контрразведки хватало и других хлопот. В результате успешных операций были арестованы завербованный еще до войны ротмистр Бенсен, двойные агенты Сентокоралли, Затойский и Михель, австрийская шпионка Леонтина Карпюк. Успел сбежать с секретными документами штабс-капитан Янсен, комендант штаба корпуса. Но такие направления шпионажа были лишь «цветочками». Куда большую опасность представляли вполне легальные коммерческие предприятия Германии. Благодаря договору 1904 г., они внедрились повсеместно. В одной Москве было свыше 500 немецких фирм! К началу войны некоторые из них переоформились на фиктивных российских владельцев. В других руководители-немцы выехали за границу, оставив вместо себя доверенных лиц.
С немцами были прочно связаны или контролировались ими Внешнеторговый банк, Сибирский, Петроградский международный, Дисконтный, Азовско-Донской банки, несколько крупнейших страховых компаний, «российско-американская» резиновая компания «Треугольник», обувная фабрика «Скороход», транспортные компании «Герхардт и Хай», «Книп и Вернер», филиал американской компании «Зингер». Ну а русские электротехнические фирмы даже сохранили названия тех, чьими дочерними предприятиями они являлись — «Сименс и Хальске», «Сименс Шукерт», АЕГ. Обо всем этом контрразведка знала. Но ничего не могла поделать в рамках существующего законодательства!
Русские управляющие выезжали в нейтральные страны, встречались там с германскими шефами, получали указания. Гнездом закулисных контактов стал «Ниа-банк» Ашберга, созданный перед войной в Швеции Максом Варбургом. И если два брата германского банкира окопались в США, то третий, Фриц Варбург, устроился в Стокгольме. А родственниками Варбургов были российские банкиры Гинзбурги, Бродские. Владелец «Ниа-Банка» Ашберг развил бурную деятельность, поддерживал связи с перечисленными выше Сибирским, Внешнеторговым банками, с директором «Русско-французского банка в Петрограде» Дмитрием Рубинштейном. Ашберг завязал тесные отношения с хозяином крупнейших военных заводов и «Русско-Азиатского банка» Путиловым.
Причем силы и структуры, казалось бы, разнородные, переплетались между собой. Банкир Рубинштейн, чьи газеты лили грязь на Распутина, прекрасно нашел общий язык с его секретарем Симановичем. Директором филиала германской фирмы «Симменс-Шуккерт» в России стал видный большевик Красин. Партнером Ашберга и Путилова, совладельцем «Русско-Азиатского банка» был солидный коммерсант и масон Абрам Животовский, родной дядя Троцкого. Из двух братьев Менжинских один был большевиком и писателем, автором порнографических романов, второй членом правления Московского Соединенного банка. В Нью-Йорке возглавил банковскую контору Беньямин Свердлов, брат Якова — занялся переводами денег вроде бы от эмигрантов бедным родственникам в России. А думские либералы, стелившиеся перед Англией и Францией, защищали германских шпионов и большевиков… Вокруг России завязывалась петля международного заговора.
В начале 1915 г. русские армии располагались следующим образом: 6-я прикрывала Петроград и Балтийское побережье, 10-я — в Восточной Пруссии. В Польше, по рекам Нарев, Бзура, Равка и Нида с севера на юг стояли 1-я, 2-я, 5-я, 4-я, 9-я, по р. Дунаец — 3-я. В Галиции вдоль Карпатского хребта занимала позиции 8-я, а 11-я осаждала Перемышль. На Румынской границе и Черноморском побережье растянулась 7-я, а в Закавказье — Кавказская.
Балтийский флот усиливался, начали вступать в строй новейшие дредноуты и линейные крейсера. Но велика была опасность от подводных лодок, мин, и линейные корабли берегли. Они стояли на главной базе в Гельсингфорсе и изредка выходили «размяться», патрулируя с внутренней стороны вдоль минной позиции в устье Финского залива. Вступить в бой им предстояло лишь в том случае, если вражеский флот попытается прорваться к Петрограду. А удары по противнику балтийцы продолжали наносить минами. Был сформирован специальный отряд под командованием Колчака, в январе он совершил рейд за о. Борнхольм, понаставил мин на оживленных германских трассах.
